:)

    Что-то у меня последние дни упорно светло-ностальгическое настроение, вспоминаю тинейджерскую юность. Хорошо, немного смешно, и очень уютно. Жалко, конечно, особо поделиться не с кем - но почему бы и не поделиться с самой собой? Уж этот-то человек никуда от тебя не денется.

    Новый гость.  ~Tassa~, добро пожаловать! Рада приветствовать в своём цифровом доме. Позвольте полюбопытствовать: что побудило остаться?

    Выходные обещают быть насыщенными: театр и реферат, реферат и театр. Полгода не была в последнем и уж чёрт знает сколько времени не делала первых, но оттого любопытней. Как думаете, Миф со всем справится?

    А ещё в рамках всё той же ностальгии решила добраться до "Дня Выборов", который кино - спектакль уже видела и в записи, и в живую. Конечно, идеальной вылизанности "Разговоров" здесь нет, но всё равно прелестно: при моей любви к "Квартету", НС и детской симпатии к русскому року (чайфовская версия "Анархии" под стол всё-таки укатала). Смотрю с уже немного подзабытым удовольствием.
    Кстати, я тут нашла, что вторая часть "Разговоров" - "О чём ещё говорят мужчины" - выходит аж через полтора месяца, 29 декабря (хотя кое-где висит дата и 31... но у нас же премьеры по четвергам, нет?). А айда в кино? Ничего не буду загадывать как у меня зачётная сессия сложится, но очень хотелось бы сходить в приятной компании.
    (Да-да, Миф - побитый жизнью перестраховщик и собираться предпочитает шибко заранее).

    Сказочка. Новая. Маленькая. Пишу. Хотя прошлая, кажется, никому не понравилась. Ну да и ладно, мне она самой по душе - а это главное.

@музыка: саундтрек к фильму, конечно же.

@настроение: весьма!

@темы: Читателям, Нелюдские будни, Фанатствующее, Пошути со мною, небо!

---

Сказки быта: Игрушка для кота

    Отдыхаю. От длинных сложных историй, от технических новшеств, от желания кому-то что-то продемонстрировать. Просто пишу маленькие сказочки.
    Совсем как в начале своего творческого пути. Две-три странички, одна идея, пара персонажей. Описаний больше, чем диалогов. Сюжета... не то, что бы его нет - он просто спокойный и приглушённый. Зима, и хочется писать про уютный быт, про спокойствие.
   

Авторское

А вообще говоря, у этой вещицы даже есть вполне конкретный саундтрек - оно придумывалось под два альбома и два концертника одной и той же группы. Только какой - я не расскажу Во-первых, это музыка моих пятнадцати лет (что-то последнее время тянет вспоминать детство), вспоминать про которые мне смешно и чуточку неловко, во-вторых - дичайшая творческая кухня, делиться которой я готова далеко не со всеми. А остальным оно и не надо.

Сказки быта
Игрушка для кота

    Несмотря ни на что, Лео был котом.
    Среднего роста, среднего возраста – на первый взгляд лет тридцати, но если присмотреться и заметить морщинки в уголках глаз и между бровей, то тридцати шести-тридцати семи. Телосложения того, что принято называть крепким. Не то, что бы широкоплечий или с перекаченными мускулами, но и без следа юношеской тонкости или гибкости.
    Была плавность в движениях. Не женственное изящество, но ловкость зверя из числа кошачьих. И ещё улыбка, загибающая уголки губ полукругами и обнажающая мелкие ровные зубы.
    Так что котом Лео был даже человеком.
    Когда он появляется в своём подвале с гитарой на плече и блеском предвкушения в серых, абсолютно человеческих глазах, Вета не может сдержать улыбку. Она скучала по нему, скучала весь день, но сейчас у них на счету каждая минута. Лео обнимает её одной рукой, второй придерживая гитару, и Вета счастливо утыкается лбом в обтянутое чёрной тканью майки плечо. Затем отстраняется, но лишь на самую малость – только чтобы увидеть лицо своего кота. Лицо примечательное не тем, что в нём было, а тем, что отсутствовало. Вечно расфокусированный взгляд и упрямо цепляющая глаза незавершённость, плавность – словно бы не хватало там какой-то черты.
    И всё же Вета находила это лицо весьма привлекательным.
    С явной неохотой – даже слишком наигранной, так, чтобы ему было приятно – Вета отпускает своего кота. Он возится с замком, проверяя его на прочность, распахивает дверь клетки и, уже оказавшись по другую сторону крепких прутьев, протягивает Вете ключ. Замок легко щёлкает под её руками, запирая кота в клетке.
    – Что тебе сыграть?
    Голос у него вовсе не мурлыкающий, хотя этого и можно было ожидать. Мягкий, с вкрадчивыми интонациями, приглушёнными окончаниями… и поёт он хорошо. Быстрые, ритмичные песни; звенящие под небольшими сильными ладонями струны; тусклый блеск серебра. Лео предпочитает металл, он придаёт особое звучание, да и просто хорошо смотрится на фоне лакированного тёмного дерева.
    Цикл не так уж сильно привязан к полуночи, поэтому концерт получается долгим. Две дюжины песен, его собственных и радийных хитов, прежде чем протиснувшаяся меж прутьев гитара оказывается в руках Веты. Она уходит – ненадолго, только положить инструмент на законное место – и её путь сопровождается глухим рыком, тяжёлыми ударами и скрипом.
    Когти по металлу и бетону.
    Когда Вета возвращается, в клетке её ждёт огромных размеров белый тигр. Есть в нём что-то ненастоящее: такого зверя не встретишь ни в зоопарке, ни в дикой природе. Слепящая, перламутрово-белая шерсть расчерчена широкими смоляными полосами; толстый хвост, из-за яркого подвального освещения словно бы окружённый серебристым ореолом, загнут идеальным знаком вопроса; серые глаза на умной крупной морде смотрят внимательно и цепко, как способен смотреть далеко не каждый человек.
    Такого тигра не запечатлеть на фотографии или кинопленке. Только на иллюстрации, сделанной рукой влюблённого мастера. Слишком аккуратный, слишком идеальный. Слишком соответствующий ожиданиям.
    Под оценивающим взглядом зверя Вета ёжится. Вот эту часть она не любит больше всего: взять со стены широкую алую ленту (ни одна цепь не способна удержать оборотня, но старый трюк с корнями гор и шумом кошачьих шагов срабатывает «на ура»), отворить дверь клетки и войти к Лео. Игнорируя предупреждающее рычание тигра, накинуть ему петлю из ленты на шею и дождаться того момента, когда настороженный взгляд привычно расфокусируется и сдержанный оскал изогнёт полукругами уголки широкой пасти.
    Вета, конечно же, дожидается. Зарывается обеими ладонями в скользкую, неестественно густую шерсть, целует тигра меж подрагивающих треугольных ушей, смеётся от щекочущих лицо и шею шерстинок. После наматывает свободный конец ленты себе на руку, так что тонкое женское предплечье целиком скрывается под невесомыми полосками, и тянет шутливо упирающегося Лео наверх.
    На улице темно, редкие островки первого залежавшегося снега посерели и не отражают свет блеклых городских фонарей. Лео важно вышагивает рядом с Ветой, огибая подмёрзшие лужицы грязи, дабы не запачкать идеально-чистую шерсть на лапах. Пустая улица выводит странную парочку на безлюдный перекрёсток, освещённый лишь неведомо зачем работающими светофорами. Вета послушно останавливается у края «зебры», придерживая рвущегося вперёд Лео. Дождавшись зелёного сигнала, она отпускает повод, и тигр одним сплошным чёрно-белым прыжком оказывается на середине перехода. Коротко рассмеявшись, Вета бросается к своему коту. Но когда между ними остаётся меньше метра, тот делает ещё один прыжок и когти скрежещут по бордюрному камню.
    Бегом они добираются до узкой полосы парка, раскинувшегося по правому берегу мелкой городской речки. Вета перелезает через высокую, но ажурную решётку, открывает сделанным ещё год назад ключом висячий замок, и под ударом тяжёлой лапы заржавевшая створка с громким скрипом распахивается внутрь. Предусмотрительно закрыв ворота на щеколду, Вета снимает ленточную петлю с шеи Лео. Тигр низкими стелющимися прыжками скрывается в темноте парка.
    Он возвращается ровно в тот момент, когда замёрзшая у реки Вета останавливается в крошечной осиновой рощице. Подкравшись почти бесшумно, Лео как настоящий цирковой зверь встаёт на задние лапы и делает несколько крошечных шажочков, толкая Вету к тоненькому стволу; тот заметно сгибается под тигриным весом. С благодарностью пряча руки в шерсть и прижимаясь к своему коту всем телом, Вета тихо выдыхает в чуткое ухо:
    – Пойдём домой?
    Лео утробно урчит, тыкаясь мокрым носом в затянутую шарфом шею. Со смешком оттолкнув тигра, Вета за ленту тянет его к ближайшему выходу из парка.
    До заветного дома они добираются быстро, до дворников и первых машин. Достав из холодильника таз с мясом, Вета ставит его на пол, рядом с почти полным ведром воды. Тигр громко, с удовольствием чавкает подношением, пока она переодевается и собирает по всему дому махровые полотенца. Не так уж это и просто – содержать в чистоте огромного игривого кота.
    Лео позволяет смыть с себя уличную грязь, растереть морду и лапы пушистой тканью и даже подсушить шерсть на брюхе феном. Только после этого тигр допускается до широкой низкой кровати. Заботливо укутав Лео мягким пледом, Вета устало падает рядом. Забирается под тёплый бок, обхватывает руками крепкую шею и прячет лицо на белоснежной груди.
    – Доброго утра.

    Лео всегда просыпается первым. Сладко потянувшись всем телом (ему в этот момент очень не хватает ощущения бьющего по бокам хвоста), он осторожно выпутывается из-под покрывала и приподнимается на локте. Вета спит, не замечая его пробуждения. С трудом подавив желание коснуться упавших на лицо женщины чёрных прядей, Лео встает с постели. Первым делом следовало одеться и смыть изо рта привкус сырого мяса.
    Уже на пороге, натянув заботливо принесённые Ветой майку и джинсы, кот оборачивается. На фоне всклокоченного тёмного пледа и сбитых простыней его женщина выглядит особо хрупко. Нет в ней ни звериного, ни волшебного, ни просто загадочного – только человеческое.
    «И угораздило же…»
    Когда Лео возвращается, Веты в постели нет, только на подушке с трудом угадывается тёмная неясная фигурка. Присев на край одеяла, кот подбирает забавную тряпичную куклу с фарфоровыми ладошками и личиком. Пригладив растрёпанные чёрные ниточки волос, Лео пытается как можно удобнее устроить игрушку на прикроватной тумбочке.
    – Прости, малыш. Опять я не успел.
    Приготовление традиционной утренней яичницы не занимает много времени. Прихватив в одну руку тарелку, а в другую ноутбук, Лео возвращается в спальню. Наскоро застилает постель, усаживается поверх подушек и ставит компьютер на колени так, что бы экран был виден кукле-Вете.
    Отломив вилкой первый кусок яичницы, кот отправляет его в рот и щёлкает по значку браузера. Вбивает в поисковую строку привычный запрос, уточняет временной интервал – ноябрь прошлого года – и под второй кусок разворачивает окошко с результатами на весь экран.
    Взгляд оборотня рассеянно скользит по успевшим набить оскомину строчкам. Потомственные колдуны, белые маги, дипломированные ворожеи… среди тысяч шарлатанов он ищет ту единственную ведьму, что наложила на них с Ветой это странное проклятие. Обнаружив мало-мальски интересную ссылку, Лео всякий раз поворачивает голову и спрашивает:
    – Как думаешь, она?
    Иногда нарисованные на фарфоровом личике куклы глаза прикрываются в немом согласии, и тогда кот подольше задерживается на странице.
    Как и все коты, терять надежду Лео не умеет.

@темы: Сказки и истории, Сказки быта

---

Распространяем позитив

    Честно тащу позитивный моб у Анды.
    У Миф хандра, у Миф абсолютно бездарная неделя. Сегодня даже в институт не пойду, поскольку любимый предмет отменили, а тратить три часа на дорогу, чтобы послушать лекцию по философии, которую я уже сдала - лень. Поэтому буду умножать чужой позитив, раз со своим проблемы.

11.11.2011 в 08:43

Пишет  Andah:

фмоб "наш ответ осени"
Товарищи! Долой хандру, включите лампу дневного света, заварите зелёного чая, купите мягкий шарф, подложите под бочок подушку, и участвуйте в следующем флешмобе.

(рис. найдены гуглом и взяты у Скиа, идея взята у Избранных).
Условия проведения: отметились в комментах — я отвечаю, с пожеланиями всякого хорошего (от обычного "всё будет хорошо", до пожелания приятного дня в стихах и танцах), в виде текста/ картинки/ песни.
Если вы ощутили тепло и получили нужный заряд маны, распространяйте обнимания дальше.

Согреем!

@темы: Из паутины

---

Re

    Ладно, потерёла к демиурговой матери два крайних поста, делаем вид что жизнь прекрасна и удивительна. Принцип "расслабься и получай удовольствие" всё равно никто не отменял, а что штормит... ну штормит, привыкну.
    Только вот фокусы с чтением до четырёх утра, да ещё с пада в тёмной комнате надо заканчивать, вообще без глаз останусь. При том, что ровно эти же книжки стоят у меня на полках в бумажном варианте, надо было только подняться и взять...
    Всё-таки земной поклон Угрюмовым за их некромероновскую дилогию, это единственные книжки, которые могут выправить мне самое дурное настроение. К тому же, на десятое прочтение я стала не только отмечать, что они написаны прекрасным языком, но ещё и понимать, как это сделано. Поймала себя на мысли, что лирику (не романтическую, а общую) я пишу в том же ключе, что и они, от этого очень приятно.
    Красивые-красивые и добрые книги. Кажется, это мне нужно больше людей.

    Да... Рей, ты меня прости за вчерашнюю грубость, жутко стыдно за то, что нахамила единственному человеку, действительно желавшему помочь. Извини, честно. Меня всё ещё заносит на особого крутых поворотах.

    Воть... утащу к себе один из любимейших кусков "Пандемониума", а то флибуста в последнее время работает далеко не с первой попытки.
    Исповедь второго любимого персонажа (всего их у меня в этой дилогии было трое), слепого оборотня. Что меня поразило ещё давным-давно, при первом прочтении, так это умение Угрюмовых выкручивать шаблоны наизнанку.
    Кстати, не помню, говорила или нет, но у моего "Трактира" по жизни были два источника "вдохновения", которые вернее было бы назвать "прототипами": четвёртая часть HoMM и "Некромерон".
   

Большой отрывок для себя

    "Не знаю, как я стал оборотнем. Долгое время я пытался установить истину, но могу только догадываться. Вероятно, это произошло тогда, когда Галеас Генсен и его проклятое королевство пришли в мое отечество — прекрасную, цветущую, богатую, великую Канорру, которую многие ныне считают красивой легендой.
    Мой отец был последним законным владыкой Каноррского княжества, моя мать — последней из амарифского рода колдунов-тафтагов. Мою сестру еще при рождении сосватали за жанивашского наследного принца.
    Впрочем, я был еще дитя и многого не помню.
    Знаю только, что ушел на битву отец, обняв на прощание мать и нас с сестрой. Мне врезался в память его шлем, украшенный высоким черным султаном. А вот лицо стерлось, исчезло навсегда. И еще многие годы мне казалось, что этим я предал его.
    Затем на мрачных, извилистых, клубящихся туманом улицах мы с сестрой потеряли матушку.
    Над нами летали крылатые тени, под нами изгибалась и вздыбливалась земля, переставшая быть твердой. Мы бегали между странных домов, из которых смотрели на нас алчные твари. Вероятно, мы пытались спрятаться, когда передо мной вырос человек, закутанный в черный плащ с капюшоном. Он держал длинный серебристый меч с мерцающей алой надписью. Я бросился к нему, ибо думал, что это один из защитников Канорры, а он протянул высохшую руку с когтями как у хищной птицы и потрепал меня по голове…
    А потом я открыл глаза и увидел над собой огромный белый круглый диск луны. И понял, что вою на нее…
    Потянулись однообразные века. Кто-то охотился на нас, на кого-то охотились мы. И с каждым днем, отыгранным у смерти, с каждой удачной охотой, с каждой победой я становился сильнее. Вскоре слава моя гремела не только в Канорре, ставшей обителью демонов, оборотней и призраков, но и в обитаемом мире. Если вначале я думал только о том, чтобы выжить самому и спасти сестру, то спустя несколько столетий я бы сильно удивился, если бы кто-то осмелился противиться моей воле. Смертельное благословение Генсена отняло у меня людскую душу, но принесло небывалое могущество. Соперники у меня еще были, но их число стремительно сокращалось. А однажды в мою вотчину занесло юного, веселого, яростного и невероятно сильного вампира по имени Альба Мадарьяга.
    Как я утверждал свою власть в Канорре, так он постепенно становился полноправным хозяином Жаниваша. Мы не могли не вызвать друг друга на поединок. Не смогли друг друга одолеть. И конечно, не могли не подружиться.
    Получив от Мадарьяги с его кровью и ядом силу и способности вампира, я сделался непобедимым и вскоре стал некоронованным королем каноррских оборотней. По сей день никто не оспаривает мою власть.
    То были лучшие годы. Уже пришла мудрость, переполняла сила, и еще не настигло горе. Я делал все что мог, чтобы моя сестра была счастлива. Поверьте мне, я многое мог. Но она, глупая моя девочка, влюбилась в человека.
    Откуда он взялся на нашу голову — этот нелепый странствующий рыцарь, бастард великого короля?
    Странная штука — судьба. Много десятилетий спустя я увидел портрет Ройгенона, повелителя Тифантии, и он напомнил мне одну знатную даму, которая пленила мое сердце задолго до его рождения. Не смешно ли, что я крутил шашни с бабкой тифантийского владыки и явился косвенной причиной появления на свет Рибы да Таванеля — незаконнорожденного принца, в чьих жилах текла отравленная кровь каноррских князей?
    Думаю, он искал нас. Пусть неосознанно, подспудно, он чувствовал эту черную кровь в своих жилах. А она сильна. Она сильнее любой людской. На мизерную долю — оборотень, на крохотную — вампир, на ничтожную — тварь Бэхитехвальда, — он уже не мог быть человеком. Это должно быть предельно понятно кассарийскому некроманту и потомку демонов. Не так ли, ваше высочество? Вижу, что так, можете ничего не говорить.
    А еще, думается мне, никто не измерил силу людской крови. Ибо тварь, оборотень и вампир Риба да Таванель не мог не оставаться человеком. Он был добр, нежен, влюблен. Он совершал чудесные глупости, он не боялся казаться смешным. Он умел сострадать, плакать и смеяться. Неудивительно, что моя сестра бросилась в эту любовь, как в морскую бездну, — без надежды на возвращение.
    Многое случилось с тех пор. Но и по сей день я благодарен тифантийскому бастарду за то, что он подарил Лоредане счастье, которое не смог бы дать ни я, ни любой другой из наших сородичей. Я и по сей день не могу простить ему, что он отнял у меня любимую сестру, лишил ее имени и будущего. И я до сих пор не знаю, чего же во мне больше — ненависти или благодарности.
    А их сын — Уэрт Орельен да Таванель — вырос точной копией Лореданы. И всю силу привязанности, на которую я способен, я перенес на него. Я наблюдал за ним, но не смел показаться ему на глаза. Я не знал, как отважный рыцарь — защитник слабых и угнетенных — переживет известие о том, кем является по сути. Поэтому я не торопил события, а просто ждал. Я умею терпеливо ждать в засаде.
    Но и здесь судьба обошла меня на вороных. Мальчик принял решение идти в Бэхитехвальд, и кто я такой, чтобы запретить ему? Я только хотел отправиться с ним. К тому времени Альба уже побывал в Бэхитехвальде и вырвался оттуда живым, так что я знал, что для существ нашего происхождения это возможно, пусть и невыносимо тяжело. Но мне не пришлось сопровождать Уэрта в его смертельно опасном странствии: мне предложили сделку.
    Знаете ли вы, господа, что случается с теми, кого Князь Тьмы объявляет мертвым? Жаль, здесь нет судьи Бедерхема, он бы гораздо лучше, нежели я, изложил вам подробности, ведь это он — Гончая Князя Тьмы, что охотится на беглые души, обреченных демонов и прочих, кто приговорен к смерти его владыкой.
    Не стану докучать вам историей разногласий между Князем Тьмы и Борромелем, маркизом Ненависти, хозяином Дома Боли, повелителем Южных пределов Преисподней и командиром сорока легионов Пожирателей Снов. Скажу только, что это высокопоставленный и весьма могущественный демон, которому известно множество тайн Ниакроха. В том числе и тайна одного пророчества.
    Спасаясь от нашего общего друга Бедерхема, он предложил мне союз. Я должен помочь ему скрыться от Гончей, а он взамен станет помогать мне и — главное — откроет, какое пророчество страшит владыку Ада. Я согласился.
    Снова потекли годы ожидания. Я надеялся на силу Уэрта, на то, что он сможет найти обратную дорогу из Бэхитехвальда (порой мне казалось, что в пророчестве говорится и о нем), но случались дни, когда мной овладевало отчаяние. И понемногу я смирился с тем, что могу больше никогда не увидеть сына Лореданы.
    Кто-то купил замок его отца и получил титул лорда Таванеля, до меня доходили обрывочные слухи, но я, глупец, не придал им значения. Я подумал, что это обычная плата за предательство, и удобнее всего воспользоваться именем угаснувшего рода. За него никто не вступится, никто не защитит попранную честь. Возможно, вы спросите, почему же этого не сделал я? Но официальное разбирательство ни к чему бы не привело; а убивать ничтожество за то, что он присвоил человеческое имя, которое ничего для меня не значило, и жалкий титул — бессмысленно. Так я думал тогда.
    И вот однажды, через длинную череду посредников, мой старый должник Борромель узнал, что в Аду появилась беглая душа. Некто, не только умерший в незапамятные времена, но и бесследно канувший в Никуда, внезапно вернулся в мир и несет с собой тайное знание. Что-то такое, о чем не ведает даже владыка Преисподней и что он желает узнать непременно и немедленно. Что по следу этой диковинной души послан Бедерхем, и, значит, ее время истекло. И что душа эта не принадлежит ни человеку, ни волку, ни вампиру, ни оборотню; ни Аду, ни земле, ни Бэхитехвальду.
    Нужно ли говорить вам, что я понял — это вернулся Уэрт. Не медля ни мгновения, я отправился в Ад. Там мы и встретились с судьей Бедерхемом.
    Я не держу на него зла. Надеюсь, и он не испытывает ко мне ненависти. Он исполнял свой долг, и кто же виноват, что долг велит ему быть немилосердным? Я делал то, что должен был сделать, выполняя последнюю волю сестры, и просто то, что приказывало мне сердце. И кто же виноват, что каноррского оборотня не могут остановить даже демоны Преисподней, когда он слушается своего сердца?
    Но если поединок с Альбой я и до сих пор вспоминаю с теплотой и гордостью, то схватку с Бедерхемом стараюсь забыть. Только у меня ничего не получается.
    Бедерхем — не обычный демон, он охотник на демонов, а это что-нибудь да значит. Фаберграсс, Каванах, Борромель, Моубрай, Астрофель, Флагерон и прочие славные адские воители предпочитают не сталкиваться с ним в открытом бою. Я — не обычный, пусть даже наимогущественнейший оборотень; я — не просто небывалая помесь оборотня с вампиром и амарифским чародеем. Я — тварь Бэхитехвальда. А их страшатся даже чудовища Преисподней, и с ними предпочитает не сталкиваться сам Бедерхем.
    Мы стоим друг друга.
    В тот день, дорого обошедшийся нам обоим, я оставил на Ядоносных пустошах свои глаза — белые глаза твари, видевшей Нерожденного короля Галеаса Генсена и оставшейся в живых. А взамен получил жизнь демона Борромеля, одного из величайших воинов Ада.
    С тех пор он живет во мне, и, значит, в определенном смысле я одержим демоном. Правда, иногда он жалуется, что жить в теле существа, отравленного ядом Бэхитехвальда, соседствовать с его мертвой душой и сожженным сердцем весьма неуютно. Тогда он с тоской вспоминает Серные озера, Огненные равнины, Дом Боли и Ледяные горы. Но Борромель — жуткий жизнелюб и потому предпочитает, чтобы все оставалось как есть".

@настроение: живём

@темы: Читателям, Фанатствующее, Из паутины, Пошути со мною, небо!

---

Восхищаюсь

    Мне дали добро на утаскивание этого дела к себе. У Миф счастье не влезает в саму Миф.
    Кто там говорил, что у писателя все герои одинаково любимы? Это точно не моя история, я даже в своих собственных сказочках выбираю себе фаворитов. Список не то, что бы короток, но этот мальчик давно уже в первой тройке.

07.11.2011 в 01:11

Пишет  Akasha Ray:

Шут
Да простят меня  Andah и  Мифоплет, но я не удержался=))
УПД:
дорисовал немного

@настроение: осчастливенное

@темы: Чужие строки, Фанатствующее, "Город"

---

Вопросительное

    Сегодня во время рутинной работы над очередным черновиком крепко призадумалась. Призадумалась на тему уместности использования обсценной лексики в литературе.
    Вопрос, на самом деле, не банальный, более того - тот редкий случай, когда собственного мнения по поводу у меня пока что нет.
    Простейшая ситуация, ставшая толчком для моих размышлений: пишется диалог между двумя персонажами, один из которых - взрослый, не шибко умный мужик, всю жизнь проживший в трущобах и вполне этим довольный. Для меня очевидно, что говорить он будет на совсем ином языке, нежели семнадцатилетняя гимназистка, и чуть ли не первейшую разницу составит как раз использование ненормативной лексики. Причём это будет не ругань, а именно язык - он так говорит, он мыслит такими понятиями и использует такие сравнения. Более того, если я, как автор, прописываю в его речи хотя бы пару подобных словечек, я делаю, вообще говоря, довольно полезную штуку - задаю языковую характеристику персонажа, обозначаю его социальный статус, положение, происхождение, etc. То есть рисую более чёткий, более яркий портрет.
    С другой стороны, мне, как всё тому же автору, банально неприятно прописывать в своём тексте подобные вещи. И когда я сегодня поймала себя на этом неприятии, даже брезгливости... стало странно.
    (Оговорюсь: вообще, к мату отношусь весьма негативно. При этом абсолютно спокойно его терплю от других, благо год работы среди людей, которые действительно разговаривают на таком языке, прививают иммунитет. Сама не использую за исключением одного-двух слов, и то если меня действительно очень сильно разозлить.)
    Вспомнился семинар Олди, который я в своё время здесь выкладывала, и их тезис про "зашкаливающую "невинность" молодого российского писателя". Он и тогда казался мне спорным, и сейчас, но я чувствую в нём зерно истины. Действительно, "ж...па есть, а слова нету" - нелогично.
    С другой стороны, у тех же Олди я в свое время вычитала не менее логичную цитату Олеши: "нет ничего смешнее слова "ж...па", написанного печатными буквами".
    Ну и где золотая середина? Поступить так, как того требует логика текста - или так, как тебе комфортнее как человеку?
    Думаю.

@настроение: хм-хмм...

@темы: Страшные сказки, Перо, тетрадь, пегас...

---

За советом

    Во-первых,  Аэнур, добро пожаловать! Рада новому гостю.

    Во-вторых, люди-читатели, я к вам за советом по делам своим скорбным творческим, вернее - за консультацией. Я знаю, среди вас есть люди, которые разбираются в мире книг побольше моего.
    Вопрос такой: есть ли в мало-мальски классических произведениях поименованные оборотни (конкретно - вервольфы, ещё конкретнее - мужского пола)? С упырями всё проще, тут и Стокер, и Байрон, а вот волдкодлаки на ум не приходят (честно - тему не копала). Совсем хорошо, если книга создана до середины двадцатого века. Либо возможен вариант с классическим-классическим голливудским кинематографом.
   

Зачем оно Миф

Есть новый мальчик для "Пенелопы". Не член экипажа, скорее главный герой одного из рассказов... Искусственно созданная биологическая химера человека и канисида с преобладанием первой составляющей. Парень умён, в силу обстоятельств весьма образован, как следствие - ироничен. И имя он выбирал себе сам. Пока что я назвала его Виком (в честь Виктора Франкенштейна - всё-таки для химеры это органично), но хочу вытянуть линию сравнения его с классическими земными оборотнями из легенд. Внешность-то под это дело придумалась (красавец, как и все мои нынешние ребята: 1.64 ростом, с практически человеческим телосложением, с канисидскими ушами и носом, тёмно-рыжий синеглазый). Но хочется закончить красоту образа именем.
    Так что ежели кто что вспомнит, поделитесь, м? Буду весьма благодарна.

@темы: Перо, тетрадь, пегас..., Рабочие материалы

---

Трактир-5 (3/3)

    Ай, ладно, буду символична. Закрывать этот цикл - так в Хеллоуин, всё-таки последняя чистая-чистая фэнтезя в моём багаже.
    Как же я от неё устала... И с каким удовольствием вцепилась в абсолютно новые истории. Пора уже оставить прошлое в прошлом и не реанимировать инвалидов.

История пятая
Город
Тёмные
Часть 3 из 3

    Когда я останавливаюсь напротив, Защитник не смотрит на меня, только чуть поворачивает голову. С такого расстояния отчётливо видны и ссадины, и многочисленные царапины, и до сих пор кровоточащий порез на виске. Бинты на руках, и те покрыты бледно-розовыми пятнами, не увязывающимися в моей голове с обликом вампира, потратившего более восьмидесяти лет на обучение воинскому искусству.
    – Привет, Аш, – в голосе Кристофера слышится та улыбка, которой не видно на его губах. – Не ждал тебя так скоро.
    – Меня выгнали из лазарета на сутки, – я не знаю, как сейчас разговаривать со старым другом, и потому соглашаюсь на выбранный им легкомысленный тон. – Не справляюсь.
    – Как и я, – радушная усмешка в сочетании с по-прежнему закрытыми глазами начинает пугать, – Марга уже неделю не даёт мне работать. Грозился запереть в доме, если я стану упорствовать, а с него сейчас действительно станется.
    – И правильно.
    – Ты туда же? Тебе своих пациентов мало, ещё и со здоровыми возиться?
    – Вы всегда будете моими главными «пациентами», – возражаю я, не желая искать в себе силы на злость. Да и невозможно сейчас злиться на Кристофера.
    – Не пугай меня заранее. И сядь уж наконец, сама на ногах еле держишься!
    Ещё одна странность: предложив мне присесть, Кристофер почему-то отодвигается как раз в ту сторону, где больше места. Я, наверное, слишком привыкла обращать внимание на мелочи, но в сочетании с предыдущими подмеченными особенностями эта заставляет меня заподозрить неладное. Ещё до конца не осознавая, что именно меня напугало, я поворачиваюсь к другу:
    – Крис?
    – Да? – Он всё так же держит голову запрокинутой на спинку скамейки.
    – Кристофер!
    – Что такое?
    – Посмотри на меня.
    В молчании вампира мне слышится обречённость. Не его – моя; неужели я, на свою беду, оказалась права, и у всего увиденного есть простое и жуткое объяснение? Проверять и боязно, и не понятно как: не махать же руками перед лицом существа, прекрасно ориентирующегося по Плану.
    – Крис!
    – Ну чего ты? – он не рассержен, не смущён… опечален тем, что не сумел скрыть от меня правду. – И так уже всё поняла, зачем тебе подробности?
    – Так ты… – я не боюсь произнести последнее слово, у меня всего лишь внезапно сел голос. И дело совсем не в застрявших в горле слезах.
    – Ослеп. Возможно, что не навсегда, но на это лучше не рассчитывать.
    То напускное равнодушие, с которым вампир говорит о своей беде, острее любых жалоб. Не мог он смириться за эти несколько дней: слишком многое в жизни Защитника связано с его боевыми навыками, вампирский же способ взаимодействия с Планом недостаточно быстр, чтобы заменить Кристоферу зрение в битве.
    – Как же так? – спрашиваю минутой спустя, поскольку молчать становится невыносимо.
    – А вот так. – Кристофер пожимает плечами и едва заметно морщится от боли. – Работа у меня такая, опасная. Нельзя же в моём возрасте быть лучшим всё время.
    – Да при чём тут... Сделать что-нибудь можно?
    – Не знаю. И никто не знает. Сдохнуть не дали – и на том спасибо!
    Сквозящая в последних словах вампира злость заставляет вздрогнуть. Он никогда так не выражался, даже вернувшись из светлых земель... и в этой несдержанной грубости отчётливо читается страх. Не перед собственным бессилием, вполне понятый и объяснимый, а боязнь чужой жалости.
    Но и я ничего не могу с собой поделать, мне тяжело смотреть на ярость друга. Всё, что мне удаётся, так это скрыть свои чувства за словами, за обещаниями:
    – Я что-нибудь придумаю, Крис, я же лекарь. Как только закроют лазарет, я первым делом займусь тобой. Весь Город перекопаю, вытрясу душу из всех, с кем сейчас работаю, но добьюсь результата! Потребуется – на родину съезжу; в конце концов, есть же Виктор, и он немало задолжал за нашу помощь в Герно. Он не поможет – так...
    – Успокойся, Аш. Маргу я слушал всю неделю.
    – Я всё равно этого так не оставлю!
    – Никогда не давай невыполнимых обещаний, это жестоко.
    Смотреть в пустые, неподвижные глаза вампира и стыдно, и мучительно, но отвести взгляд просто подло. Сейчас в Защитнике нет ни капли привычной мягкости, злость и физическая боль заменили ему боль внутреннюю, привезённую из земель наших врагов. Рядом со мной сидит не добрый лукавый поэт и преданный друг, а раненный в битве воин. Оставивший на поле боя нечто драгоценное, то, что выделяло Кристофера Сангре среди прочих тёмных.
    Стирая алую полосу, прочерченную на его щеке каплей крови, я впервые ощущаю рядом с Кристофером то, что постоянно чувствую в присутствии Марги: невозможную для моего всё ещё человеческого разума разницу в возрасте. Девяносто девять лет Защитника и мои двадцать четыре года – то, что раньше было не существенно, сейчас высится непреодолимой преградой. Я понимаю, что ещё не скоро смогу достучаться до старого друга. До того, кем он был всего несколько месяцев тому назад.
    – Это неправильно, – я не сразу замечаю, что произношу эти слова вслух, – так не должно быть. Не имеет права!
    – И кому ты собираешься предъявлять претензии? Демиурги далеко, светлым твои жалобы безразличны, остаюсь я сам. Тут уж уволь.
    Холодный тон вампира плохо сочетается с лёгшей мне на плечо ладонью. Только снова дёргает под сердцем, когда рука Кристофера сдвигается, выискивая более удобное положение.
    – Ты должен был беречь себя!
    – Я должен был защищать свой дом.
    – Такой ценой?!
    – И даже большей. Что такое моя жизнь в сравнении с безопасностью рода? – Вампир усмехается, но эта усмешка напоминает звериный оскал.
    – Замолчи! – Мне жутко слышать это самоуничижение в голосе Защитника. – Ты не...
    – Я – расходный материал; ценный, хорошо обученный. Ты никогда не спрашивала у Марги, как часто Аристократы меняют напарников? Я ещё долго продержался, за что должен благодарить и тебя в том числе. Слава Демиургам, мне достался невероятно трезвомыслящий Аристократ: это роскошь, о которой в моём положении можно было только мечтать. Лишь в одном наш князь оказался недальновиден: я давно просил подготовить мне замену, а он даже не потрудился найти подходящего кандидата. Теперь вот выкручивается без помощника.
    – Да лучше бы он тобой так не рисковал! Сам остался невредим, а ты...
    На лице вампира отражается та усталость, которую я уже сегодня видела – у князя. Только в случае Кристофера она разбавляется обречённостью и раздражением:
    – Аш, повзрослей уже достаточно, чтобы понять: Мар не имеет права быть добрым. Это для нас ветвь в первую очередь семья, для него же мы все подчинённые, каждый из которых должен выполнять свою работу. Ничего личного, природа власти.
    – Да к Демиургам такую...
    – Нет. Такое управление лучше любого иного: оно, в отличие от прочих способов, эффективно. И спорить на эту тему я с тобой не собираюсь как минимум ближайшие лет двадцать – если доживу, конечно.
    Вот оно – единственное, что осталось в Кристофере неизменным: его преданность. Он и сейчас продолжает защищать Маргу от моих нападок, хотя прекрасно знает, что князь не нуждается в подобной опеке. Только в нынешних словах слепого вампира проскальзывает слабость: при посторонних он никогда не называл своего напарника иначе как по титулу или полному имени. А это сокращение – панибратство, явно дозволенное одному лишь Кристоферу – режет мне слух. Не фактом своего существования, но тем, что Защитник перестал контролировать свою речь.
    Если в Герно я видела, как он отступает и позволяет себе плыть по течению, то нынешнее состояние можно назвать полным поражением. Мой старый друг просто-напросто сдался.
    Следующие минут пять проходят в тишине: мне не хочется ни о чём говорить, дабы не провоцировать новых споров, а Кристоферу так явно спокойней. Между нами не осталось напряжения, всё ещё лежащая на моём плече рука вампира символизирует перемирие. Я вспоминаю, как мы частенько сидели в Герно вот так в обнимку, и невольно задумываюсь о том, насколько долго подобные жесты вампира будут напоминать мне о бедах и неудачах. Неприятно ассоциировать проявления дружеских чувств с чем-то отталкивающим, но за последние полгода судьба изрядно постаралась, чтобы у Кристофера я искала одну только поддержку. Словно мало мне было изменившихся в непонятную сторону отношений с князем.
    Сам же лорд закончил разговор с Лаурой и, стоя чуть в отдалении, наблюдает за нами. Поймав на себе взгляд Марги, я кивком указываю ему на место рядом с собой, при этом не особо надеясь на согласие. Мне кажется, вампир скорее сошлётся на срочные дела, нежели станет тратить время на бессмысленные посиделки с друзьями, но после мгновения колебаний князь направляется к нам. Он игнорирует Кристофера, повернувшего голову в его сторону, и устраивается слева от меня, оставляя между собой и Защитником живой барьер.
    – Вот теперь действительно всё, – глядя в пространство перед собой, почти сразу же заявляет князь. – Войны не будет.
    Вроде бы радостная новость, это сообщение повисает в воздухе тяжёлой пылевой завесой. Ещё не зная сути, я понимаю, что за этими словами сокрыто множество вещей, которым лучше бы никогда не случаться. Оттого и голос князя не сух – бесцветен:
    – Маги Ловчих после нападения обнаружили три настоящих базы – не те фальшивки, что накрыли мы. Подумать только... и светлые ещё говорят, что Демиурги были несправедливы, наделив нас магической силой. Да ни одному тёмному со всем его могуществом не придёт в голову то, до чего может додуматься человек! Они подсунули нам неудачные результаты экспериментов наподобие этих ребят из Герно – и мы купились. А когда пришло время, ударили не по болевым точкам, а в самые сильные места. Данверок с его центральной резиденцией Ордена некромантов; Хеффа с наиболее многочисленной общиной драконов; мы – крупнейшее поселение севера. Они хоть чего-нибудь вообще боятся?
    Мы с Кристофером молчим, понимая, что князю сейчас не слишком важны слушатели. Ему бы просто выговориться, сбросить накопленное за последнюю неделю напряжение.
    – И эти их всемогущие детишки... что они собирались делать с ними дальше, в случае успеха? Уничтожить их невозможно, разве что завести себе неуязвимого крысиного волка, который быстро вырастет и предстанет слушаться своих учителей. А потом ещё и припомнит своё отнюдь не радужное детство... Тот, кто начал этот эксперимент, был настоящим безумцем.
    – Или стал им, – чуть слышно замечает Кристофер. Но в саду стоит такая тишина, что разобрать его слова не трудно. – Не забывай, им потребовалось несколько поколений, чтобы вывести этих монстров. Подозреваю, не так уж и трудно определить, когда начались опыты.
    – Полтора века назад, ты прав. Но реванш за проигранную войну не стоит таких затрат.
    – Они так не думают.
    – Не думали, – поправляет напарника князь. И в голосе вампира слышится мрачное удовлетворение. – Но даже если так... я бы ещё понял остальные народы светлых, однако же воевать с нами собирались люди. За кого они мстят со своим сроком жизни, за отцов своих прадедов? Сто пятьдесят лет – сколько это человеческих поколений, пять?
    – Восемь-девять, – уточняю я. – У людей приняты ранние браки.
    – Тем более. То, что помним мы, для них давно уже стало историей, если не легендами. Ни одно нормальное существо не будет драться за это!
    – Люди всегда отличались странной логикой, – возражает Кристофер. – Чем чаще встречаюсь с ними, тем сильнее убеждаюсь, что они настолько иные, что их и к светлым-то относить не совсем правильно. Какой-то третий народ: слабый, коварный и умный.
    – Да просто первородство до сих пор в голову бьёт, – злая усмешка князя плохо сочетается с его привычным сдержанным образом. – Думают, что раз первые появились на свете, то и мир должен принадлежать им. Да клыки-то теперь придётся подсобрать.
    – Ты уверен?
    Вопрос, озвученный Защитником, тревожит не только его. Слушая эту короткую беседу Жнеца, я всё равно мыслями возвращаюсь к той фразе, с которой Марга начал разговор. Он сказал, что войны не будет – но кто мог это гарантировать? Один раз они уже ошиблись, и за этот просчёт Город заплатил немалую цену.
    – Уверен. Светлые земли перерыты от и до, и все, кто имел отношение к нападению на наши города, уничтожены. Зная, сколько сил затрачено на устранение этого оружия, я склонен поверить официальному сообщению Ловчих. Сам понимаешь: если уничтожение четверых выродков, отвечающих за переброску монстров к местам атаки, едва не стоило нам всего рода Шутов, то твой дядя не стал бы отправлять вестника, пока не убедился в точности сведений. Так что да, это правда. Другое дело, что горожане теперь ещё не скоро научатся верить Совету, и ближайшие пару лет мы проведём на осадном положении. Но в данном случае это меньшее из зол.
    Защитник серьёзно кивает, и в то же время я ощущаю, как ладонь на моём плече чуть сжимается. Предупреждение или знак ободрения? Кристофер не хуже меня понимает, что значат последние слова его лорда: светлым и «серым» Города эти два года сулят неспокойную жизнь. Особенно таким, как я: в чьих жилах течёт человеческая кровь. Защитник прав, именно из-за людей конфликт между дневными и ночными народами и не думал утихать, несмотря на столетия войн. Со всеми остальными тёмные сумели бы договориться, но горячая человеческая кровь, замешанная на гордости первородства и зависти к чужому могуществу, противилась самой мысли о мире.
    Люди не сдаются. На смену отцов приходят дети, затем дети детей. Восемь поколений чтобы отомстить за поражение... я слишком долго живу среди темных, чтобы понять это.
    – Вот так-то, – задумчиво тянет Кристофер, нарушая возникшую после последних слов князя тишину. Слепой взгляд вампира устремлён в ясное небо, сулящее очередной не по-зимнему тёплый день. – Всё прошло.
    – Прошло, – соглашается Марга. – Но не закончилось. Сам понимаешь: месть была лишь поводом, а с причиной нам не совладать, слишком нужны людям новые территории. Нам придётся изрядно постараться, чтобы они ещё несколько веков не вздумали искать эти территории на нашей земле... – И тут же, без перехода: – Аш, когда ты уходишь?
    – Раньше половины четвертого Вал меня в лазарет не пустит, так что минут через двадцать.
    – Хорошо. Мне этого хватит.
    Не обращая внимания на моё замешательство, князь сгоняет нас с Кристофером на край лавки и вытягивается на второй половине. Лохматая голова вампира ложится мне на колени, а ещё несколько мгновений спустя к шуму гуляющего в кронах ветра примешивается размеренное, редкое дыхание спящего. Я, понятия не имея как на это реагировать, поворачиваюсь к Защитнику.
    – Пусть отдыхает, – в первый раз за нашу встречу на губах Кристофера появляется знакомая добродушная улыбка, – полагаю, всю последнюю неделю ему было не до сна.
    – Да я и не против. – Рука сама тянется коснуться спутанных чёрных прядей, но в последний момент я отдёргиваю ладонь. Действительно, пусть отдыхает. – Но...
    – Всё будет хорошо, Аш. Просто не сразу.
    – Ты в точности повторяешь его слова.
    – О нет, – тихий неуместный смешок заставляет меня хотя бы попытаться улыбнуться в ответ. – Не повторяю – я знаю то же, что знает Мар.
    – И что?
    Защитник долго молчит, не спеша ответить. Только когда я окончательно теряю надежду услышать эту маленькую тайну, вампир уверенно произносит:
    – Судьба умеет извиняться, Ашши, а мы умеем прислушиваться к её словам. – И спустя ещё одну такую же долгую паузу добавляет: – В моём «хорошо» есть ты. Так что...
    Колокол на храмовой площади бьёт три часа.

    У стен поместья мы задержались почти на час – достаточно, чтобы убедиться в благоприятном для вампиров исходе сражения. Драться мне больше не пришлось; заслуга ли это сосредоточивших всё своё внимание на настоящих воинах «ангелов» или взявшегося меня оберегать Альдо, я не знала. Вогель попадал в поле зрения чаще других сражающихся, но он изначально был заметнее. Подрастеряв напыщенную эффектность Шута-безумца, мой друг сохранил эффективность Шута-дуэльного мага. На его фоне даже «короли» – повелители металлов – рода Сангре казались не столь устрашающими, хотя от их массивных клинков «ангелы» гибли не реже, чем от копья-тени Вогеля.
    Когда монстров у ограды осталось меньше дюжины, Альдо вновь появился рядом со мной. В его глазах читалось нетерпение, мало соответствовавшее его нынешнему ледяному облику. Шута словно тянуло куда-то ещё, но при этом уходить без меня он не хотел.
    – Да? – Не прерывая целительского заклинания, я через плечо оглянулась на друга.
    – Идём со мной.
    Не приказ, не просьба... снова. Но в тот момент я чувствовала, что нужна Альдо, и нужна не только как спутник.
    – Разве это ещё не конец?
    – Последняя битва, Ашши. Моя личная.
    Я впервые видела у него такую улыбку: высоко вздёрнутые уголки губ, ничего более, никакой радости или злорадства за ней. Словно бы Шут помнил, что в такой ситуации следует улыбнуться, и следовал этой традиции, не понимая её сути. Нервно сглотнув, я повернулась обратно к раненному воину.
    – Я тебе потребуюсь.
    – Открытое место, малыш, и эти тучи. Моим теням нужен солнечный свет.
    – Я не...
    – Справишься. Я помогу.
    Выбранный Шутом уголок Города я узнала сразу. Горбатый мостик – одна из красивейших переправ через Шийку: лёгкое, ажурное сооружение, поражающее своей внешней хрупкостью, и тем не менее достаточно крепкое, что бы быть одной из высот старых кварталов. Хитрость строителей, поставивших мост не перпендикулярно реке, а чуть под углом, позволила выгнуть пролет настолько, что большую часть переправы составили разделённые двадцатиметровой площадкой ступени.
    Путь Альдо закончился на самой вершине моста, у подножия небольшой смотровой башенки. Над нашими головами пульсировало фиолетовое марево, оставшееся от приведшего «ангелов» в Город портала, но его света, равно как и пробивающихся сквозь тучи солнечных лучей, было недостаточно. Вампир недовольно покачал головой, заметив бледные тени под нашими ногами, и перевёл взгляд на набережную, где уже собралось несколько потрёпанных «ангелов».
    – Давай, Ашши, – легонько подтолкнув меня и тем самым вынудив отойти от перил, вампир встал за моей спиной, – скоро здесь будет шумно.
    Мне оставалось только кивнуть и закрыть глаза, прислушиваясь к Плану. Я успела почувствовать, как ладони Шута ложатся мне на плечи, комкая и без того собирающуюся складками ткань плаща. Учитывая рост старого друга, это была самая естественная и удобная позиция.
    В первый миг мне показалось: я не справлюсь с просьбой Вогеля. Очистить небо! Даже Кайле потребовалось бы немало сил и времени на подобные чудеса, а я – полукровка, из всего многообразия дарованных мне школ не развивавшая именно погодную – собиралась сделать это с наскока! Но уверенность Шута, уже не холодная и равнодушная, а почти по-домашнему тёплая, заставила попробовать. Я знала, что преподанной дедушкой науки мне хватит, чтобы сложить нужный мотив заклинания, а вот силы, необходимой для преодоления сопротивления Плана...
    Что ж, доверял Альдо так же, как и сражался: без оглядки.
    Свет раннего осеннего солнца почти не грел, но обнаружив, что тьма под закрытыми веками приобрела красноватый оттенок, я тихо засмеялась. На мгновение забылись ужасы долгой опасной ночи, её возможные последствия и грядущая битва. Даже откровенно детский поступок Шута – шепнув «Умничка!», он коснулся губами моей макушки – не смутил или разозлил своей неуместностью, а заставил улыбнуться. И лишь кратковременность этого забытья смогла утихомирить моё веселье.
    На ворожбу потребовалось чуть больше пяти минут. За это время четверо «ангелов» достигли середины лестницы, и до нас им оставалось не более трёх дюжин метров. Проверив, нет ли врагов ещё и за спиной, Альдо утянул меня обратно в тень смотровой башни. Вогель горел желанием начать последнюю схватку; улыбаясь, он протянул ладонь к одному из столбиков опор и подхватил созданную его рукой тёмную полосу. Тень зазмеилась вокруг пальцев Шута, перебралась на запястье, а затем и на плечи, обвив их наподобие узкого шарфа. Концы этого своеобразного украшения свесились до земли, там слившись с тенью самого вампира. Поудобнее перехватив копьё, Альдо в последний раз оглянулся и лёгким шагом двинулся навстречу врагам.
    С каждым шагом Шута отбрасываемая им тень становилась всё шире и шире, вбирая в себя тени с мостовой. Через дюжину метров она потемнела до черноты и словно закипела, пузырясь неприятной, вязкой жидкостью. Когда до «ангелов» осталось чуть больше десяти шагов, вампир перешёл на бег, а его живая тень взмыла вверх двумя крыльями, загибаясь на манер волны. Вогель не успел ещё достичь противников, а их уже накрыло этим хищным покровом.
    Так обрушившийся на берег шторм смывает хрупкие постройки, оставляя вместо них усыпанный мусором песок. Так тени Шута, чёрной пеленой облепив «ангелов», оставили только быстро тающие кучи всё той же густой жижи, не забыв вобрать в себя и отбрасываемые ими тени.
    Это был третий Альдо. Не сумасшедший, не равнодушный... какой-то иной. Одно роднило эти столь непохожие друг на друга образы: могущество. В каждом из обликов Вогеля оно выражалось по-своему, где-то проявляясь его собственной силой, где-то силой подвластных ему теней, но само его наличие оставалось неизменным. Что-то давало силы Шуту на протяжении всей этой ночи, и я достаточно хорошо знала природу тех родственных магии существ, какими были тёмные, чтобы не приписывать эту заслугу своей крови. На ум приходили разве что чувства, но не было в вампире в тот момент ни любви, ни гнева.
    Что-то ещё. Какое-то третье начало, то ли и вовсе не известное мне, то ли никогда не дававшее повода задуматься об этом аспекте. Что-то, чем руководствовался добивающий раненных и просто пытающихся сбежать монстров Шут, окончательно предоставивший волю своему дару. Шут весёлый, но отнюдь не безумный.
    Я не могла определить, сколько прошло времени с момента нашего появления на Горбатом мостике, но последняя битва Альдо затянулась. Возможно, что и на несколько часов, только ни неверное слепящее солнце, ни сгинувшие тени не могли сказать точно. Я не чувствовала усталости или нетерпения, но и радость облегчения не спешила наведаться ко мне. Только ленивая, бездушная апатия по отношению ко всему происходящему... да некое подобие отстранённого любопытства, вызванное возможностью вблизи рассмотреть новую манеру боя Шута. Не было даже страха за сражающегося друга – я почему-то знала, что он может проиграть какой-то иной бой, но не тот, который назвал личным. Возможно, это была уверенность самого Вогеля: связь между нами не ограничивалась разделённым на двоих резервом вампира. Отголоски его чувств... я не столько испытывала их, сколько знала о существовании.
    Когда последний монстр оставил после себя лишь послушную Шуту тень, небо над нашими головами очистилось окончательно. Это не было моей заслугой, южный ветер разогнал сотворённые магами тучи. Укрыв глаза от настырного светила, я выглядывала стоявшего у основания моста Альдо. Тот, опираясь на своё копьё, глядел под ноги; плотный кокон теней под этим взглядом расползался на отдельные пятна, спешащие вернуться на отведённые им природой места.
    Моя тень догнала меня, когда я остановилась за спиной вампира. Он медленно обернулся, разжал ладонь, позволяя оружию вновь стать тем, чем оно было изначально, и сделал шаг вперёд. В болезненно расширенных, словно бы мигом ослепших глазах Шута я в первый раз за минувшие сутки увидела неподдельный страх.
    – Альдо?
    Один-единственный неуверенный шаг. Покачнувшись, Вогель неловко упал на колени – так падает марионетка, в один миг лишившаяся удерживающих её нитей.
    – Альдо...
    Мне стало не по себе не когда вампир уткнулся лицом мне в живот, с неосознанной силой обхватывая руками, а когда я почувствовала: он плачет. Воин, безумец и насмешник Демиургов, сейчас он был настолько нормален, что я растерялась. А потому молчала, то сжимая пропущенные меж пальцев спутанные чёрные пряди, то гладя вздрагивающие от уже не сдерживаемых рыданий плечи. Это было слишком…

    Странно. Пальцы ещё помнят крепко сжатую в руках ткань влажного плаща, а вот в голове вместо следующего часа сплошная пустота. Только солнце… Сейчас, неделю спустя, в Городе так же солнечно, как и тем утром. Под ногами вьётся ещё не приведённая в порядок улица вампирского квартала, изрытая глубокими трещинами и усыпанная развороченным камнем.
    В бликах солнца слепят лужицы застывшего металла.
    Я успею. До храмовой площади не так уж и далеко. А там…

    – Радость, малыш.
    – Что?
    Я остановилась на пороге «Луны», обернувшись к державшемуся на полшага позади вампиру.
    – Третье чувство, в котором можно черпать силу. Любовь окружённого близкими, гнев охраняющего дом и радость делающего своё дело.
    – Радость...
    – Ты поймёшь это, – кивнул Шут. И добавил иным, полным сочувствия голосом: – Очень скоро.
    Я проследила за метнувшимся куда-то вбок взглядом Вогеля и увидела скачущего во весь опор всадника, целью которого явно был мой трактир. Узнать в спешащем Валеску удалось не сразу, настолько непривычно было видеть некромантку без морока, скрывающего её типичную для нежити внешность.
    Словно бы издеваясь, сердце одно за другим пропустило несколько ударов. За это время леди остановила своего коня у крыльца, но спешиваться не стала, что испугало ещё сильнее. Я чуть отступила, ища опоры у положившего ладонь мне на плечо вампира, и услышала явное «Слава Демиургам!», вполголоса произнесённое некроманткой.
    – Ашши, девочка моя, едем. Срочно!
    – Что? – севший голос да пустота в мыслях, отогнавшая страх и усталость. Я уже просто не знала, что думать.
   – Ты нужна. В ваш храм свозят тяжелораненых, там будет лазарет, а пока мы ищем всех оставшихся в Городе целителей. Ты знаешь ещё кого-нибудь с твоим даром?
    – Нет, но...
    – Потом, девочка, потом! Всё потом.
    Устраиваясь в седле за спиной Валески, я ещё успела в последний раз взглянуть на обессилено прислонившегося к трактирной двери Шута. Бледная тень прежнего Альдо... мне абсолютно не хотелось смеяться нечаянной шутке.
    Но прежде, чем конь некромантки сорвался в безумный галоп, мы с вампиром обменялись ничего не значащими кивками. В тот момент я ещё не знала, что через несколько часов пойму значение его «Очень скоро»...

***

    Я не помнила ни единого случая, чтобы «Луна» в День Смены Года была такой тихой. Привычное количество посетителей, исправно выпивающих и платящих за свою выпивку, но никакого веселья. Оно и понятно: двух месяцев нам хватило только чтобы оплакать ушедших, но не чтобы забыть о них. Не у всех жителей Города хватало сейчас сил на праздники. Мы с Кайлой долго обсуждали этот вопрос, но всё же пришли к решению, что не будем устраивать встречу нового года в трактире. Слишком часто за столами, за которыми я на протяжении вот уже дюжины лет видела одних и тех же посетителей, встречались незнакомые лица.
    Спокойная, молчаливая атмосфера «Луны» настраивала на задумчивый лад. Порой я перекидывалась парой ничего не значащих фраз со стоящим тут же за стойкой дедушкой, порой отвечала на тихие поздравления заказывающих или расплачивающихся клиентов. Несколько бывших раненных из лазарета, каким-то чудом найдя «своего» целителя, зашли ещё раз поблагодарить за спасение. Привыкнув к этой признательности, я уже не стеснялась их слов, хотя по-прежнему чувствовала себя весьма неуютно.
    Моих друзей в трактире не было. Валеска присутствовала на очередной встрече своего Ордена. Альдо ещё месяц назад уехал домой, в светлые земли; Теодор тоже пропадал где-то там, клятвенно пообещав мне на обратной дороге заглянуть в Герно и навестить Виктора. На письмо нашего знакомого-лекаря я рассчитывала особо, поскольку хотела всё же исполнить данное Кристоферу обещание.
    Самого вампира, равно как и его старшего родича, я ждала далеко за полночь. Хотя формально и лишённый статуса Защитника, Кристофер по-прежнему всюду сопровождала Маргу. А нынешнюю ночь тот обязан был провести в поместье, где весь род то ли отмечал праздник, то ли, учитывая обстоятельства, вспоминал погибших членов ветви. В любом случае князь не мог оставить свой дом в такое время.
    Против обыкновения, никто не засиживался допоздна. Уже к трём часам стали появляться свободные места за столами, а в четыре «Луна» опустела наполовину. Ставшая привычной за последние недели усталость прекрасно сочеталась с апатичной тишиной зала, так что, доверив стойку дедушке, я дремала в уголке, просыпаясь лишь для того, чтобы попрощаться с очередным клиентом.
    Марга появился в половине пятого. Я заметила его абсолютно случайно, во время очередного короткого пробуждения окинув взглядом зал. Князь был не один: на пороге, привычно замявшись, вслушивался в План Кристофер. Слепой вампир довольно быстро обзавёлся этой привычкой, но мне до сих пор было тяжело смотреть на него в такие моменты. Сумевший справиться со всеми остальными своими ранами, слепоту бывший Защитник победить не смог, да и целители Города не давали ему особой надежды.
    – Добрая ночь.
    Князь дождался старого друга, и они уже вдвоём подошли к стойке. За это время я успела перебраться туда же, так что приветствие было адресовано не только Кайле, но и мне.
    – Добрая.
    Мы немного поговорили на отвлечённые темы, стараясь не касаться событий двухмесячной давности. Это избегание делало беседу рваной, поскольку многое в нынешней жизни горожан было так или иначе связано с нападением светлых. А уж посетившие нас вампиры, учитывая, что Марга входил в правящий Городом Совет, принадлежали к числу тех, для кого война ещё не закончилась.
    В одну из таких неловких пауз князь, окинув взглядом едва ли на треть заполненный трактирный зал, достал из поясной сумки сложенный лист бумаги. Аккуратно развернув его, вампир просмотрел явно знакомый ему текст и что-то вполголоса сказал сидящему рядом Кристоферу. Тот кивнул с непонятной улыбкой и повернул голову в мою сторону, что нынче означало у него взгляд. Мне оставалось гадать какой именно.
    – Мастер, – Марга обращался к одному только Кайле, почему-то избегая смотреть на меня, – вы не будете возражать, если я побеспокою ваших посетителей небольшим официальным объявлением? Завтра... вернее, уже сегодня вечером оно будет доведено до сведения всех жителей Города, но у меня есть веская причина сделать это уже сейчас.
    – Разумеется, – настороженно ответил дедушка, явно не ожидая от этого объявления ничего хорошего, но не найдя веских причин возразить облечённому властью вампиру. – «Луна» всегда к услугам совета.
    Князь насмешливо улыбнулся, встречая это согласие вежливым кивком. Затем обернулся к полупустому залу и громким, хорошо поставленным голосом привыкшего выступать перед слушателями правителя зачитал текст с ранее изучаемой им бумаги.
    Я слушала вампира так же внимательно, как и клиенты «Луны», но поверить услышанному смогла не сразу. Сухим, официальным языком, каким писались все объявления совета, Марга говорил о статусе почётного горожанина, который Город присвоил всем, кто так или иначе участвовал в работе лазарета. Уже одно это было тяжело уложить в голове – почему решили выделить или начать именно с лазарета? – а князь тем временем продолжал оглашать завтрашнее объявление:
    – «...целители же, чьими усилиями были спасены жизни более чем четырёх сотен защитников Города...» – запнувшись, Марга сбился на привычные интонации: – я не буду оглашать всех поимённо, скажу только, что в их число входит и глубокоуважаемая хозяйка этого заведения, – здесь он вернулся к прежнему тону: – «...отныне получают полную неприкосновенность. Любое преступление против одного из официально признанных Городом целителей считается особо тяжким и наказывается по всей строгости закона. Для подтверждения статуса...» но это уже мелочи, о которых вы сможете прочесть сами. Благодарю за внимание.
    Сопровождаемый молчанием двух десятков сидящих в зале тёмных, князь вновь повернулся к стойке. В ладони он держал неизвестно когда успевший оказаться там продолговатый футляр красного дерева. Положив его на середину стойку, Марга обратился уже ко мне:
    – Это твоё по праву, Аш... Аширра тил'Алеф, целитель из лазарета.
    Когда я открывала футляр, у меня предательски тряслись руки. Трудно было привыкнуть к благодарности бывших пациентов, но официальное признание Города... в мою голову не забредала даже тень подобной мысли. Оттого всё чудилось нереальным.
    В футляре оказался небольшой, в две ладони длиной, свиток, текст на котором частично повторял озвученное Маргой сообщение, только в ещё более витиеватых и торжественных выражениях. Оставшееся же место занимал кожаный мешочек. Вытряхнув его содержимое на ладонь, я обнаружила плоский значок сантиметров пяти в диаметре. Больше всего он напоминал герб: треугольный геральдический щит, опоясанный серебряный лентой. На ленте было выгравировано начало простейшего из исцеляющих заклинаний, записанное в вампирской рунической системе; на тёмно-зелёном же поле щита алели три обточенных в форме капель рубина. Мой дар ещё не вернулся ко мне, и я не могла чувствовать магию, но понимала: камни выбраны не только за подходящий случаю цвет. Рубин традиционно использовался в качестве меток для поисковых заклинаний.
    – С-спасибо, – я понятия не имела, что следует говорить в подобных случаях, и кроме слов благодарности ничего не приходило мне в голову. – Я...
    – Здесь не за что благодарить, Аш, – мягко возразил князь. – И Город, и все спасённые вами обязаны лазарету, так что мы всего лишь возвращаем долг. И предъявляем вам новый, – после короткой паузы добавил он. – Официальный статус обозначает не только безопасность, но и требование повторить всё то, что вы сделали, когда... если случится следующее нападение.
    Я кивнула, продолжая изучать лежащий на ладони значок. Редко какое поколение тёмных не заставало той или иной войны, слишком уж долго мы живём, так что у меня были неплохие шансы вернуться в тот кошмар, от последствий которого я не отошла до сих пор. Не слишком скоро, возможно даже не в этом веке, но сама мысль пугала меня. Оставив, пускай и на время, в лазарете свой дар, я чуть не оставила там и свою душу – уже навсегда. В следующий раз мне может и не повезти.
    Пока я предавалась нерадостным размышлениям, князь обратился к удивлённому не меньше моего Кайле:
    – Мастер Алеф, как члену Совета мне поручено вручить награду ещё одной нашей общей знакомой – поскольку устраивать торжество в данный момент не слишком уместно, с героями приходится встречаться лично. И я посчитал, что вправе назначить вас официальным представителем Города, с тем, чтобы вы передали эту грамоту и прилагающийся к ней отличительный знак леди Делии. Мы высоко оценили вклад членов Ордена некромантов в работу лазарета и назначали им отдельную награду. – Одновременно со словами вампира по стойке перекочевал ещё один футляр. – Справитесь с этой миссией?
    – Постараюсь, – пришедший в себя дедушка улыбнулся Марге и поспешил спрятать футляр под стойку. – Подобные назначения мне только в радость.
    – Вот и замечательно. Я очень рассчитывал на вашу помощь: леди Делия в последнее время отличается подлинной неуловимостью. Не так ли, Аш?
    Я кивнула, не особо обращая внимания на эту попытку втянуть меня в разговор. Мои мысли в тот момент были сосредоточенны на одной странности, которую я заметила, перевернув свой значок. Награда оказалась именной, но если моё личное имя было выгравировано, то родовое – едва намечено тонкими штрихами. Чувствуя повисшую в беседе паузу, я перевела недоуменный взгляд со странно сделанной надписи на Маргу.
    – Э, нет, Аш, – вампир довольно рассмеялся, – здесь есть кое-кто, кто сможет объяснить тебе это куда лучше меня.
    – Князь, поправьте меня, если я ошибаюсь, – почему-то севшим голосом произнёс Кайла, разглядывая значок поверх моего плеча, – но Ашши получила...
    – Право на имя, – закончил доселе молча наблюдающий за нами Кристофер. – Поздравляю.
    Мне оставалось только адресовать дедушке новый недоумевающий взгляд. Я не понимала, что означают эти слова, но по царящей на лице Кайлы смеси гордости и удивления начинала догадываться.
    – Право на имя, Ашши, – медленно произнёс он, – это право основать свой собственный род. Ты и твои будущие дети станете носить выбранное тобой имя – как ты до сих пор носила моё. Далеко не каждый демон удостаивается такой чести, особенно в твоём возрасте.
    Меня напугало звучащее в голосе дедушки уважение – оно стало последней каплей, прежде чем я окончательно растерялась. Все эти непонятные, такие странные почести, которых никто не ждал, и на которые я – всего лишь несовершеннолетняя полукровка! – не могла рассчитывать... Странно. Слишком странно.
    – Успокойся, Аш, – Кристофер как всегда первым понял, что со мной что-то не так. – Ты можешь осмыслить это чуть позже, а пока приди в себя и что-нибудь выпей.
    – И лучше нам это сделать в более спокойной обстановке, – поддержал идею вампира Кайла. – Ашши, проводи гостей наверх, а мы с Гхором пока закроем «Луну». Рассвет скоро, пора бы клиентам и честь знать.
    Жестом указав Марге и Кристоферу на расположенную рядом лестницу, я подобрала со стойки оставленное князем извещение Совета. Для разного рода объявлений в трактире была предусмотрена специальная доска у входа, к которой и следовало прикрепить бумагу... но стоило мне направиться к входной двери, как Кайла заметил этот манёвр. Остановив меня, он забрал из моих рук свиток, повернул спиной к входу и легонько подтолкнул. За время этой короткой сцены не было произнесено ни слова, но всё было ясно и так.
    Кристофер, давно уже чувствовавший себя в трактире как дома, ушёл наверх, а вот Марга дожидался меня на небольшой площадке, образованной поворотом лестницы. Остановившись рядом с вампиром, я несколько секунд внимательно рассматривала его бесстрастное лицо, а после тихо произнесла:
    – Спасибо.
    – За что? – Недоумение у князя получилось не слишком убедительным. Сказывалась то ли усталость, то ли нежелание играть в двуличие ещё и здесь, среди друзей.
    – Я же понимаю, что эта идея с полной неприкосновенностью – ваших рук дело.
    – Ошибаешься, Аш. Предложение действительно шло от вампирской части Совета, но инициатором была глава ветви Диких. Я всего лишь поддержал весьма разумное, как мне показалось, предложение.
    В ответ я скептически фыркнула. Миэллу – правительницу, о которой говорил Марга, – мне доводилось встречать и раньше, и её род с родом Сангре связывали не самые простые политические отношения, которые леди т'Аль стремилась улучшить любой ценой. Услугами жаждущей как можно прочнее закрепиться в Городе ветви Диких князь пользовался постоянно, своим доверием поднимая авторитет молодого рода. Возможность обратиться в Совет со столь благородным предложением явно была выгодна обеим сторонам.
    – И всё же спасибо, лорд. Я высоко ценю ваше внимание.
    – Тогда постарайся сделать так, чтобы этот значок стал тебе единственной необходимой защитой. – В усталых, неожиданно резких словах вампира было нечто такое, что заставило меня перестать улыбаться. Слишком серьёзно они звучали, и слишком настойчив был взгляд князя, пытавшегося заглянуть мне в глаза.
    – Марга...
    – Я не собираюсь пугать тебя, Аш, но на следующее собрание выдвинут куда менее приятную инициативу. Город планирует запретить всем светлым и «серым» носить оружие, а так же использовать и изучать боевую магию. И этот закон будет принят; я проголосую за него, и сделаю всё возможное, чтобы остальные вампиры поступили так же. Демоны и оборотни уже поддержали решение, против пойдут только малые народы, но их голосов не хватит. Я не хочу, что бы ты осталась беззащитной.
    – Но... – с трудом заставив свой голос звучать в полную силу, я всё же сумела облечь мысли в слова: – зачем всё это? Что даст Городу полная беззащитность почти тысячи его жителей?
    – Спокойствие и контроль. – Упершись руками в деревянный поручень, вампир зло мотнул головой. – Грязь власти... Город не верит Совету, и единственный способ вернуть это доверие – принимать «удобные», ожидаемые решения. Если мы не хотим крупномасштабной войны, или даже погромов внутри городских стен, то нам придётся подставить светлых под удар властей. Его хотя бы можно контролировать, в отличие от самосуда... Поверь, Аш, я сам не в восторге от всего происходящего и рад, что удалось пробить эту идею с наградами. Так у меня душа будет спокойна: за тебя, и за тех светлых, кто действительно необходим Городу. Вам повезло, что среди чистокровных тёмных не бывает целителей...
    – А что же с остальными?
    – А всем остальным придётся несколько лет вести себя осторожно и благоразумно и не злить соседей понапрасну. Наказание за нападение на беззащитного мы не отменяли, но на том свете от справедливости мало толку.
    Я промолчала, привычно покусывая нижнюю губу. Мелькнула до конца не сформировавшаяся мысль, что надо будет предупредить Теодора, написав ему. Подумалось, что мне самой не стоит в ближайшие пару-тройку лет покидать пределы Города. И хорошо, что Кайла вернулся – рядом с ним спокойно и надёжно.
    – Бывает, Аш, – непонятно к чему произнёс вампир. Оттолкнувшись от поручня, он выпрямился и повернулся к ведущей на второй этаж лестнице. – И будет. Подумай об этом завтра.
    Я кивнула, прислушиваясь к скрипу закрываемой дедушкой двери. Скоро должен был начаться рассвет первого дня совсем нового года.

    Мнусь у дверей дедушкиной комнаты. Мне неловко и чуточку смешно: последний раз я боялась зайти к нему в возрасте лет четырнадцати, когда у меня ещё возникали проблемы с даром и требовалось признаваться, что очередной пожар в «Луне» – моих рук дело. Боялась напрасно, невольно перенося гипотетическую реакцию отца на Кайлу, оттого воспоминания скорее сентиментальные, нежели неприятные. И всё же топчусь перед дверью, собираясь с силами и пытаясь заранее найти подходящие слова.
    Не найдя их, в итоге просто поворачиваю отполированную до блеска ручку.
    Заметивший движение двери Кайла поднимает голову, но сам остаётся на месте. Сколько себя помню, у него всегда была эта привычка: устраиваться на полу, прислонившись плечами к спинке кровати, а ноги вытянув к камину. На коленях лежит толстая книга, раскрытая на середине, под рукой – бумага, перо и чернильница. В третий день нового года трактир ещё не работает; по большому счёту, кроме нас с дедушкой в «Луне» никого и нет, даже Гхор уехал к родным в деревню. В пустом доме хочется держаться поближе друг к другу, но сейчас я пришла не за этим.
    – Да, Ашши? – В глазах вопрос, а в голосе – едва заметная тень тревоги. Раньше я бы её и не заметила.
    – Ты сейчас свободен? – я спрашиваю только для того, чтобы дать себе ещё немного времени. – Мне с тобой поговорить надо.
    – Разумеется.
    Вот так всегда. Отложил книгу в сторону, смотрит на меня снизу вверх уже не с тревогой, а с самым настоящим волнением на лице. Выиграв паузу для себя, я умудряюсь лишь усилить беспокойство дедушки. Но он всегда будет волноваться и переживать за меня сверх меры, так что я стараюсь не слишком нервничать из-за этого. И под вопросительным взглядом устраиваюсь рядом, положив ладонь на широкое плечо и опустив поверх голову.
    Правильных слов подобрать не удаётся, в итоге я обхожусь теми, что есть. Немного корявыми, неясными... я ещё сама не знаю, как мне всё это сказать.
    – Я по поводу этой награды... право на имя...
    Был бы мне сейчас доступен План – точно бы услышала если не щелчок, то резкий перепад в мотиве дедушки. Он даже весь как-то сникает, словно бы тускнеет... эта реакция предсказуема. Кайла не только силён, он ещё и оправданно горд, и для него честь, которой меня удостоили, одновременно повод для радости и печали. С одной стороны, его наследница в столь юном возрасте получает такой статус... а с другой – это право обрывает его собственный род. На нём же самом. Почему-то я сильно сомневаюсь, что у него ещё будут дети.
    – Ты не слишком торопишься, Ашши? Выбор имени – серьёзное решение, и стоит обдумать разные варианты, прежде чем утвердиться в нём. Возможно, тебе стоит посоветоваться с друзьями, или просто подождать несколько лет. С опытом ты поймёшь, что именно...
    – Дедушка, – легонько сжав ладонь, я заставляю его прерваться, – я и пришла за советом. Вернее, за разрешением.
    – Но тебе не требуется моего разрешения. – Грусть в почти круглых оранжевых глазах грозится вот-вот перерасти в боль. Ему тяжело. Я даже представить не могу, как именно – я не жила на свете без малого две сотни лет и не растила в городе тёмных «серую» полукровку, признав за ней своё имя. – В этой ситуации я не имею над тобой никакой власти, ты отныне самостоятельный демон.
    – Но несовершеннолетний, – я отчаянно пытаюсь свести всё к шутке, мне почти физически надо разрядить обстановку, – тебе за мной ещё полторы дюжины лет присматривать, не забывай.
    – Не забуду.
    Широкая ладонь ложится мне на затылок, привычно взлохмачивая короткие пряди. Пауза в разговоре не затягивается надолго: чуть отстранившись, Кайла тихо спрашивает:
    – Так что ты надумала?
    Я зажмуриваюсь, поворачиваю голову. Открываю глаза. В просторной, тёплой комнате всё по-старому, разве что шкаф теперь стоит не у южной стены, а у западной – прикрывает замазанную штукатуркой трещину. Тот же чуть хаотичный порядок в вещах, те же остатки нашей общей коллекции на стенах, те же вечно приоткрытые, несмотря на разгар зимы, ставни. Даже чародейский огонёк в неведомо зачем зажжённом светильнике над окном горит знакомым жёлтым цветом. Не рыжим – Кайла предпочитает более яркое освещение.
    Всё ровно так же, как двенадцать с половиной лет тому назад. Для меня – полжизни, для него – меньше десятой её части.
    Скулы сводит от напряжения. Нервно сглатываю, пытаясь прогнать засевший в горле ком. Почему тяжело – мне, когда я знаю, что именно собираюсь сказать?
    Во мне его кровь. Кровь могущественного, гордого и сильно привязывающегося существа.
    – Дедушка, – хриплю, но и Демиурги с этим, – ты не возражаешь... ты не будешь против, если я оставлю себе твоё имя?
    Даже тишина в комнате, и та удивлённая, что уж говорить о Кайле. Я чувствую его ещё ничего не понимающий взгляд... и почему-то от этого хочется смеяться. Сдерживаюсь. Просто чувствую, что сейчас смех будет абсолютно неправилен.
    – Я не хочу отказываться от того, что ты мне дал. Просто... пусть будет чистое имя, без родовых приставок – мы с тобой теперь на равных.
    – Аширра Алеф? – не слишком уверенно спрашивает он.
    – Аширра Алеф, – киваю я.
    Повторяю новое имя ещё раз, пробуя его звучание. Мне определённо нравится, даже ударение с первого раза ложится так, как и должно быть: на первый слог. С приставкой все норовили перенести его на второй.
    – Хорошо, – такой – уверенный и радостный – голос дедушки заставляет меня улыбнуться, – это твоё право.
    – Моё-моё.
    И ещё раз, уже про себя, проговариваю: Аширра Алеф. Учитывая, что данное мне Кайлой имя с демонического наречия переводится как «Верная», звучит весьма уместно.
    – Моё... никому не отдам.

@музыка: А&А "Паинька"

@настроение: Э-эх...

@темы: Сказки и истории, "Город"

---

Саморазмышление

    Вообще говоря, это - исключительно попытка поговорить с самой собой и разобраться со своими творческими проблемами. Не очень понимаю, зачем тащу это на дневник... наверное, по инерции тащить сюда все свои тексты. А текст мне нужен потому, что помогает структурировать мысли - абсолютно не умею размышлять в привычном значении этого слова, то есть в голове. Вообще, не дружу с устным словом. Почему-то считается, что если человек умеет писать, то он умеет и говорить... что ж, я опровергаю эту точку зрения.
    Итак, письмо к себе. Не слишком личное, но, полагаю, посторонним просто не интересное.
   

Если все же любопытно

    Хорошо, девочка моя, давай всё же попробуем разобраться в проблеме. Не торопясь, последовательно и задавая самой себе вопросы.
    Вопрос первый, как я полагаю, самый главный: с чего ты вообще взяла, что потянешь эту тему? Откуда в твою глупую головку пришла мысль, что ты сможешь написать хорошую романтику с сильным "тёмным" элементом? Нет, я не сомневаюсь, что ты можешь придумать яркую, эффектную "тёмную" сцену - мы с тобой давно уже решили, что писать драму "легко и приятно". Чернуха любого сорта вообще даётся проще, это известный факт. Но ты же хочешь не просто чернуху, ты же хочешь сделать психологически достоверную историю.
    А откуда ты эту достоверность возьмёшь, ответь мне? Если ты просела на самом начале (по крайней мере, тебе так сказал человек, мнению которого ты доверяешь), то уж наверняка налажаешь в более серьёзном. Потому что опыта в этом вопросе у тебя нет. У тебя нет, а вот у твоих читателей - есть. И они фальшь почувствуют, даже если тебе кажется, что ты выстроила безукоризненную конструкцию. Потому что тебе даже так никогда не казалось.
    И вот он второй вопрос. Чувствуешь же? Чувствуешь, конечно. Что все твои логические построения - они именно логические "Предпосылка А - следствие Б". Пытаешься простроить человеческие эмоции по линейке, при том, что даже собственную реакцию на эту ситуацию представить себе не в состоянии. Я не отрицаю, что придуманный тобой вариант (придуманный!) реалистичен. Один из возможных. Но почему именно он, почему не какой-то другой, равновероятный? Потому что не придумала? Потому что этот - самый эффектный? А как же качество и достоверность? И твой хвалёный вкус?
    Наш номер три: ты уверена, что тебе хватит вкуса выписать то, что ты придумала так, что бы оно не вызывало отторжения? Знаешь же, прекрасно знаешь, что хорошая несопливая романтика - в высшей степени трудный жанр. А у тебя опыта? Две сказочки на "светлых" началах. И сразу с места в карьер: крепко зажатую в габаритные рамки драму с зашкаливающим психологизмом.
    Ну и номер четыре, контрольный: а потянешь? Сможешь всё это сделать так, чтобы не было стыдно? Или будешь третий день подряд сверлить глазами чистую страницу и паниковать, что ни черта у тебя не выйдет и вообще не стоило это затевать? Писала бы свои обычные сказки и писала - какого черта ты вообще в любовную тему полезла?
    Давай, девочка моя, попробуй ответить. И со вторника берись за голову. Можешь доделать, можешь отступить... только перестань топтаться на месте. Тебе это точно не идёт на пользу.

@темы: Перо, тетрадь, пегас...

---

Мирорадости

    Мир меня сегодня определённо радует посредством хороших людей, за что им громадное мифическое спасибо.

     Akasha Ray нарисовала девочку, мысли о которой сопровождают меня вот уже на протяжении более чем двух месяцев - Мару из "Гобелена". Причём нарисовала настолько точно, что я не только могу восхититься качеством работы, но и указать временной промежуток. Вот эта Мара - определённо из интервала между третьей и четвёртой историей.

    Полноразмерная версия - у автора.

    А ещё у меня сегодня была контрольная по любимому предмету - весьма позитивное явление. Преподаватель, видимо решив, что вылетающий с контрольной через пятнадцать минут после её начала студент это как-то неприлично, персонально мне выдал доп.задание, которое я всё равно сделала уже за десять минут. В итоге официально получила разрешение помогать соседке по парте ("Так, что б я не видел"), поболтала с ним на тему, что "70% успеха институтской учёбы - в том, рядом с кем сидишь" и всё равно умудрилась сдать работу первой. Милый у нас симбиоз: преподаватель радуется, что "хоть кто-то понимает" (его слова, не мои), я - с непередаваемым удовольствием срисовываю с него своих персонажей.
    Кстати, заметила у него ещё одну милую языковую фишку, теперь вот в раздумьях кому её отдать, ибо деталька очаровательна. Бесу не с руки, ибо персонаж всё-таки пожестче прототипа, А Тэшу... молодого Баата, так разговаривающего, я представить могу, в нынешнем его возрасте - со скрипом. Но уж больно мне эта фишка душу греет...

@музыка: "догоняюсь" смесью из "Я хочу быть с тобой" Нау и "Он был старше её" Машины

@настроение: умилённое до неприличия.

@темы: Чужие строки, Читателям, Нелюдские будни, Фанатствующее, Абсолютное счастье

---

Бурчу

    Если кто-нибудь, когда-нибудь изобретёт специальную тумбочку, под которую сможет забиться взрослый человек нормальных габаритов, он разбогатеет.
    Не обращайте внимание, я циничный мизантроп. Пять дней ползать по стенке, чтобы в итоге это вылилось в банальную простуду, вторую с начала осени. Опять иммунитет ни к чёрту, где-то посадить успела.
    Хосспади, что ж я за нелепое существо такое?.. Нет, исключительно под тумбочку и никак иначе. Больше ничего не хочу. Особо не хочу в институт, опять самую умную из себя изображать. Не-е-е, пошлю всех лесом, заберу свои тетради и лекции и буду злобной сволочью. Пускай обижаются. Надоело уже в доброго клоуна играть. Я что, парень, что ли, что бы мне глазками хлопали: "Ой, Миф, а можно я у тебя возьму это, это и вот это?".
    Ни-ку-да не хочу. Но пойду.
    Почему сегодня не пятница? Завтра хоть мотивировки посерьёзней...

@настроение: сумрачное.

@темы: Гхыр!

---

"Пенелопа" 0.1

    Во-первых, надо всё-таки вспомнить об обязанностях хозяйки и поздороваться. [J]мадмуазель Бежик[/J], добро пожаловать! Рада приветствовать в своём доме новых гостей. Какими путями в сей скромной обители?

    Во-вторых, сказочка. Исключительно в порядке желания поработать с новым мальчиком и встряхнуться после выстраивания психологической достоверности в "Гобелене" (мне сегодня намекнули, что где-то в третьей части она прихромала; обещали потом рассказать - где).
    Честно, хулиганю. Но уж очень Бес способствует развитию здорового насмешливого цинизма. Прелесть что за мизантропическая сволочь у меня получилась, сама не налюбуюсь.
    Можете надо мной посмеяться, но, честно, это - первый эпизод, который у меня сложился с Джеком. Когда я его придумала, "Пенелопы" не было даже в планах...

Неуставные отношения

    Паршивая автоматика барахлила с самого начала смены, выкидывая не поддающиеся логическому объяснению фокусы. Последние два часа Джек управлял кораблем, не зная как двигатели отзовутся на его команды и соизволят ли отозваться вообще. Из-за этой неопределенности хотелось плюнуть на свои обязанности и завалиться спать до следующей смены, давая техникам возможность привести управление в порядок.
    Но сама необходимость подняться из-за консоли и пересечь почти весь корабль, добираясь до разделяемой на троих каюты, заметно остужала пыл Джека. Оправдывая свое прозвище, Бес смачно чертыхнулся – действие анальгетика закончилось еще полчаса тому назад, и теперь каждое неосторожное движение отзывалось острой болью в трижды раздробленном в хлам колене. Идти куда-либо уже не хотелось. Хотелось долететь до станции, закупиться обезболивающим и никогда больше не растягивать на неделю оставшиеся на три дня таблетки. Но...
    Маршевый двигатель забарахлил через семь часов после вылета из космопорта. Джек подсознательно ожидал чего-то в подобном роде – десять лет за консолью управления подсказывали, что если корабль не любить и не следить за ним, то рано или поздно он начнет устраивать что-нибудь в подобном духе. Даже не поименованный "КЧ-375" явно не пользовался симпатией у своих владельцев – куда уж там до любимой малышки Джека "Пенелопы". Те консервные банки, на которых он летал последние два года, и то были в лучшем состоянии. Изначально не блещущая качеством "кочка" решила отомстить, сбросив крейсерскую скорость с двадцати до полутора делений. С такими темпами рейс, рассчитанный на два дня, растянулся на три недели, две из которых остались позади. Чутье подсказывало Бесу, что оставшиеся семь-восемь дней покажутся ему длиннее четырнадцати предыдущих.
    В очередной раз подкорректировав курс, слетевший почти на три сотки, Джек лениво уставился в смотровой экран. Звезды в космосе мало отличались от звезд под закрытыми веками, пожалуй даже проигрывая последним в разнообразии цветов и оттенков, но скопление точек в правом верхнем углу символизировало край пояса астероидов. Можно было пройти насквозь, сэкономив дюжину часов, или обогнуть по широкой дуге. Прикинув расстояние до препятствия, Бес задал расчет курса обхода – торчать в рубке до середины инженерной смены, отнимая время у техников, лишь для того, чтобы они прилетели на полдня раньше... Только начавшая утихать боль в колене не стоила такой «роскоши».
    Закончив с прокладкой курса, Бес снова откинулся на спинку кресла. Тесная конусообразная рубка "кочки", обшитая дешевым серым металлопластиком, навевала тоску. Однообразные зеленые строчки на мониторах состояния корабля – скуку. Порой локатор выхватывал светящиеся точки, стремительно проносящиеся мимо челнока – нормальные корабли с нормально работающими двигателями. Весьма оживленная трасса, Бес знал ее как свои пять пальцев, но никогда не имел возможности рассмотреть в таких подробностях. Маршрут, с которым бы справился и желторотый выпускник летной школы, впечатление производил угнетающее. Если бы не необходимость каждые пять-десять минут корректировать сбивающийся из-за барахлящего двигателя курс, Бес давно бы нашел монитору над консолью лучшее применение, нежели демонстрация пустого космического пространства.
    Мерное поскрипывание "кочки" усыпляло. Часы показывали пять утра по корабельному времени, но это ничего не значило, смены пилота и техников разнесли на "день" и "ночь" сразу после поломки, чтобы дать доступ к двигателю и Бесу, и инженерам. Джек сам вызвался на ночную вахту, тем самым сведя к минимуму общение с остальным экипажем. Он и так-то был нелюдим, а нынешние попутчики и вовсе вызывали в Бесе острый приступ мизантропии, уже не сводимый к одному только испортившемуся из-за боли в ноге характеру.
    Бесу не нравился его нынешний капитан – Джейна Стюарт.
    Нет, он никогда не был суеверен – по крайней мере, в вопросе "женщин на корабле". Этому способствовали и инструкторы летной школы, среди которых встречались в высшей степени профессиональные женщины-пилоты, и капитан "Пенелопы", под началом которой Бес проходил более пяти лет (последняя хоть и была канисидкой, а не человеком, но сомневаться в принадлежности Тары Надан к прекрасному полу не приходилось). Однако нынешняя начальница Беса была из числа мало уважаемых им любительниц приключений, умудряющихся найти проблемы не только на свою пятую точку, но и на весь экипаж скопом. Более того, она обладала раздражающей привычкой появляться в рубке ровно тогда, когда Джек меньше всего хотел ее видеть.
    Шаги, слишком легкие, чтобы принадлежать кому-то из техников, озвучили короткий путь от скрипнувших дверей до кресла пилота. Бес покосился на один из выключенных мониторов: в мутном экране отразилась женская фигура, одетая в обтягивающий кроваво-алый комбинезон. Эти дамочки даже выглядели одинаково: не столько красивые, сколько умеющие казаться эффектными, привлекающими мужское внимание. Словно бы все они, как одна, хотели продемонстрировать свою "крутизну" и право занимать капитанскую должность. Бес считал, что подобным видом они демонстрировали только отсутствие вкуса.
    – Как протекает смена, мистер Фавро?
    Джек бросил короткий взгляд через плечо, одновременно вновь подправляя курс. Стюарт последние несколько дней чуть ли не лезла на потолок от скуки – из всех членов экипажа в их затянувшемся путешествии капитану единственной нечего было делать – но прежде ей хватало мозгов не отвлекать работающий персонал.
    – Как обычно, мэм. Медленно.
    Называть Джейну "капитаном" у Беса язык не поворачивался; она была таким же наемником, как и остальные члены экипажа, и к кораблю относилась как к чужому. Впрочем, будучи единственным пилотом на не оборудованной искусственным интеллектом "кочке", Джек мог позволить себе и не такие вольности, а сегодня понятие "субординация" раздражало его особенно сильно. Хотелось банально сорвать на ком-нибудь свое дурное настроение.
    – Ничего интересного?
    – Ничего интереснее пустого межпланетного пространства, – все же сдержал злой рык Бес.
    – Мистер Фавро, вы могли бы быть и чуть подружелюбней к своему капитану...
    Игривые нотки в голосе Стюарт, а более того она сама, внезапно оказавшаяся на подлокотнике развернутого пилотского кресла, на какое-то мгновение выбили Джека из равновесия. Он хмуро и молча оглядел женщину: склоненная голова, падающие на лицо черные волосы, затянутая в матово отсвечивающую перчатку рука на спинке кресла... не оставляющая простора для иных толкований улыбка на пухлых ярко-алых губах.
    "Я так похож на идиота?" – хотелось спросить Бесу, но вместо этого он перевел взгляд чуть пониже лица Джейны. Не застегнутая до конца молния комбинезона развеяла последние сомнения.
    "Видимо, похож".
    – Мистер Фавро? Джек?
    Довольный смешок прорывался сквозь напускную тревогу в голосе Стюарт. Бес мотнул головой, отгоняя непрошеное наваждение, и попытался сосредоточиться на данных с мониторов.
    – Вы что-то хотели, ка... мэм?
    – Разве что твоей компании.
    Холодная ладонь соскользнула с кресла на плечо Джека. Он с трудом подавил инстинктивное желание смахнуть чужую конечность. Ему требовалось хоть немного времени, чтобы понять, что означает поведение женщины: банальную объяснимую скуку или отталкивающий интерес, который порой испытывали к Бесу дамочки определенного типа. Джек знал, что он далеко не красавец: невысокий, коренастый, с заметно косящими глазами, а в последние два года еще и с постоянно усиливающейся хромотой. Инвалид – в свое время из военного флота его списали с имплантом вместо сустава и пометкой "не годен по медицинским показаниям" в личном деле. С тех пор то, что должно было отталкивать нормальных людей, привлекало ненормальных девиц.
    "Так скука или любопытство, кэп?"
    На первое Джек мог согласиться – ему тоже осточертело однообразное просиживание штанов за консолью управления. Второе вызывало глухое раздражение.
    – Боюсь, вы выбрали для этого не самое подходящее время, мисс Стюарт. Моя смена заканчивается через полтора часа, и оставшееся время я планировал потратить на расчет обходного курса для...
    Все-таки любопытство. Не дав Бесу договорить, Джейна провела кончиками пальцев по рукаву пилотской формы и положила ладонь ему на бедро. Опустись ее рука чуть выше – и это было бы слишком неприлично. Чуть ниже... Джек нервно сглотнул, пытаясь представить, какие бы ощущения могло вызвать неосторожное прикосновение к колену, боль в котором заглушалась только двойной дозой анальгетика. Мысль об этом разогнала последние остатки желания поразвлечься, вернее перевела его из горизонтальной плоскости в интеллектуальную.
    – Что, прямо здесь?
    Бес широко усмехнулся, отмечая мимолетное замешательство не ожидавшей столь быстрого согласия женщины. Джейна слегка отстранилась (Джек не отказал себе в удовольствии заглянуть за разошедшуюся чуть сильнее молнию), но быстро взяла себя в руки. Еще раз улыбнувшись Бесу, она уже в открытую обняла его за шею.
    – А почему бы и нет? – низкий, хрипловатый шепот Стюарт прозвучал до приторного многообещающе. – Инженерная смена начнется только через час, до этого момента весь корабль в нашем распоряжении.
    – Вы переоцениваете мои силы, мисс... – выдержав паузу, дабы позволить женщине придумать по меньшей мере с полдюжины толкований данной фразы, Бес резким движением повернул свое кресло обратно к мониторам. Чтобы не свалиться, Джейна была вынуждена спрыгнуть с подлокотника и оставить шею и ногу своего пилота в покое. – У нас тут пояс астероидов в четверти астрономической – придется управляться за... да, три с половиной минуты. Советую не тратить время зря.
    Пока Стюарт не поняла, что Джек над ней просто издевается, он имел возможность любоваться выражением абсолютной растерянности на лице капитана "кочки". Когда же женщина осознала смысл слов... Увернуться от пощечины Бес успел, вовремя пригнувшись, поток совсем не женственной брани пропустил мимо ушей. Отказывать же себе в удовольствии последнего слова он тем более не стал:
    – Мэм!
    Услышав оклик, женщина замерла на пороге рубки. Но не обернулась.
    – Простите, мисс Стюарт. Просто компания слишком мало мне платит, что бы я развлекал вас еще и подобным образом.
    Под злодейский хохот Беса Джейна прогрохотала прочь из рубки. Сам Джек вернулся к консоли. На нынешней скорости они эту четверть астрономической будут ползти еще пару часов, но гравитация…
    «Вот тебе и развлечение, старик. На все оставшиеся семь дней».

@настроение: отхожу после трёх мучительных дней.

@темы: Сказки и истории, Читателям, Вариация будущего, Пенелопа

---

Вопрос!

    Люди-человеки, спасайте! Мне тут в подарок достался зверёныш, надо узнать что с ним делать, как минимум - как его зовут. Очень-очень прошу помощи.
    Зверёныш такой:

   

    Всем откликнувшимся - огромное мифическое спасибо заранее.

@темы: Читателям

---

Гобелен. Рассказ третий

    Поскольку прибытие кавалерии перенеслось на понедельник, все же выкладываю.
    Как уже предупреждала, после этой части беру небольшой перерыв на подтягивание хвостов и закрепление нового материала. Да и от самого "Гобелена" надо чуть-чуть отдохнуть, следующий рассказ будет одновременно самым простым по придумке (мрачную драму изобретать легко) и одним из самых сложных по воплощению (лишь бы вкус не подвёл). А для этого надо, что бы ничего не отвлекало.
    Экстремум первый - максимум (точка неустойчивого равновесия). Если проще - развитие конфликта.
    Первый рассказ
    Второй рассказ

Гобелен. Рам

    Ра’м – ж. 1) Внезапное изменение; 2) Выражение недовольства.

   Пушистые снежинки серой денветской метели долетали только до крыш. Чуть ниже они превращались в мелкие грязные капли дождя и уже в таком виде падали на землю, водную гладь и редких прохожих, бредущих вдоль набережной. Малочисленность случайных встречных создавала иллюзию одиночества, и Тэш, лишь краем сознания следя за знакомой дорогой, с самого "Гобелена" погрузился в невеселые размышления. Ему действительно было о чем подумать сырым и зябким утром двенадцатого дня нового года.
   Мару Баат не видел уже две недели, и его это тревожило. Нет, поначалу никаких подозрений у него не возникло: накануне Дня смены года в порту замирала вся жизнь, не только торговая; а то обстоятельство, что Барриган предпочла отметить праздник в одиночестве... себе Тэш мог признаться, что от этого ему даже легче. Проще держать дистанцию и не позволять Маре совершить какую-нибудь глупость из числа тех, что она полюбила совершать в последнее время. Например, не дать ей снова повиснуть на его шее. Исходя из того, как сейчас вела себя девушка, рано или поздно это могло оказаться отнюдь не глупой шуткой.
   Но ее ни чем не объясненная отлучка затягивалась. Личное личным, а Тэшу надо было вести дела, для чего "Баатар" требовались оба владельца. После пяти дней отсутствия Мары Баат отправил ей весточку с одним из своих мальчишек, на что получил невнятную отговорку, будто бы девушка приболела. На девятый день ответ был тем же самым, а потом Барриган просто отказалась впускать посыльных. Смышленые ребята проследили за ее домом и доложили гному, что на улицу Мара не выходит, а единственный, зато регулярный гость – молодой полуэльф из числа мелких контрабандистов, которыми вечно полнился порт. Получив такое сообщение, Тэш решил, что пришло время ему лично заняться возникшей проблемой.
   Баат догадывался, что листоухий не просто так шастает к его партнеру, и не стал бы вмешиваться, когда не одно "но": понимание того, что никакими чувствами здесь и не пахнет. Мара вряд ли это осознавала, но он видел, какие перемены произошли в девушке, и как на эти перемены реагировали окружающие мужчины. Достаточно было один раз посмотреть, как она ведет себя на переговорах (после обучения у Олмера Барриган стала совмещать свою магию с обыденным красноречием). Откуда-то взялась дразнящая раскованность, словно бы девушку ни мало не заботило, что месяцами пропадавшие в своих плаваниях морячки чуть ли не слюной капают. Даже себя Тэш ловил на том, что нет-нет, да бросит лишний взгляд на партнера. Мара нынче и выглядела по-другому – как только может измениться девушка, внезапно обнаружившая внутри себя взрослую женщину и не понимающая, что с этим делать.
   Баат пытался ей помочь, как он себе представлял помощь в подобной ситуации: образумить и уберечь от неминуемых последствий. Проблема заключалась в том, что Мара грядущих неприятностей, равно как и изменений в своем поведении, то ли не замечала, то ли замечать не желала, списывая опасения Тэша на его разгулявшееся воображение. И на ревность. Гном не мог понять, шутит ли Барриган или говорит серьезно, сводя все его поступки именно к этому чувству. У него уже не хватало аргументов убеждать дурную девицу, что в его голове не укладывается сама мысль о том, что их отношения могу перешагнуть границу дружбы. Эта тема повисла между ними незаконченным разговором – одной из множества оборванных бесед, случившихся за последние месяцы. Постепенно ситуация сложилась таким образом, что единственной вещью, по поводу которой совладельцы "Баатар" могли прийти к общему мнению, стала их торговая деятельность. Все остальные обсуждения почти мгновенно сползали в бессмысленный, изначально обреченный на бесконечность спор.
   Но сейчас не осталось и торговли. Шагая по раскисшей от дождей и снега дороге, Тэш думал о том, что в этом есть и его вина: не стоило так затягивать с серьезным разговором. Он же с самого начала чувствовал, что перемены в Маре – нечто опасней мимолетной блажи взрослеющей девушки, но побоялся взять на себя ответственность. Одно дело в шутку называть себя опекуном и приглядывать за безопасностью, другое – заняться настоящим воспитанием. Несмотря на прожитые тридцать семь лет, Тэш не считал себя достаточно взрослым для создания семьи и заведения детей, особенно таких беспокойных, как Барриган. И все же в итоге ему пришлось решать эту проблему – не так и не тогда, как он того хотел.
   Дом Мары располагался в самом тихом и спокойном районе Нового города, Тэш в свое время особо проследил за этим. Барриган делили жилище с еще одной семьей, пожилой бездетной парой, зарабатывающей на жизнь плетением и починкой рыболовных сетей. Из-за их дела небольшой внутренний двор был постоянно завален мотками веревки, мелким железным ломом, драными снастями и обрывками ткани. Неторопливо пробираясь через привычное нагромождение, Тэш заметил, что полностью освещено только одно окно дома, расположенное на половине стариков. У Барриган было почти темно: такой слабый, дрожащий свет могла давать разве что крошечная коптящая свечка. Словно бы поддерживая создаваемую ей атмосферу, с неба ударил полноценный, совсем не январский ливень.
   Тэш не сразу обнаружил в вечно дырявых карманах ключи. Стучать в дверь, равно как и любым другим способом предупреждать Мару о своем визите, он не хотел, поэтому, выудив связку, почти минуту возился с заедающим скрипучим замком. В итоге Баату все же удалось проникнуть в дом, не издав не звука, и холодные улицы Нового города остались позади.
   Крошечный коридорчик, в котором оказался Тэш, вел в комнаты Барриган. Стянув мокрую куртку, гном огляделся: на вешалке, представляющий из себя доску с вбитыми в нее гвоздями, висел абсолютно сухой плащ Мары, внизу стояли ее же ботинки, заляпанные потрескавшейся и частично осыпавшейся грязью. Больше ни чьих вещей не было. Баат помнил, что Барриган-старшая покинула город, но опасался застать Мару в компании ее контрабандиста. Посторонние при личном разговоре Тэшу были нужны в последнюю очередь, а тратить время на выдворение дружка своего партнера гном не хотел. Это попахивало дешевой пошлятиной, когда вернувшийся из долгого плаванья муж застает свою ветреную супругу в объятиях любовника.
   Но дом был пуст, и это успокаивало. Миновав узкую боковую дверь, ведущую в спальню, Тэш остановился перед входом во вторую комнату. Сквозь щели в косяке проникал все тот же дрожащий рыжий свет, хотя звуков не было. Никаких шорохов, стуков или шагов – ничего, что могло бы выдавать присутствие хозяйки. Это молчание настораживало, но вместо придумывания логичных объяснений Баат толкнул дверь.
   Первым делом в глаза бросилась непривычная захламленность комнаты. Мара никогда не отличалась аккуратностью, компенсируя этим беспредельную страсть своей матери к порядку, но такой бардак даже для нее был невероятен. Упавший прямо перед дверью стул, заваленный мусором пол, лоскуты пыли в углах комнаты и на полках. Несколько тарелок на и под столом, с чем-то засохшим и откровенно пованивающим. Раскиданная по стульям и дверцам шкафа мятая одежда. На узкой лавке под окном – скрученное в тугой ком драное одеяло. И бутылки. Пустые бутылки, которых только от порога Тэш насчитал более дюжины – слишком много для одной Мары, даже если она без остановки пила все эти две недели.
   Среди хлама и грязи саму девушку Баат заметил далеко не сразу. Даже когда она, испуганная неожиданным появлением гостя, вскочила из-за стола и окликнула его, гном помедлил, прежде чем оторвать взгляд от разоренной комнаты и сосредоточиться на хозяйке дома.
   Выглядела она ничуть не лучше своей комнаты. Тэш не мог не заметить обносков с чужого плеча, которые носила девушка (при этом рубашка была даже не его – с тем, что Мара с сорочьей манией любит "забывать" у себя вещи друга, гном смирился давно). Обратил он внимание и на давно не мытые волосы, скрученные в лохматый пучок, и на залегшие под глазами сизые тени. И на страх. Написанный на побледневшем лице Барриган ужас заставил Тэша обернуться, выискивая рукой приклад оставленного в "Гобелене" ружья. Но за спиной Баата никого не было, и пришлось с неохотой признать, что он сам явился причиной внезапного испуга Мары.
   – И в честь чего такой прием? – повернувшись обратно, спросил Тэш.
   – Так это ты... – облегченно выдохнула девушка. Страх из ее глаз до конца не исчез, но почувствовала она себя заметно свободней. – Я уже испугалась...
   – Есть причины бояться?
   Тщательно выбирая путь, Тэш обогнул кучу хлама при входе, поднял валяющийся стул и поставил его к столу. Мара смотрела на его действия с виноватым видом, но помощи не предложила и, более того, села обратно. Отвечать на полуриторический вопрос друга она тоже не стала.
   – Рассказывай. – Расчистив немного пространства перед собой, Баат упер локти в столешницу и опустил голову поверх переплетенных пальцев.
   – Что рассказывать-то?
   Глаза Мара поднимать не стала, да и в голосе особого энтузиазма не слышалось. Теребя кончик веревки, которой была перехвачена ее рубашка (со своего места Тэш мог рассмотреть, что пуговицы там выдраны с тканью), девушка всячески избегала даже случайного зрительного контакта. Столь явное признание вины гнома скорее насторожило, чем успокоило.
   – Для начала – почему мы с тобой уже две недели не виделись.
   – Я приболела.
   – Даю тебе вторую попытку, женщина. Попробуй соврать как-нибудь поубедительней.
   Грубоватый, насмешливый тон дался Тэшу нелегко, слишком бросалось в глаза, что Мара либо пребывает на грани серьезного срыва, либо недавно эту грань переступила. Но Баат опасался, что сочувствие в данном случае окажется вреднее, ибо загонит девушку глубже в ее мрачную отчужденность.
   – Я не вру. – Выдернув из веревки длинную нитку, Барриган принялась катать ее ладонью по столешнице, пока не получила маленький серо-бурый комочек. – Мне действительно нездоровится.
   – И поэтому ты развела в доме помойку, гуляешь с мужиками и забыла о работе? Я слишком долго тебя знаю, чтобы поверить в такую чушь, не трать на это время.
   Наконец Мара подняла голову, только посмотрела не на Тэша, а куда-то поверх его плеча, как догадался гном – в окно. Девушка размышляла, неосознанно теребя ворот рубашки – эта привычка появилась всего месяц назад, но уже успела разозлить Баата: слишком часто из-за нее клиенты отвлекались на Барриган во время переговоров. Придя к какому-то решению, Мара встала из-за стола и направилась к стоящей под окном лавке. Там девушка расправила одеяло и извлекала из его недр скрученные в трубку листы бумаги, после чего с тем же потерянным видом протянула их другу.
   – Читай. Мама написала это две недели назад.
   С мимолетным колебанием (совать свой нос в чужую переписку все же было не в его правилах), гном развернул листы. Крупный округлый почерк Лауры Барриган он узнал сразу, благо за последнюю дюжину лет они частенько обменивались записками, а вот в суть пришлось вникать. Мысли женщины скакали с одного на другое, успевая вместить в единое предложение погоду на юге, цены на овощи и соседских детишек-шалопаев, но главное Тэш все-таки вычленил: мать Мары не собиралась возвращаться в Денвет. Оказывается, еще до свадьбы они с Винсентом решили, что переедут в деревню и там заведут хозяйство, но сообщить об этом дочери лично Лаура побоялась. Теперь же, когда их разделяло расстояние в несколько десятков лиг – Барриган-старшая и ее новоиспеченный муж уехали встретить День смены года вместе с его родственниками – у нее хватило смелости сделать это. Не самый честный поступок, но понять мотивы женщины Тэш мог: Мара бы так просто эту новость не приняла.
   – Сочувствую, – Баат кивнул, возвращая девушке письмо. – С ее стороны это было довольно... жестоко.
   – Жестоко?! Да она бросила меня одну и даже не сумела сказать об этом в лицо! – С остервенением отшвырнув скрутившиеся обратно в трубку листы, Мара пнула ножку стола. – А я как дура возилась с этим домом, думала, они вернутся – будет сюрприз... И что теперь?! Моя мать променяла меня на какого-то мужика и деревенский навоз!
   Тэш не ответил, его внимание зацепилось за один из упреков Барриган. Дом – вот что было истинной причиной ее бешенства. Не уложившись с покупкой и ремонтом к свадьбе, Мара уже ощущала себя опоздавшей, теперь же этот дом на храмовой площади стал для нее сродни мании. Баату была очевидна святая уверенность девушки в том, что успей она с подарком – и мать не стала бы переезжать из города в деревню. То есть, Мара глупейшим образом винила себя во всем происходящем. Тэш постарался представить, каково ему, с его честолюбием, было бы получить такой удар в свои двадцать пять... и растерял остатки праведного желания вправить Барриган мозги. Он молча слушал ее ядовито-болезненные обвинения, не пытаясь ни остановить, ни отвлечь девушку. Лишь когда она, окончательно выговорившись, села обратно за стол, гном подошел к подруге и положил руку ей на плечо.
   – Спокойней, женщина, это еще не трагедия. Да, история неприятная, но вместо того, что бы проедать себе плешь, лучше просто напиши матери. Расскажешь про этот злосчастный дом, они и передумают.
   – Не передумают, – мрачно возразила Мара. Забравшись на стул с ногами, она притянула колени к груди и уставилась в окно невидящим взглядом. – Потому что им плевать на меня и на все, что я делаю. Всем плевать. Никого у меня теперь нет.
   – Что за чушь ты несешь, женщина? Прекрасно же знаешь, что это не так.
   Грубоватая попытка Тэша ободрить подругу эффект произвела противоположный задуманному. Вместо того, что бы успокоиться и прислушаться к смыслу его слов, она ухватилась за форму:
   – "Не так"? – голос девушки зазвенел не только от сдерживаемых слез, но и от гнева. – Да кому я теперь нужна?! Портовая торговка с бесполезным домом в Старом городе, всей корысти – тугой кошелек... Бесполезное существо!
   – Начнем с того, что ты нужна мне. И не как кошелек, а как друг и партнер.
   Эти слова тоже не помогли. Переведя яростный взгляд с окна на Тэша, Мара уставилась в глаза приятеля и смотрела до тех пор, пока он не опустил голову. Баат сам не мог понять, почему сделал это – никакой вины он за собой не чувствовал и жалобы Барриган считал не более чем всплеском обиды. Но сквозившая в них злость... Слишком яркая, чтобы быть следствием реальных причин, и слишком всепоглощающая, чтобы считаться с действительностью.
   – Тебе я нужна, да?! Наглый, самовлюбленный рыжий коротышка, вечно лезущий не в свои дела! Думаешь, купил меня, и я теперь твоя собственность?! Да я эти медяки десять лет как отработала! Я подыхаю, копаясь в поганых мыслях твоих дружков, а ты рад заграбастать еще и мои денежки! Да если бы не твоя клятая торговля, я бы уже выучилась и сейчас не в порту идиотам в мозги лазила, а настоящим магом была! Но нет, у меня, видите ли, долг перед рыжей сволочью, которая считает, что может купить все и всех…
   Слушая короткие, сбивчивые обвинения, которыми Мара припечатывала его на все лады, Тэш ощущал вовсе не злость, а смесь удивления и понимания. Было очевидно, что так сорваться Барриган могла только при нем – своем единственном близком друге. И такими помоями поливать она могла тоже только его – единственного, кого досконально знала. Была еще мать, но тут в дело вступали внутренние ограничения, не позволявшие Маре увлечься обвинениями в адрес семьи.
   Вылавливая в потоке слов среди привычных человеческих ругательств гномьи (Тэш и не подозревал, что за двенадцать лет успел так обогатить лексикон подруги), Баат видел в происходящем своеобразное проявление доверия. Не так, как ему того хотелось бы – отдельные обороты пробивали даже его загрубевшую в порту шкуру – но все же, все же... Это было лучше, чем отчужденность последних месяцев. Это хотя бы было искренне и вполне в духе той Мары, которую он знал.
   Тэш позволил Барриган проораться достаточно, что б остыть, но терпеть сверх этого не намеревался. Дождавшись, пока Мара сделает паузу дабы глотнуть затхлого воздуха захламленной комнаты, гном ударил ладонью по столу. Сбитая с ритма девушка зло посмотрела на друга, но ничего не произнесла – Тэш счел это добрым знаком.
   – А теперь послушай меня, женщина. Молча и внимательно.
   Мара открыла было рот, но Баат ударил рукой еще раз, да с такой силой, что клепка на перчатке отколола от края столешницы длинную трухлявую щепку.
   – Молча, женщина!
   – Хорошо, – без особой радости прошипела Барриган, однако по ее глазам Тэш понял, что демонстрация силы произвела нужный эффект: Мара чуть испугалась и потому успокоилась.
   – Вот и славно. Я сделаю вид, что всего того, что ты тут наболтала за последние пять минут, я не слышал – можешь даже оставить при себе извинения. Ты же немедленно приводишь себя в порядок, убираешь ту помойку, что успела развести, пишешь матери – и мы вместе отправляемся в "Гобелен", где вручаем письмо посыльному и закрываем тему как минимум до его возвращения. После чего начинаем работать, женщина. Работать! Если ты еще не забыла, на тебе висит треть моего дела, и, клянусь Демиургами, это достаточно веская причина, чтобы в случае сопротивления я за шиворот оттащил одну безумную девицу на ее рабочее место! Ты меня услышала?
   От его напора девушка абсолютно растерялась. Она смотрела на Тэша широко распахнутыми глазами, воспринимая от силы каждое третье слово друга, но общего настроя хватило, чтобы, придя в себя, Мара ответила Баату ровно с тем же пылом:
   – Что ты о себе возомнил, нахал мелкорослый?! Думаешь, можешь вот так вот запросто управлять моей жизнью? Да я...
   – И что у нас тут происходит?
   Вмешательства постороннего Тэш не ожидал, и потому глупейшим образом уставился на замершего в дверях мужчину, вместо того, что бы взять инициативу в свои руки. Незнакомец был высок, худощав, имел длинные, характерно заостренные уши и по всем признакам не мог быть никем иным, кроме как нынешних ухажером Мары. У гнома совсем вылетело из головы, что в отсутствие Барриган-старшей кров с его партнером делил листоухий контрабандист. И не удивительно: в гневном монологе, посвященном своему одиночеству, девушка его тоже не вспомнила.
   – Тирва?
   Мара выдохнула это имя не только с удивлением, но и с опаской, будто бы испугалась эльфа. Тэшу захотелось узнать по какой такой причине – но он сомневался, что девушка станет говорить с ним об этом сейчас.
   – Я. А вот кого ты привела в наш дом? И почему ведешь с ним столь пылкую беседу?
   Тон эльфа был насторожено-холоден. Тэш понял, что в лицо его контрабандист не узнал (что весьма удивительно, учитывая специфику дела), а потому принять мог за кого угодно. Зная логику длинноухих обитателей порта, Баат без труда предугадал ход мыслей этого самого Тирвы. Он опасался, что ему дадут отставку, променяв на кого-то более успешного. Тем самым он потеряет не только персональную крышу над головой – привычку эльфов захватывать неиспользуемые склады и селиться там целыми родами Тэш досконально изучил еще в первые годы своей жизни в Денвете, – но и доступ к кошельку Мары. Жадность же бродячим представителям лесного народа была свойственна даже больше, чем гномам – сказывалась любовь к легкой жизни и отвращение к труду. Конкретно у того листоухого, что выбрала себе Барриган, эта жадность проявлялась трусливой агрессией в словах и позе: опасаясь угрожать Тэшу, он адресовал свои упреки во всех смыслах более слабой женщине.
   И все же Баат был слишком зол, чтобы вмешаться в разговор Мары и Тирвы. Видя, как девушка откровенно заискивает перед своим сожителем, Тэш ощутил нечто вроде брезгливой жалости – чувство, не способствующее продолжению разумного диалога. К тому же задерживаться в захламленном доме, пропахшем отчаяньем и разлитым дешевым пойлом, гному было противно. Противно настолько, что, поднявшись из-за стола, он молча прошествовал мимо разглядывающей друг друга парочки и так же молча вышел в коридор. Уже затягивая последний ремешок на куртке, гном ненадолго вернулся в слабо освещенную комнату и бросил Маре:
   – Что б завтра утром была у меня.
   Слова прозвучали приказом: сердитым и не терпящим возражений. Таким, что у Тэша вполне хватило сил ни разу не оглянуться, даже после того, как он заметил мольбу во взгляде девушки. Гном понимал, что теперь на некоторые поступки Мары у него просто не хватает терпения.

   Барриган объявилась в "Гобелене" раньше назначенного срока, только пришла она не к Тэшу. Когда засидевшийся за бумагами "Баатар" гном поздним вечером спустился в общий зал, его внимание привлек испуганный взгляд Пита. Бармен смотрел на неплотно прикрытую дверь кухни, но и без этого Тэш заметил полное отсутствие гобеленовой прислуги, если не считать самого Пита и десятилетней дочери одной из разносчиц. Умевший находить общий язык со своими работниками Баат удивился внезапному игнорированию еще оставшихся в зале клиентов, и не мог не заинтересоваться его причинами.
   Причина обнаружилась как раз на кухне, в окружении женской половины "Гобелена". При появлении Тэша шумный до этого момента разговор утих, и на гнома уставилось семь пар испуганных глаз. Но только одна из этих пар, покрасневшая от недавних слез, помимо страха выражала еще и чувство вины.
   – Ко мне, – сухо приказал Тэш, понимая, что начинать какое-либо выяснение в присутствии оравы сочувствующих баб не только бессмысленно, но и опасно: одну Мару он еще мог вытерпеть, но в больших количествах истерящие женщины выводили его из себя.
   Барриган с непривычной покорностью поднялась из-за стола и последовала за Тэшем. Гном чувствовал на своей спине неподъемную тяжесть полудюжины умоляющих взглядов, но держался ровно и не оборачивался. Лишь поднявшись на второй этаж и закрыв за Марой дверь комнаты, Баат позволил себе расслабиться и стряхнуть суровую маску. Играть спектакль перед явно одумавшейся девушкой Тэш считал бессмысленным.
   – Тебя надо успокаивать, или сразу перейдем к сути?
   В ожидании ответа Баат плеснул себе символическую порцию вина, не столько что бы выпить, сколько просто занять руки. Потерянно замершей рядом с огнем Маре он налил полный стакан воды; девушка взяла его не сразу, но, поняв, что ей предлагают, благодарно кивнула. Мелкими глотками осушив стакан, она сжала его и не отпускала до тех пор, пока не начала говорить:
   – Я пришла извиниться. – Освободив руки, Мара провела ладонью по лицу, не столько отводя упавшие на глаза пряди, сколько взлохмачивая их. – Я... я была неправа насчет тебя, Тэш, и насчет твоего ко мне отношения. Прости. Мне не стоило говорить все... всего того, что я наговорила. Ты же понимаешь, что на самом деле я так не думаю, да?
   – Понимаю, женщина, понимаю. Главное, что бы и ты понимала.
   Барриган опустила голову еще ниже – совсем как провинившийся ребенок или нашкодивший щенок. Тэшу, в общем-то, большего и не требовалось: он достаточно уважал Мару, чтобы не унижать ее и не выжимать каких-то слов поверх уже произнесенных. Самым естественным завершением разговора гном видел незамысловатую дружескую шутку:
   – Хотя пассаж про... как ты там выразилась, "наглый самовлюбленный рыжий коротышка"? Вот это мне даже понравилось. В твоем исполнении прозвучало весьма мило.
   Девушка тихо хихикнула, но тут же испуганно зажала рот ладонью. Заметив это, гном насмешливо покачал головой: что бы ни происходило в ее жизни, Мара оставалась наивной девчонкой из порта, за двенадцать лет изменившейся разве что внешне – да и то не сильно.
   – Спокойней, женщина, я тебя убивать не собираюсь! Все нормально, и вообще, у нас мир, да?
   Барриган кивнула и с прежним сомнением во взгляде пожала протянутую ей Тэшем ладонь. Не удовлетворившись этим, Баат сделал полшага вперед и легонько похлопал девушку по плечу – более привычный для него знак примирения.
   Мара дернулась, неожиданно попытавшись уйти от его прикосновения. Пара спутанных прядей зацепилась за пуговицу на рукаве гнома и взметнулась вверх, открывая взгляду Тэша широкое лиловое пятно на скуле девушки. Гадать о его природе Баату не требовалось, синяков на своем веку он повидал достаточно. Другое дело, что он как-то не привык видеть такие синяки на лицах женщин.
   – Это еще что за…
   Тэш не договорил. По виноватому выражению лица Мары, по собственным воспоминаниям об утренней встрече он уже сделал выводы, какие-то слова тут были излишни. Их и так в последнее время оказалось много – слишком много слов при недостаточном количестве действий. Исправлять ситуацию поздно… но остаться в стороне Тэш тоже не мог. Смерив девушку взглядом: от запачканных ботинок не по погоде до расширенных в болезненном ожидании глаз – гном сердито мотнул головой:
   – Поживешь пару дней у меня.
   – Но…
   Баат не стал говорить ей очевидных фраз вроде «Никаких “но”» или «Возражения не принимаются», Мара поняла сама. Отступила на пару шагов, наблюдая за тем, как он надевает куртку, перекидывает через плечо ремень ружья… только когда Тэш остановился у каминной полки, выискивая отброшенные в гневе ключи, девушка еще раз попыталась его отговорить.
   В ответ гном зарычал, едва сдерживая злость:
   – Теперь, девочка, это моя проблема!
   Затем вышел из комнаты. В голове Тэш держал только одну мысль – не проскочить бы мимо кухни и не забыть приказать спрятавшейся там прислуге попридержать Мару до его возвращения. Для всего остального ясный разум требовался в последнюю очередь.

@темы: Сказки и истории, "Гобелен"

---

Фейспалм

    "Я и мой брат-дебил". Извините, но других впечатлений от дня сегодняшнего не осталось. Дома аврал, кирдык и танки грохотали. Завтра утром будет то же самое, но при поддержке кавалерии. Моя задача - уйти окопами с как можно меньшими потерями. Плацдарм для отхода вроде как зарезервировала... посмотрим.
    Поскольку аврал дома продлится несколько дней, со сказочками придётся подождать. Хотела завтра выложить... но если завтра мне удастся не появляться дома хотя бы часов десять, я и так сочту это величайшей удачей месяца. Какие уж тут выкладки?..
    На прошлой лекции по философии нам как раз рассказывали о происхождении слова м...дак, вот очень тянет применить полученные знания к дражайшему братцу. Останавливает только то обстоятельство, что жить хочется.
    Миф не зла, Миф просто в тотальном выпадении в осадок. В худшем значении этого слова.
    Все, убегла в институт, на любимый элтех. Хоть какая-то радость в дне текущем.

@настроение: ошалевшее.

@темы: Нелюдские будни, Гхыр!

---

Сводка

    В жизни всё как-то настолько ровно и спокойно (слава Демиургам!), что и рассказывать здесь особо не о чем. Вот честное слово, я привыкла делать одну запись раз в два-три дня, а тут и материала особо не наскребёшь.
    Разве что по мелочам? Дома завёлся котенок, довольно симпатичная вислоухая шотландская барышня двух месяцев отроду. Опять-таки, слава Демиургам - не моя, а брата, ибо у меня дохли даже кактусы. Всё подумаю завести себе на подоконник кого-нибудь в меру зелёного, но это обстоятельство останавливает. Не умею я за живностью следить. Тут-то еле приучила себя смотреть по вечерам под ноги - в двенадцатом часу ночи концентрация хромает.

   

Рабоче-творческое, неинтерсующимся проматывать

    Продолжаю возиться с "Пенелопой". За вчерашний день придумала имена всему экипажу, сегодня закончила с должностями и... даже не знаю, как это обозвать. Знаете, когда описывают какого-то персонажа, часто в качестве своеобразного эпиграфа берут какую-то характерную фразу из его речи. Сочинением вот таких "маркеров" сегодня и занималась в перерывах между вычиткой "Гобелена". Получилось так:

    Экипаж "Пенелопы"

    Научная секция:
        Алид Вирдан, канисид. Специалист по восстановлению технологий, заместитель капитана по научной части:
    "Я знаю более трёхсот способов разведения огня: от использования силы трения двух палочек до подрыва боеголовки. Полторы сотни из них применялись расами, о которых мы не знаем больше ничего".
        Александр Траум, человек. Ксенобиолог, корабельный врач:
    "Кто дал капитану сладкое?!"
        Маолаван Нава Аломин, пари. Историк:
    "Время не течёт, время - наслаивается. Моя задача изучить эту жемчужину, не повредив её".
        Ашани Флен, человек. Ксенолингвист:
    "Найти общий язык с чужим прошлым труднее, чем просто с чужим".

    Техническая секция
        Тара Надан, канисидка. Капитан, радиотехник-связист:
    "Рост капитана "Пенелопы" позволяет ей спрятаться за спиной любого члена экипажа. Честь капитана "Пенелопы" никогда не даст ей этого сделать".
        Майкл Мун, человек. Инженер:
    "Я, конечно, могу починить этот двигатель молча... но в таком случае качество работы гарантировать не стану".
        Джоанна Андерсон, человек. Инженер:
    "Ничто так не украшает блондинку, как полуразобранный реактор под её руками".
        Джек "Бес" Фавро, человек. Пилот:
    "Я не знаю, чья именно задница сейчас протирает моё кресло в рубке "Пенелопы", но её владельцу лучше найти себе новое местечко".

@темы: Нелюдские будни, Перо, тетрадь, пегас...

---

Тут должен быть смайл

    Позитивнейший у меня сегодня день. Пересеклась с Андой, отдала ей плетёную плюшку в комплект к нашивке.
    Я здесь не хвасталась, ибо забыла сделать фотку, но до кулона по "Dragon Age" была ещё одна игрушка.
   

Оценить игрушку

15.10.2011 в 19:33

Пишет  Andah:

дружественный крафт
Леди Мифоплет ещё в прошлую нашу встречу порадовала меня своим умением в области бисероплетения, и сегодня я готова представить совместный результат наших трудов.
Он имеет отношение к Драгонаге. Значок красного не то дракона, не то прицы пользовался успехом у борцов за свободу от рабства в стародавние времена, а во время, освещаемое в игре, вновь обрёл популярность в связи со всякими кризисами. Их в Киркуолле хоть отбавляй, конечно же, иначе играть было бы скучно.
Взять, например, кунари. Это их чёрно-белая лесенка. Эту вторую вещицу, сделанную Миф недавно, я заберу у неё завтра.

    А затем был главный элемент программы - мы придумывали, вернее продумывали и рисовали моего персонажа. Три с половиной часа сплошного хохота и умиления, ибо раса канисидов (за основу брали гривастых волков в частности и псовых вообще) вышла абсолютно прелестной.
    Знакомьтесь, Тара Надан - капитан исследовательского судна "Пенелопа". Полтора метра и сорок килограмм чистой энергии и восторженного паладинства. Исследователь, инженер, связист, дочь богатых родителей и отличный руководитель (за своих в огонь, воду и открытый космос), как все представители своего народа шустрая, беспокойная и дружелюбная. Успешно командует смешанным (пять человек, одна пока безымянная алиенка родом от травоядных и два канисида) экипажем, умудряясь сочетать внешности и повадки любопытного ребёнка с поступками взрослой женщины (всё-таки барышне тридцать пять).

By  Andah

    Как мы её продумывали - отдельная история, я в восторге от логических построений (вплоть до особенностей жестов и ритуалов - а всё из анатомии и повадок предков выползло!). Но лучшим определённо была фраза "Капитану конфет не давать!" и связанные с этим попытки представить этот энерджайзер в гиперактивном состоянии и реакцию на него команды (бедный Бес... он же пилот, а кэп - связист, они волей-неволей постоянно общаются...).
    Теперь я просто обязана написать всё то, что мы с таким восторгом изобрели. И напишу же - по дороге домой до меня как-то внезапно дошло, что у меня уже есть команда "Пенелопы". Ещё не в деталях, но основные стержни... с этим можно работать.

@настроение: жуть какое довольное!

@темы: Читателям, Фанатствующее, Перо, тетрадь, пегас...

---

Игрушки

    Прошла первый "Mass Effect".
    Опять-таки, повторюсь, шутеры (пускай и с элементами рпг) в космическом антураже - ни разу не моя история. Но... но в МЕ стоило поиграть ради финала - я за всю свою геймерскую жизнь ни разу не видела настолько кинематографичной, эффектной игры. Честное слово, там уже в клавиши тыкать не обязательно, достаточно сидеть с отпавшей до пола челюстью и смотреть. Ну, Биовари... снимаю шляпу и расписываюсь в любви - эти ребята делают игрушки моей мечты.
    Да, МЕ короткий, да побочные квесты унылы настолько, что добрую половину я выполнять не стала, да, он линеен и камерен. Но персонажи! Но мир! Я не спец по фантастике, но что сюжет там уровня "Вавилона 5" могу сказать точно. А уж по проработке рас учебник писать можно. Никаких "людей, но с синей кожей", каждый народ придуман, продуман и сделан.
    Да, сделанность тут ключевой параметр. Детальки! Фирменные биоваревские детальки, создающую атмосферу и ощущение глубины в общем-то небольшого мира игры. То, чем меня в своё время зацепил их же второй "Эйдж". И чем, я надеюсь, будут цеплять их игры в будущем. Серьёзно, я не такой уж настоящий геймер, количество игрушек, пройденных мной до конца, можно по пальцам пересчитать. Но что-то подсказывает, что в ближайшее время этот список увеличится.
    А ещё теперь появилась дилемма: то ли следующим ставить на агу новое dlc, то ли второй МЕ устанавливать. Честное слово, рвусь пополам. Первое короче и ближе мне по антуражу/геймплею, второе длиннее, с обещанием кучи интереснейших персонажей. И мощными ходами - тот факт, что любовно взлелеянную героиню убьют в первые же пять минут игры я себе уже проспойлерила.
   

Девичье-фанское

Хотя, на самом деле, выбор стоит немного по другому: Варрик или Джокер. Степень влюблённости у меня в персонажей одна и та же, но одного можно будет погонять, а второго только чуть-чуть и ближе к концу игры. Но зато он неписем как рулил "Нормандией", так рулить и будет - уже новой. И вообще, то, что я так или иначе буду играть во второй МЕ, я поняла сразу после того, как попался мне на глаза этот кадр:

    Это уже просто удар ниже пояса. Я в принципе равнодушна к современному и футуристическому огнестрельному оружию, за исключением одного-единственного случая: когда оно в руках у кого-то из полюбившихся мальчиков, при условии, что сам персонаж - не профессиональный вояка. Всё-таки оружие украшает мужчин...
    Эх-х-х, ощущаю себя тем самым ослом. Пните меня в сторону хоть какого-то стога!

@настроение: влюблённо-довольное.

@темы: Фанатствующее

---

Эх...

    Финальным аккордом дня ещё текущего стал прилетевший мне от препода по физике втык - за то, что у меня всю домашку за треть семестра списали подчистую. Нет, я понимаю, плохо не делать самим и всё в таком духе... но я-то тут при чём? Я эти задачки сама решала и сама решила, сколько смогла. За что?
    Вообще, весьма угнетает, что в наших трёх параллельных группах я чуть ли не лучше остальных знаю физику. На дневном же была типичным "средним по больнице", даже хуже. А ту-у-ут... "Человек-свободные мозги", Анда была права. Сегодня хоть сказала, что в следующий раз буду брать шоколадками. Сказали, что вроде бы намёк поняли...
    Хотя, нет, по-настоящему финальным аккордом стала вечерняя проверка почты. Опять "сделай то, не знаю что, не пойми с чем". Хочется то ли бегать с воплем "Ну кто так строит, кто так строит?!", то ли наконец познать философский дзынь и сурово над всем ржать. Поймала себя на мысли, что очень хорошо, что я не курю - иначе бы за сегодня точно траванулась.
    А ещё на улице чертовски холодно, в метро полно народу, так что даже с распечаткой пристроиться некуда было (что все эти люди забыли в десять вечера?!), и мне полощут мозги в режиме реального времени - Миф не телепат, Миф понятия не имеет как, чем и через какое место какая-то незнакомая барышня разбила какой-то непонятный файл. После института, ага, и после утреннего копошения в каде, после которого отваливаются глаза. Интересно, я сегодня во сколько спать завалюсь?

    Одна у меня нынче радость, - копошусь с новой сказочкой, вдобавок к чудному мальчику Бесу придумала капитана "Пенелопы". Вернее, не столько капитана, сколько народ, к которому она принадлежит (у меня будет собственная фантастика с блекджеком и алиенами). Гуманоиды, но произошедшие не от приматов, а от псовых (за основу брала не слишком избитых шакалов и гривастых волков). Никаких фуррей и антропоморфных животных, само собой - образы так опошлили, что связываться с ними абсолютно не хочется - просто куча деталей вроде своеобразных пропорций, частичных изменений строения черепа и конечностей, черт лица, повадок... и гривы. Вот этим горжусь особенно: у кэпа "Пенелопы" роскошная чёрная грива от лба до лопаток с переходом длины - от 30 см. на голове до ершика 10-15 см на спине.
    Забавно, что один фант.элемент (происхождение) при тщательном обдумывании даёт огромное количество деталей. Не только особенности внешности, но и культуры, поведения, истории... А ещё из хищности получившегося вида сразу нарисовался сюжетик для небольшой юмористической зарисовки - когда обдумывала строение челюсти, в голове всплыла фраза "Капитану мяса не докладывают!". Из этого можно симпатичную миниатюру вытащить.
    Но это на потом. Сейчас всё же дочищу третий "Гобелен", перед четвёртым возьму передышку - добью трактирный хвост и набросаю первую мелочь по самому Бесу, после чего 4-6 рассказы цикла... вот после этого и будет "Пенелопа" во всей красе, мне туда всё равно ещё шесть персонажей придумывать.

@настроение: уставшее.

@темы: Нелюдские будни, Перо, тетрадь, пегас...

---

Спускаю пару

    Хочется биться головой об стенку (или бить чье-то головой), приговаривая одну-единственную фразу: "Пишите нормальное ТЗ. Пишите ТЗ, м-мать вашу!". У меня что, во всю морду написано "Крупный спец по всему, что делается на компьютере"?! Но никого же не волнует, что я сама гхырею от родного кадовского портирования в пдф, произвольно меняющего толщину линий и размеры. Ну не знаю я, откуда этот глюк взялся, не-зна-ю! Обойти - могу, но с каждым чертежом это получается танец с бубном и тремя программами.
    "Миф, сделай мне это, это и это" - "Да я как-то вообще не знаю, с какой стороны к этому подходить... ладно, попытаюсь". В итоге торчу за компом до двух часов ночи, потому что кому-то в голову не придёт, что мало сбросить задание по почте, надо ещё и позвонить сказать, что сбросили. Я не маньяк, ящик каждые две секунды не проверяю. И следилки у меня отрублены, я вообще окружающих спасаю от своих перетянутых нервов, отстреливая ботов в игрушках.
    Ладно, выдохнула. Но ближайшие пару дней меня лучше не трогать, раздражительность ещё будет зашкаливать.

@настроение: зла на мир оптом.

@темы: Гхыр!