Художественный язык
(метафора горы)
Перекрёстки дорог – узловатые пальцы старухи.
Я не знаю, какой из шагов отзовётся бедой.
Это вы – горсть воды; я – лишь руки, дрожащие руки,
И ладони горят, обожжённые этой водой.
О. Ладыженский
Представим себе, что писательское мастерство это горная гряда. И овладение этим мастерством – путь в гору, который можно прервать, с которого можно свернуть – но конца которого не существует. Наша горная гряда бесконечна, и каждая последующая гора чуть выше предыдущей.
На заре писательской карьеры человек ещё не знает о гряде. Пока что он идёт по равнение. Идёт легко, поглядывая по сторонам, почти не тратя силы. Он не знает ни правил, ни законов ремесла – и потому не может их соблюдать.
Но рано или поздно наш творец взрослеет, и его перестаёт устраивать качество того, что он пишет. Это означает выход с равнины в холмистые предгорья. Тут, в общем-то, тоже идти скорее приятно, чем тяжело. Речки, озёра, солнышко светит… но появляется первый выбор: обойти холм или взобраться на него, выбрать извилистый путь или прямой, но более сложный. Тут выбирают способы и методы, а так же попутчиков. Будь то ориентирование на маяк (самостоятельная работа с использованием советов мастеров или даже без них) или помощь спутников (беты-гаммы, редакторы-корректоры, выходящие за рамки своих обязанностей).
Читать до конца Главная цель писателя, идущего через холмы, научиться писать просто – рисовать того самого коня Дали. То есть, избавиться от ошибок. Будь то грамматика, пунктуация, стилистика… Для себя это определила как журналистский или эпистолярный уровень. Текст функционален, информативен и служит главной цели: выражению авторской идеи. То есть, на данном этапе от писателя требуется одно: научиться облачать в слова свои замыслы.
Самое интересное начинается после предгорий, когда автор, почувствовав, что у него что-то начало получаться, вдруг с размаху натыкается на самую настоящую гору. Мне рассказывали про внезапные, отвесные горы Альп – поверю на слово и дополню образ ими. Суть в том, что на первых порах горная стена кажется непреодолимой. Все предыдущие подъёмы были плавными, а тут с испугу видится вертикальная преграда без единого изъяна.
Тогда – вновь выбор. Либо наш путешественник забрасывает мысль о покорении гряды и разворачивается. Либо довольствуется достигнутым и начинает ходить кругами вокруг горы. Либо останавливается, задумывается – и собирает себе инструментарий, необходимый для покорения преграды.
Полагаю, у каждого эта гора означает какую-то свою проблему в творчестве. Но опыт чтения непрофессиональной литературы подсказывает, что частенько имя горе «Художественный язык».
Оговорюсь: я не филолог и не знаю ровным счётом никаких теорий на этот счёт; что мне, как человеку пишущему, конечно же в минус. Всё выше- и нижеизложенное – лишь плод собственных наблюдений и предположений. У меня нет никаких доказательств, что дела обстоят именно так, как я о них говорю. Только опыт и позиция «мне так кажется».
Что отличает язык художественной литературы от языка публицистики и эпистолярного жанра? Образность. Сравнения. Представление того, что есть, через то, чего нет.
Смотрите, есть две крайности: автор может досконально описать явление (не важно, будет то декорация, портрет или эмоция); либо автор может обозначить основные вешки, отдав заполнение пространства между ними на откуп читателю. Можно сказать: «девушка была высокой, с тонкой талией, зелёными глазами, рыжими вьющимися волосами и алыми губами». Можно сказать: «девушка была красива». И то, и то – не литература. Первый подход Олди в своё время метко приравняли к милицейскому фотороботу, второй просто не несёт никакой информации в силу катастрофической индивидуальности представлений каждого из нас о красоте, уродстве, притягательном и отталкивающем.
Цель писателя – пройти по тонкой грани, передав читателю свой собственный образ, но при этом не загнав читательское воображение в излишне строгие рамки. И выход тут один: сравнивать. Девушка с волосами цвета заката несомненно рыжая – но у каждого будет свой оттенок. Ледяная красота хоть и не подлежит описанию в терминах длины носа и высоты скул, но определённо даёт представление об облике. А ведь это – самые избитые, заштампованные приёмы, пользоваться которыми в чистом виде по меньшей мере некуртуазно.
Средствами художественной выразительности речи являются именно что тропы. Я не буду вдаваться сейчас в подробности (кто заинтересовался, может открыть учебники по литературе или ту же википедию и почитать про это явление), меня больше интересует наша гора.
Как на неё забраться – вопрос хороший. Как овладеть ремеслом писать не просто гладко, но и красиво? Я предлагаю сменить профессию нашему писателю, и из путешественника переквалифицироваться ему в ловца жемчуга. Вернее, даже не ловца, а заводчика.
Что умеет человек, уткнувшийся в гору? Писать гладкий ровный текст. Теперь представим, что каждый абзац этого текста – раковина. Задача же получить на выходе связку жемчужных бус. Можно, конечно, долго рыться в море и вылавливать природный жемчуг, но куда проще вырастить его самостоятельно (предполагаем, что у нас для этого есть все условия). Для этого в каждую раковину помещается маленькое ядро, вокруг которого и будут нарастать слои перламутра, пока не получится жемчужина.
Наше ядро – одна-единственная языковая «фишка» на абзац. Будь то сравнение, нестандартный оборот, необычное наблюдение… всё, что имеет художественную ценность, а не только функциональное назначение. Это ядро мы внедряем насильно – пускай даже оно не очень ложится на наш текст. Пока что только одна вставка на каждый абзац – но обязательно. А потом мы начинаем наращивать жемчуг: переписываем текст так, чтобы «ядро» не смотрелось в нём чем-то инородным. Одно предложение, соседнее… не обязательно всё с нуля, но у читателя не должно возникнуть ощущения, что эта красивость торчит тут за-ради самой красивости.
И таким образом переделывается весь текст. Да, поначалу долго. Да, тяжёло – ибо требуется придумывать нечто нестандартное. Да, это крайне муторный и утомительный процесс… Но это – выработка привычки. Надо научиться если и не сразу низать бусины, то уж закладывать ядра ещё на стадии написания черновика. Отработать это действие до автоматизма. Потому что вспомните: мы влезаем на отвесную гору. И стать чуть менее отвесной она сможет только тогда, когда мы перестанем искать глазами выбоины, за которые можно было бы уцепиться, а научимся их предчувствовать.
На данный момент мне кажется, что грань между писателем и графоманом проходит где-то по вершине этой горы. За ней, разумеется, будут другие. Но владение художественным языком – выход на принципиально иной уровень, тот самый ящичек с инструментами, который каждый писатель должен носить при себе. К сожалению, содержимое этого ящичка, в отличие от столярного инструмента, не продаётся в магазине – мы можем только сами его «отрастить». То есть, выработать привычку писать на определённом языке, отличном от того, что используется в обыденной жизни.