е знаю... Настроение - сентиментальное-сентиментальное, вплоть до "остановите мгновение", оно мне по душе. Наверное, действует начало уютной зимы. Я люблю тёмное время года, оно лиричней.
Много сетевых гостей в последние дни. Посчитаем это добрым знаком, поскольку в чём-чём, а в выборе суеверий все мы абсолютно свободны. Почему бы не назначить происходящее одним из них?
windu_mace, добро пожаловать! Какими путями, в общем-то, догадываюсь, так что обойдусь без традиционных вопросов. Просто рада приветствовать нового гостя в своём цифровом доме. Надеюсь, вам здесь понравится.
Я вот вчера говорила, что хочу чего-нибудь написать. Чего-нибудь и написала. Совсем крошечная штучка, я её даже по тегам в "Портреты" загоню, но мне этот образ месяц покоя не давал.
Кстати, Анда, если помнишь, я говорила что у меня есть идейка "под нарисовать"? Это она. Ты мне скажи, тебя такой формат для работы устраивает или что-то поменять? Чашки
Чашка была самой что ни на есть обыкновенной: широкой, тёмно-синей, с чуть косоватой ручкой и полукруглой отполированной щербинкой на ободке. Такую чашку (без щербинки, конечно же) можно было найти в любой посудной лавке и в доброй половине забегаловок, где часто коротал свои вечера уставший от суматошного города бродяга. Ещё они нередко встречались в небогатых домах его приятелей и скромных общежитиях университетов, зарабатывающих дополнительные медяки предоставлением крова и ночлега любому желающему.
Вторая чашка была интересней и дороже. Высокий пузатый сосуд со светло-серым узором на чёрных стенках и чуть расцарапанной по краю эмалью. Не надо было быть гением чтобы понять, что этой чашкой пользуются одновременно и реже, и не так осторожно, как синей, хотя вымыта она тщательнее и почти всегда стоит на законном месте в сушилке.
Наверное, это было смешно и чуточку нелепо: пользоваться двумя кружками, когда мало того, что живёшь один в чужой квартире, так ещё и вторая (вернее, первая – синяя) чашка принадлежит отсутствующему в данный момент хозяину. Хозяйке. Но бродяга, никогда не пытавшийся, да и вряд ли бы сумевший, выстроить свой собственный дом, чтил установленные другими порядки. Пускай это были мелочи, списать которые проще на рассеянность, нежели на закономерность. Но он знал, что на чуть косоватом столе в крошечной кухоньке всегда должна стоять полная остывшего чая хозяйская кружка. Так просто было, и не временному квартиранту менять эти мелочи.
Поэтому, легко наврав Марку про какие-то срочные дела и почти сбежав из «Сильбато», Улин заглянул на почту за обещанным письмом, прикупил на выходные мелкой снеди и с радостным предвкушением отправился домой – в то место, которое привык считать одним из своих домов. Там музыкант неторопливо расправился со следами оставленного после сумбурных утренних сборов беспорядка, так же размеренно сварил себе солидную порцию вполне пристойного кофе (Шин будет смеяться, но он действительно начал учиться готовить) и поставил на плиту полупустой чайник.
Только после того, как на противоположный край стола была водружена полная до краёв синяя хозяйская чашка, бродяга оседлал перенесённый из кабинета высокий стул и, привычным образом щёлкнув верной «бабочкой», разрезал конверт. В этом повторяющемся каждые две недели ритуале было своё странное очарование: письмо, запах кофе, чай для уже полгода отсутствующей хозяйки, верность чужим традициям… На это стоило променять шумную компанию друзей и беззаботный вечер у Марка.
В такие моменты Улину хотелось поблагодарить подругу за неожиданный и несвоевременный отъезд. Пространствовав большую часть жизни, без этой случайности он вряд ли бы понял счастье дома, в котором ждут возвращения.