Книжник

[taverna]

елочь, а сочинилась. Не та сказочка, о которой я думала последние дни (та, скорее всего, умерла окончательно), но тоже что-то занятное.
По крайней мере, мне.
А вообще, вру я всё. Просто упражнение на "тонкость намёков". Интересно, получилось или нет...

Альв-Книжник

Об Альве-Книжнике говорили всякое.
Личность первого книгопечатника была окружена таким плотным коконом из слухов, сплетен и откровенных выдумок, что за его стенками терялся сам человек. И даже Канти, видевшаяся с ним почти каждый день (ну ладно, ладно, раз в неделю) не могла определить, что здесь правда, а что вымысел.
Говорят, Альв появился в тот самый год, когда родился старший брат Канти, Мик. Незнакомец пришёл откуда-то с севера: странный, дикий, чуждый. Он говорил на каком-то непонятном наречии, не знал простейших вещей и не имел при себе никакого оружия. На разбойника походил мало, на купца – ещё меньше, про благородного дворянина, пусть и иноземного, говорить нечего.
Говорят, он поначалу попал в городскую темницу, а потом и вовсе в бедлам. О странном бродяге быстро бы забыли, да не вышло; через пару недель он заговорил. Чудовищно коверкая слова, ломая предложения, не соблюдая никаких правил – но это было понятная и разумная речь. Никак не подходившая жителю дома скорби.
Говорят, Альва сочли чернокнижником. А кем ещё мог быть человек, за дюжину дней изучивший доселе не знакомый ему язык? Только магом и чародеем, место которому на монашеском костре. В монастырь его и отправили, чтобы святые братья разобрались с чужеземцем и избавили город от опасной скверны.
Говорят, там-то он и изобрёл свой станок. Святые отцы его за это чуть не сожгли, да ничего, привыкли, стали приспосабливать изобретение. Так что читать Канти училась уже по печатной азбуке, а её младший братишка и вовсе по цветной, с рисунками.
Сам Альв первые лет пять проработал у монахов. Улучшал свою машину, учил братьев печатной премудрости, набирал книги… А потом, когда стал не нужен, поселился на южной оконечности города, среди прочих ремесленников, и открыл маленькую книгопечатню. Отец Канти, потомственный гравёр быстро нашёл с пришельцем общий язык. Так и повелось, что с тех пор они работали вместе.
Вот и сейчас девушка принесла Книжнику новые ксилографии. Заказ, поступивший две дюжины дней тому назад, сулил хорошие деньги, но требовал аккуратности и расторопности. С последней-то и вышла проблема: мастерская Альва была закрыта.
Немного потоптавшись на пороге, Канти осторожно постучалась. Никто ей не ответил, но дверь поползла сама, открывая проход.
Внутри было на удивление тихо. Обычно шумная и людная (управиться одному с машиной было почти невозможно) мастерская молчала. Никто не метался вокруг станка, не ругался из-за неправильно набранной страницы, не таскал чаны с краской. На первый взгляд казалось, что здесь и вовсе никого нет, но вскоре девушка услышала знакомый голос, доносившийся из-за громады печатни:
- Ах, дьявол всё это побери, чёрта им в душу! Богоматерь вашу, ну кто ж такое творит? Найду мракобесов, все хвосты пообрываю проклятым! Нет, ну так же нельзя…
Испуганно прижав дощечки с ксилографиями к груди, Канти зажала свободной рукой рот. Дочь гравёра чувствовала, как быстро заливается краской, но ничего поделать с собой не могла.
Говорили, Книжник всегда был страшным богохульником. Его монахи за это чуть не утопили, да польза чудо-станка перевесила неосторожные слова.
- Мастер Альв?
Послышался шум, что-то металлическое глухо упало на застеленный сеном пол, влетевший в окно (разбитое, про себя отметила девушка) ветер разметал стопку тонких бумажных листов. Сбоку от машины появился хозяин мастерской.
- Канти? – Устало оттерев пот с перемазанного краской лба, Книжник доброжелательно посмотрел на свою гостью. – Да проходи, не стой в дверях. Извини, у меня тут беда приключилась: опять кто-то ночью станок сломал. Да ещё и окно выбили, дьяволово отродье!
- Мастер! – возмущённо воскликнула дочь гравёра, вновь заливаясь краской. – Нельзя же так… Нечистого… вслух.
Альв ничего не ответил, только улыбнулся. Жестом указав посетительнице на стоящий у широкого дубового стола стул, он поднял с пола тряпицу и стал вытирать руки.
- Заказ принесла? – не прерывая своего занятия, спросил он. – Это хорошо. К вечеру я управлюсь с ремонтом, а завтра займёмся вашими рисунками. Ты подожди немного, мне умыться надо. Ладно?
Девушка кивнула, но Книжник этого жеста не заметил. Перекинув тряпку через плечо, он ушёл в другую комнату. Канти совсем не собиралась подсматривать, просто её стул располагался прямо напротив дверного проёма, а гулявший по мастерской сквозняк не давал плотно прикрыть дверь… Правда, она почти ничего и не увидела, разве что тот момент, когда Альв копался в шкафу в поисках чистой рубашки. И то, вниманье гостьи привлекла странная вещь, висящая на дверце шкафа. Девушка никогда раньше не встречала такой ткани: даже на вид жёсткой и плотной, тёмно-синей, в едва заметную белую крапинку. Края материи были украшены двумя тонкими металлическими полосками, отражающими дневной свет. Металлическими были и пуговицы, нашитые на что-то, напоминающее очень узкие рукава.
Рассмотреть подробности Канти не успела, вернулся хозяин комнаты. Смахнув упавшие на лоб мокрые пряди, он сердито фыркнул и уселся напротив девушки.
- Ну, давай взглянем, что ты мне принесла…
Пока Книжник изучал ксилографии, гостья сквозь опущенные ресницы глядела на него самого. Можно было сказать, что любовалась, но в этом девушка в жизни бы не призналась, даже себе.
Странный он был, этот мастер Альв. Совсем-совсем не похожий на местных мужчин: высокий, черноволосый, с тёплыми тёмно-карими глазами. Да ещё и слишком молодо выглядящий, никак не верилось, что он здесь уже более двадцати лет. Отцу Канти всего-то тридцать семь, а у него уже седая голова и борода до пояса, у первого же печатника ни одного признака старости. А ведь ему за сорок!
И улыбка у него странная, нехорошая. То есть очень красивая, но всё равно нехорошая. Так улыбается Нечистый – не то страшилище, что рисовали в старых книгах святого отца Вира, а самый настоящий Дьявол. О нём ещё любили рассказывать старшие подруги, но только тогда, когда их никто посторонний не видел. Девушка тогда мало что понимала, а вот сейчас… В присутствии Книжника она быстро терялась и с трудом заставляла себя не смотреть на него.
Закончив изучать дощечки, мастер поднял голову и вновь улыбнулся своей дьявольской улыбкой. Канти услышала, как быстро-быстро застучало её сердце.
- Хорошая работа, особенно мне вот эта нравится, - Альв указал на самую маленькую плашку. – Мик делал? Молодец, твой отец должен им гордиться. Отличную смену подготовил.
- Спасибо, - дочка гравёра почувствовала, что вновь краснеет. – Я ему передам.
- Обязательно. Но лучше передай ему это, - с этими словами хозяин выложил на стол не большой, но туго набитый кошель.
Проводив девушку до порога, Книжник ласково потрепал её по голове и на прощанье подарил купленный по случаю кулёк конфет. Он знал, что его юная подружка особо охоча до заморских сладостей, редко появлявшихся на рынке, и не мог не порадовать её. Для него мелочь, а ей приятно – предательский румянец вновь выдал все чувства девушки.

Девушки… Девочки. Пожалуй, единственное, к чему так и не смог привыкнуть Олав Аскер, так это к местному сроку жизни. И к тому, что в пятнадцать лет можно быть взрослой, а в сорок – самым настоящим стариком.
Но что поделать, до запрета пить виски детям младше двадцати одного оставалось ещё с полдюжины веков.
А то и больше.