Во-вторых, "заказная" сказка. По заявке Andah: "Про достижение цели и постановку новой". Традиционным образом заявка стала не столько сюжетом, сколько поводом, так что в итоге имеем сказочку про тот самый свет в конце туннеля. Туннель тёмный, но огонёк горит ярко. У меня опять в тексте зашкаливает тактильность. Мне это нравится, но скоро такие вещи надо будет выносить в предупреждения.
За сим уползаю на неопределённый срок в авторское подполье. По плану дописывание и редактура "Возврата...", а эта повесть выходит без малого книжных размеров.
Сказки быта
Вешка
Вешка
Свет Больничного квартала – бывшего университетского городка – знакомо ударил по глазам. Ремиг притормозил и отвернулся, давая себе время привыкнуть. Шедший в двух шагах позади него дьявол пижонским жестом выхватил из нагрудного кармана солнцезащитные очки и нахлобучил их на нос. В дешёвом пластике линз тут же густо рассыпались пятна фонарей. Дьявол надвинул свой котелок по самые брови, задрав задний край выше переднего, и принялся вертеть головой по сторонам.
Проморгавшись, Ремиг подчёркнуто громко кашлянул и жестом велел следовать за собой.
Читать до конца
(~ 3,5 стр./12 т.з.)
Конечно, по нынешним меркам освещение Больничного квартала было роскошью; во всём городе электричество оставалось только в порту, здесь, да почему-то в районе телевышки. Но на деле старенькие фонари едва-едва рассеивали сумерки прямо под собой, а за пределами нечётких конусов жёлто-оранжевого света улица и вовсе таяла в привычном мраке. Вдалеке угадывались окна бывшего общежития, с такого расстояния напоминавшие рой светлячков – или глаза затаившейся в тенях стаи хищников. Как и большинство горожан, с момента Падения успевших привыкнуть к темноте и мерцанию красного мха, на свету Ремиг чувствовал себя уязвимым. Не спасали даже регулярные вылазки в Больничный квартал. За городской чертой, где Ремиг провёл большую часть последних шести месяцев, свет зачастую означал опасность.(~ 3,5 стр./12 т.з.)
То, что дьявол (он, конечно, представился, но дальше начального «Шаарр» Ремиг не разобрал) предпочитал держаться за его спиной, тоже не помогало расслабиться. Рогатый вёл себя так, словно в город заявился на увеселительную прогулку, но ни беспечное выражение сине-лиловой морды, ни франтоватые шляпа и плащ не могли скрыть его хищного внимания. Ремиг слишком долго занимался возвратом тхе, чтобы доверять дьяволам, особенно оказавшимся среди людей.
Сжав покрепче рукоять висевшего на поясе ножа, Ремиг попытался пропустить Шаарра вперёд. Дьявол презрительно фыркнул и взамен пристроился сбоку.
До корпуса, отведённого Пустым, они добрались минут через пять. Несмотря на царящую над городом вечную тьму, его обитатели вышли на послеобеденную «прогулку». Балконы на всех пяти этажах были щедро залиты светом, и на каждом балконе сидело по человеку: все в абсолютно одинаковых позах и все одинаково неподвижны.
Ремиг внутренне чертыхнулся: он не любил эту картину. Пугала она его, до дрожи в коленках пугала, как не могли напугать заполонившие город после Падения дьяволы, Шестипалые, Сырые и вечно полуобгрызенные разумные грибы, занявшие нишу помойных крыс и постепенно вытеснявшие бродячих животных. Ему и раньше доводилось видеть оставшиеся от людей бездумные оболочки – большей частью по телевизору, но иногда и в городских парках – однако Пустые были хуже. Шесть дюжин дышащих манекенов, каждый из которых прежде был выдающимся в своей области человеком: учёные, герметики, инженеры, топ-менеджеры… Что бы дьяволы ни забирали у них для своих тхе, без этого человек становился овощем.
В городе, стремительно скатывающемся к девятнадцатому веку, ухаживать за такими людьми было трудно. Власти делали вид, что их и вовсе не существует, врачи требовали за содержание немаленькие суммы. Там, где валюта менялась каждый день, в зависимости от того, что стало дефицитом, и на что дьяволы и змеелюды готовы менять свой товар, Ремиг постоянно боялся вернуться слишком поздно. Войти однажды в потрёпанный холл бывшего общежития и узнать от замученной санитарки с лиловыми кругами под глазами, что Йена вышвырнули на улицу, как ставшее ненужным старьё.
В этот раз было особенно страшно, потому что после шести месяцев поиска Ремиг вернулся в дом Пустых не просто с чьим-то тхе, а с тхе Йена.
Но встреченные санитарки ничего подобного ему не говорили. Они вообще его не замечали, во все глаза уставившись на Шаарра. Дьявол таращился в ответ, стянув очки на самый кончик носа и лихо заломив котелок. Порой он довольно облизывался; узкий раздвоенный язык нарочито медленно скользил по пухлым губам, оставляя за собой плёнку зеленоватой слюны. У Ремига руки чесались отвесить ему затрещину, но он терпел и продолжал упрямо идти к намеченной цели. Палата Йена, как назло, располагалась на четвёртом этаже, да ещё и в самом конце коридора.
Когда Ремиг постучался и осторожно приоткрыл дверь, санитар – крепкий молодой парень шести с лишним футов ростом, такие частенько шли в ловцы – на руках заносил Йена обратно в комнату. И Ремига, и Шаарра санитар удостоил лишь беглым взглядом, всё его внимание было на безвольной и явно неудобной ноше. Устроив Йена на кровати и подоткнув одеяло, парень поставил капельницу с «ужином», коротко расписался в лежащей на прикроватной тумбочке карте и направился к выходу. Ремиг остановил его на пороге, молча протянул парочку гвоздей. Как бы ни изменилась валюта в городе за время его отсутствия, хорошее железо всегда было в цене.
Жаль, что большая его часть шла на взятки дьяволам и перекупку тхе, а потому за содержание Йена Ремигу зачастую приходилось расплачиваться иными вещами.
Пока Шаарр разглядывал скудное убранство палаты, при этом стараясь держаться как можно дальше от хромированного металла оборудования, Ремиг подошёл к постели. Йен выглядел так же, как и все эти полгода: деревянный болванчик, признаков жизни в котором – лишь едва заметно поднимающаяся грудь да слабый пульс на тощей шее. С момента последнего визита Ремига, почти три недели назад, Йен сдал ещё немного и теперь весил не больше подростка; такой же угловатый, нескладный, с острыми локтями и натягивающими одеяло коленками. Глаза его по обыкновению были закрыты, лицо безвольно, без знакомых лукавых морщинок. Отросшие волосы – Йен ненавидел, когда они вот так лезли в глаза, и регулярно остригался до топорщащегося ёжика – чернильной кляксой липли к подушке.
Ремиг осторожно приподнял одно сухое, с проступающими костяшками запястье и расправил под ним покрывало.
– Так мы работаем, ловец? – скучающий голос Шаарра выдернул Ремига из приличествующей дому Пустых задумчивости.
– Подожди.
Дьявол дёрнул плечом, шумно фыркнул и почесал левый рог с таким видом, с каким обычно чешут промежность.
– Твоё время, ловец. Моё хаф.
Деньги. Или что за них нынче сходило в городе.
Отойдя от кровати, Ремиг вытащил из кармана свёрток с тхе Йена. Дьявол весь подсобрался, хищно потянул носом и немигающе уставился на пальцы Ремига, разворачивающие ткань. Когда свет выхватил первую грань крупного, с кулак размером, зеленовато-жёлтого кристалла, Шаарр довольно мурлыкнул. Две секунды спустя он уже жадно тянул когтистые лапы:
– Продай мне этот тхе, человек! Много дам: чистым железом, золотом. Др-ругими тхе. Хор-р-рошими! У меня есть кр-р-расотки. У меня есть дети. Ловцы любят детские тхе… пр-р-родай!
– Не продаётся! – злобно рявкнул Ремиг и отпихнул дьявола с такой силой, что тот отлетел на середину комнаты. Копыта мерзко скрипнули по линолеуму. – Ты вернёшь этот тхе тому, кому он принадлежит. Как мы и договаривались.
– Ну и зря, – толчок Ремига Шаарр проигнорировал, зато перестал сладострастно хрипеть, – такой хороший тхе, на нём получится отличная хешта. Будет больше проку, чем от ещё одного человека.
Ремиг мысленно досчитал до десяти, на каждое нечётное число делая глубокий вдох, а на чётное – выдох. Думать сейчас об органических «компьютерах» дьяволов, в которых тхе использовались в качестве процессоров, было опасно. У Ремига и так-то от любого упоминания хешт закипала кровь, а уж после того, как он пару дней назад вынул из одной разум Йена…
Шаарр, почувствовав эту не слишком-то затаённую ярость, наконец умолк и приступил к делу.
Он долго бормотал над телом Йена, неловко выгнувшись, дабы не цеплять короба оборудования. В скрипучих, шипящих фразах Ремиг разбирал лишь отдельные слова, да и те не несли особого смысла. Отчитав положенные заклинания, дьявол принялся когтями выписывать в воздухе расхлябанные трёхмерные знаки; за острым кончиком тянулась бледно-серая нить, от малейшего дуновения ветра подрагивающая и расползающаяся. Вскоре над головой и верхней частью груди Йена повисла бестолковая паутина с дырой по центру, словно бы дьявол сплёл оправу для драгоценного камня.
– Тхе, – сухо приказал Шаарр, и Ремиг вложил в протянутую лапу кристалл.
Прежде, чем поместить тхе в центр паутины, Шаарр любовно огладил каждую из его граней – так ласкают домашнего питомца или детскую игрушку. Подобные нежности не были частью ритуала, и Ремиг сердито рыкнул, поторапливая дьявола. Напоказ вздохнув, тот быстро поцеловал тхе, сунул его в оправу и тут же сжал ладонь. Осколки растрескавшегося кристалла густо усыпали шею и подбородок Йена.
Спецэффектов не было, даже занавеска на балконе взметнулась разве что от обыкновенного ветра. Дьявол встряхнулся, собрал прилипшую к ладоням мелкую кристаллическую крошку и торопливо её слизнул. Взгляд – жадный и голодный – он при этом переводил с Йена на Ремига и обратно.
– Хаф, ловец. Я свою часть сделал.
Ремиг вытащил из-за пояса тяжёлую металлическую цепь, один из концов который был густо обмотан изолентой, и протянул её дьяволу «рукоятью» вперёд.
– Держи. Остальное получишь завтра, когда очнётся мой друг. А теперь вали отсюда.
Шаарр осклабился, кончиками когтей ухватил своё хаф и исчез в клубах бурого дыма, оставившего после себя душный запах годами не выбиваемого пыльного ковра.
Ремиг некоторое время посидел у постели Йена, рассматривая, как тают на болезненно-бледной коже осколки кристалла. Вначале они превращались в небольшие золотистые капли, затем собирались в ручейки и стекали на простыню, где исчезали с шипением и облачками зелёного пара. Последние несколько капель, достаточно маленькие чтобы зацепиться за кожу, остались в ямке у основания шеи.
Час спустя Ремиг заметил, как погасли работающие по старому расписанию фонари, и Больничный квартал погрузился в общегородскую темноту. Сквозь отмытое до блеска окно виднелся отсвет почти зашедшего солнца: небольшое оранжевое пятно на подбрюшье высокого облака; ещё одна аномалия Падшего города, различимая лишь с верхних этажей. Редкое зрелище увлекло Ремига, и он вышел на балкон, а когда вернулся, Йен уже спал.
Полууткнувшись лицом в подушку, с подтянутым почти к груди коленом и сбившимся до самого пояса одеялом, Йен тихо похрапывал и морщился во сне.
Ремиг поймал себя на том, что таращится с дурацкой улыбкой человека, у которого наконец отлегло. Словно бы головная боль, все эти полгода сидевшая в висках, вдруг исчезла, и теперь можно было расправить сведенные от напряжения плечи и перестать держать ровно спину. Стало легче. И до непривычного пусто в голове, все шесть месяцев забитой обдумыванием следующего шага, поиском следующей зацепки, нового следа.
У Ремига дрожали руки.
Он добрался до стула, грузно упал в него и без единой мысли уставился на Йена. Мелочно и постыдно наслаждаясь не только возвращением друга, но и возможностью никуда не бежать, ни о чём не думать. Звоном в резко опустевшей голове.
За следующие полчаса Йен, как всегда беспокойный, успел два раза повернуться: вначале на бок, потом обратно на живот; так что Ремигу приходилось вставать и поправлять одеяло. Он улыбался, глядя на слишком тощую, слишком больную фигуру. Смахивал с пергаментно сухого лба жёсткие пряди. Прикидывал, что надо будет найти домой вторую раскладушку, запастись одеждой, поговорить с врачами: очнувшиеся после шести месяцев комы просто так не уходят на своих двоих, даже если у них откуда-то находились силы вертеться.
А потом, когда Йен окончательно придёт в себя, они займутся городом. Разыскивая и выкупая у дьяволов людские тхе, Ремиг успел накопить бесценный опыт; Йен был магистром Герметического искусства и о подобном в принципе знал больше многих. На двоих они как-нибудь разберутся с Падением и с возвращением города на его законное место. Шаарр же сказал, что у Йена хороший тхе, а дьяволам в этом вопросе – единственном – стоило доверять.
Полуденный час застал Ремига на традиционном посту, у кровати Йена. Он рассеяно грыз кончик карандаша, а на коленях у него лежал дешёвенький блокнот в клетку, последняя дюжина страниц которого была занята списком предстоящих им с Йеном дел.
Сквозь стекло всё так же было заметно оранжевое пятно на подбрюшье высокого облака.
(с) Миф, май'14