Топ-10 Сюжеты

    так, по мобу я получила заявку от Анды. Заявка звучит так: «Топ-10 сюжетов, примерно так, как они расписаны у Борхеса, то есть, самая суть». Сразу оговорюсь: я не Борхес. Расписывать истории так, как у него, я и не смогу, да и особым желанием не горю. Постольку, поскольку Нел - суть есть существо не слишком начитанное в плане классической литературы и обобщать не обученное. С другой же стороны, я и не безмерно уважаемые мной Олди, любящие чётко определять значения слов. Поэтому под словом «сюжет» пойму то, что хочется понять мне.
    Итак, топ-10 Историй о…
    (На самом деле, список не слишком ранжирован – ну не умею я раскладывать свои «любови» по полочкам)

    Читать список

    1. …дружбе
    Думаю, для тех, кто читает мои сказочки, этот пункт очевиден. О ней я больше всего и пишу – о настоящей, осмысленной, преданной дружбе. О ней же и люблю читать (смотреть), хотя – увы и ах! – творений на эту тему попадается до обидного мало. Ещё меньше, чем про настоящую (не основанную на «бытовой» химии) любовь. Наверное потому, что довольно сложно дать определение такой штуке, как истинная дружба.
    Помнится, мне недавно встретилось высказывание, что друг – это человек, который знает сколько ложек сахара положить в твою чашку (за точность цитаты не ручаюсь, но что-то в этом духе). Так вот, ерунда всё это. Я бы сказала, что друг – человек, чувствующий момент, когда надо промолчать, когда – приободрить, а когда – навешать чудо-пенделей и выбить дурь из головы. Но и с этим утверждением можно спорить.
    Поэтому я безмерно ценю истории, где есть нечто подобные. И не видела ни одной, где бы тема искренней дружбы стала бы центральной.
    Примеры: тяжело с примерами. На ум приходит разве что Асприн с «мифической серией», да Фрай, но и у них эти темы – далеко не главные.
    Из кино вспоминается «Сказка странствий» и новый «Холмс».

    2. …творчестве и творцах
    Я питаю слабость к талантливым людям. Для меня творческое начало в человеке – один из обязательных критериев привлекательности, чуть ли не главный. Творцу я готова простить множество недостатков, которых бы не простила иному представителю рода людского.
    Истории же о историях (не важно, будет ли наш творец писателем, музыкантом, художником или талантливым учёным – обобщим для наглядности) зачастую полны необъяснимой прелестью лукавой и чуть грустной улыбки создателя. Они искренни, хотя и не обязательно автобиографичны. Процесс творения вообще штука невероятно сложная, я его всё пытаюсь понять, пытаюсь – но ничего у меня не получается. Возможно это ощущение сопричастности к одному и тому же нематериальному, но тем не менее существующему чуду и вызывает у меня любовь к таланту и талантливым людям. А истории о них – способ узнать, что «и так бывает», и так можно справляться.
    Примеры: первый и самый яркий – «Орден Святого бестселлера, или Выйти в тираж» Олди. Тяжёлая, не всегда приятная история об обычном, в меру популярном авторе, которому предложили убить своего героя. Искренне… даже не так – в высшей степени пронзительно. Очень рекомендую тем, кто сам сочиняет.
    Ещё – «Город мечтающих книг» Моэрса и фильм «Обыкновенное чудо».

    3. … доброте, она же – человечность
    Быть добрым нынче не в моде. Серьёзно, за свои двадцать с маленьким хвостиком лет я видела крайне мало по-настоящему добрых произведений. Человек человеку, быть может, и не всегда волк, но циников у нас любят, а над добрыми смеются.
    А ведь это потрясающее качество! Че-ло-веч-ность… быть человеком, относиться по-человечески. Не снимать каждый день по дюжине котят с окрестных деревьев и не мир спасать, а просто сдержаться там, где хочется выплеснуть гнев. Решить миром там, где проще сцепиться. Сделать…
    Да что я рассказываю, и так всё ясно. Ясно – но вот не пишут об этом и не снимают. Не выгодно? Возможно. Посочувствовать кому-то проще, чем уважать его за его деяния. Вы много знаете добрых героев? Я – мало.
    Примеры: дилогия «Некромерон»-«Пандемониум» Угрюмовых. Человечность в чистом виде, но без излишней слащавости и натужного пафоса. Люблю эти книги. Чисто по-человечески люблю.
    Из видео на ум идут творения Миядзаки да старенькое аниме «Триган» (единственная вещь, по-настоящему понравившаяся мне в этом жанре). Последнее – во многом о цене такой доброты. Оно же, кстати, прекрасно подходит в качестве иллюстрации для первого пункта.

    4. …верности и возвращении
    Одиссей, возвратившийся домой, быть может был довольно спорным героем («…я груб и циничен – сам понимаешь, война…», Ладыженский), но он – вернулся. Предавал, но в конце концов остался верен Пенелопе.
    Понимаете, тут разговор не только о верности возлюбленным и возвращении к ним, он более обширен. Возвращение – само по себе волшебная штука; дом стоит иметь хотя бы только для того, чтобы из него можно было уходить и в него можно было возвращаться. Ещё лучше, когда в этом доме кто-то ждёт, тогда происходит столкновение двух разных видов счастья: счастья уютного, домашнего – и счастья бродяги, открытого миру. А для меня существование на границе всегда привлекательнее чёткого выбора одной из сторон.
    И ещё возвращение в подобное место – синоним безграничной и искренней радости. Поэтому я люблю истории о возвращениях, ибо знаю: если герой вернулся, то дальше у него всё будет хорошо.
    Примеры: как ни банально, но отчасти «Мастер и Маргарита». О возвращении к себе и верности себе – «Тот самый Мюнхгаузен». Почему-то больше ничего вспомнить не могу, хотя точно знаю, что оно есть.

    5. … не-героях, совершающих бытовые подвиги
    Любовь к этой теме появилась у меня относительно недавно – примерно с тех самых пор, как я сама стала сочинять подобные истории. Не-герои, обычные люди, не обладающие запредельными талантами и способностями. Ошибающиеся, боящиеся, проигрывающие – живые. И когда такой «живой» совершает некий поступок (пускай не подвиг в привычном понимании этого слова; просто нечто, что сделать было бы правильно, но глупо и нелогично) – это воспринимается куда ярче, чем очередное спасение мира крутым десантником. Потому что крутые десантники – они в кино и книжках, что продают в газетных киосках, а «маленькие люди» - вокруг и иногда внутри.
    Вдобавок (и это чисто «технический» момент) для меня произведение, в котором действуют именно что не-герои, если оно создано действительно хорошо, - показатель истинно талантливого автора. А я люблю талантливых людей.
    Примеры: «Трасса 60», это точно. И нежно любимое «Поместье» (хотя оно попадает сразу в несколько пунктов). Если книги, то «Песни Петера Сьлядека» Олди или «Правда» Пратчетта.
    Собственным творчеством хвастаться не буду, но последняя повесть – именно что об этом. И будущая будет о них же.

    6. …помощи и спасении
    Даже не знаю, что тут сказать. То ли отголосок детских сказок про прекрасного принца, спасающего принцессу из высокой башни, то ли более взрослое осознание того, что помощь – высшая форма творчества. Не знаю и не хочу разбираться – я же не дедушка Фрейд, чтобы докапываться до самых корней.
    Просто истории о спасении зачастую оказываются историями о самой искренней любви: к миру, жизни, человеку, самому себе. А ещё – историями о понимании, о подвиге, о доброте… Если уж уподобляться Борхесу, то большинство пунктов этого списка можно было бы свести к историям о помощи. Но я так не умею, поэтому, как и полагается юному и необученному писателю, пишу много и бестолково. Пложу сущности.
    Примеры: то самое упоминаемое несколькими строчками выше «Поместье» - о спасении от тупиков. «Лабиринты Ехо» Фрая – о спасении от неправильности. «Ходячий замок» Джонс – классический сюжет о рыцаре и деве. «Good Omens» Пратчетта и Геймана – о спасении мира вообще. И так далее, и тому подобное… Что я вам рассказываю?

    7. …встрече с чудом
    Я люблю сказки со счастливым концом. А в хорошей сказке всегда должно быть чудо – необъяснимое, притягательное, иногда – опасное, иногда – обещающее счастье. То, чего как бы и нет, но что должно быть в мире, если бы его делали в соответствии с моими пожеланиями.
    Хорошая история о встрече с чудом – это не творение очередного МТА о попаданце, коих клепают по три сотни в год. Это колоссальная работа: над сюжетом, идеей, языком, миром, героями… Это «Маленький принц» Сэнт-Экзюпери и «Томас-Рифмач» Кашнер, «Фауст» Гёте и «Дракула» Стокера, «Алиса в стране чудес» Кэрола и «Волшебник страны Оз» Баума. Сами видите, истории бесконечно разные, поскольку чудо зачастую не цель, а приём. Даже не знаю, было ли верно выделять это в качестве отдельного «сюжета», но мы же договорились не цепляться к словам…
    В общем, чудеса прекрасны. И не важно, веришь ли ты в них в жизни или нет (всё это опять вопрос терминологии), но читать или смотреть о них интересно. Это как увеличительное стекло, под которым лучше видно человека, его страсти и переживания. Для тех, кто не обладает орлиным зрением и плохо разбирается в людях – самое оно.

    Как видите, получилось не десять пунктов, а только семь. Это всё, что я вспомнила, но почти наверняка остались позабытые мной темы. Если память захочет отдать мне их – заберу и допишу.
    А пока – пусть будет так. Семь тоже красивое число.

@музыка: Саундтрек к "Lord of the Dance"

@настроение: вечернее

@темы: Чужие строки, Литературные игры, Чудесатости

---

Мобство

    ел отдохнула, Нел хорошо...
    Нел смотрела запись выступления "Lord of the Dance", конкретно – "Feet of Flame" Челюсть до сих пор пребывает где-то в подстолье, поскольку такого я в своей жизни ещё не видела. Это даже не роскошь... это сделанная роскошь, причём сделанная так, что дух захватывает. Я люблю вещи, в которых не могу понять "Ну и как, как оно работает?!" Это программа – одна из таких вещей.
    А какая у них музыкальная секция...Скрипачки просто покорили, да и весь саундтрек хорош до безобразия.
    Так что я уже даже не гавкаюсь. Завтра выходной - заботаю пропущенное и лабы, высплюсь... А пока немного поиграюсь вот таким мобством:
    Топ-10
    В комментариях вы пишете, какой топ-10 хотели бы получить от меня, на любую тему, в ответ я говорю, какой хочу получить от вас.
    Всю десятку не обещаю, но кое-что наскрести постараюсь.

    Спасибо Дайрикам за наше чудесное детство, конкретно – за последнее нововведение с кнопочками. Запрогала себе так не хватаемые отступ и тире, теперь можно нормально оформлять посты.

@настроение: сплю на один глаз

@темы: Фанатствующее, Из паутины

---

Бу-бу-бу

    -да... Ребят, я уже говорила, что моё невезение сравнимо разве что с моим талантом находить себе... неприятности? Если нет, то повторюсь.
    В общем, не буду расписывать, как именно и в каких позах меня любил институт последние два дня, ибо долго и матерно (реально, вчера я не матюкалась вслух только потому, что возвращалась домой в автобусе, наполненном людьми "слегка за..."), но отмечу, что факт этот был и мне ещё предстоит разбираться с отголосками. Нет, ну как тут не верить в тервер, когда из нескольких тысяч студентов, ежедневно бывающих в институте, подловили именно меня и именно в тот момент, когда я шла продлевать студенческий после академа? Напоминает тот анекдот про голубя и стадион...
    В общем, по итогам у меня остался таки продлённый студак, четыре пропущенных пары (из них одна - семинар по квантам! - только потому, что выписанный на сегодня пропуск на проходной появился только в одиннадцатом часу; я же там торчала с восьми), непонятные перспективы с получением допуска на эти пары (не знаю, дадут ли по уважительной причине или нет) и три километра истрёпанных нервов. Я и по меньшим-то пустякам переживаю, а тут... Хотя, вчера и сегодня я не столько нервничала, сколько злилась.
    Ладно, и думать про всё это не хочу, без того состояние поганое - с утра уже на таблетках уходила, сейчас не действуют. Теперь - отдыхать, поскольку всё прошлое воскресенье проботано, а в это мы учимся. Зато после него - три дня выходных, так что ежели кто хочет меня видеть, я худо бедно вылавливаюсь в понедельник или вторник.
    Вот что за подлость? Честно решила в этом семестре учиться, нормально готовиться, все домашки делать... Нет, пап, ты был не прав. Это меня не сессионные боги не любя, а один конкретный институт.

@настроение: устала, морально и физически.

@темы: Нелюдские будни, Гхыр!

---

Быт и сказки

ообще говоря, в этом посте должен был быть очередной репортаж из студенческой жизни, благо порассказать что мне сейчас есть. Но - лень. Неделя получилась настолько утомительной и приплюснутой, будто бы жизнь взялась проверять меня на прочность: "А? Сдашься? А если ещё так цепануть? А вот так?" Пока не сдаюсь, но мозговая активность стремится к нулю.
Так что никаких "бытовых очерков". Замечу только, что с термином "свободное время" на ближайшие четыре месяца я могу попрощаться смело. Когда выкатываешься из дома ещё до семи утра, возвращаешься в районе пяти-семи, и за оставшиеся до половины десятого время (ложиться спать позже для меня - форменное самоубийство) надо успеть хоть немного проветрить голову и подготовиться к следующему дню - думать о чём-то кроме учёбы нет ни сил, ни желания. Даже два выходных особо не спасают. По средам всё равно придётся ездить в институт и заниматься начерталкой, а воскресенье уйдёт под два курса лаб и подготовку к четырём семинарам в понедельник-вторник. Да и ещё и "радость" в виде свалившегося на этом, а не на следующем семестре УИРа...
В общем, Нел теперь тот самый "неуловимый Джо". С той лишь разницей, что даже будь я кому-то нужна, фигли меня кто поймает.

Вот и ну всё на этом, больше не буду. А буду делиться очередной небольшой сказочкой, написанной в перерывах между лекциями и лабораторными. На этот раз история почти что "персональная", поскольку адресуется доброму чёртику Анде. Картинок забавных тебе и так накидали в избытке, а я постараюсь порадовать тем, что у меня худо бедно получается: буковками.
Так что сказочка.

Без названия
a.k.a.

Штрих шестой

   – Шин, спасай!
   Такое начало было весьма многообещающим. Ещё более многообещающим оказался вид заявившегося в ночи гитариста: на лице невероятная смесь обречённости и надежды, коротко остриженные вихры взлохмачены, глаза в дрожащем свете газового фонаря уже не серые или голубые, а бутылочно-зелёные и настолько же стеклянные. Шинара даже настороженно принюхалась, ожидая различить запах дешёвого пойла, коим Улин заливался всякий раз, когда очередная красотка разбивала ему сердце. Но нет, Серебряный был абсолютно трезв. Вернее, его опьянение объяснялось не обычным алкоголем, а причудливыми нематериальными причинами.
   – Что у тебя стряслось?
   Закончив рассматривать приятеля, девушка посторонилась, пропуская его в дом. Музыкант благодарно кивнул и скользнул внутрь, на ходу стягивая выбеленную снегом куртку. Только сейчас хозяйка заметила высившийся над плечом мужчины гриф гитары. Судя по тому, что обожавший свой инструмент блондин даже не позаботился до конца запахнуть чехол, дело обещало быть более чем серьёзным.
   – Привет, – махнув головой, запоздало поздоровался гость. – И спасибо.
   – Дело, друг мой. Дело. Второй час ночи на дворе.
   – Мне нужен текст.
   В повисшей после этих слов тишине отчётливо слышалось тиканье массивных напольных часов, доставшихся переводчице вместе с квартирой. На пятнадцатом щелчке Шинара растеряно переспросила:
   – Что-что?
   – Текст, – повторил Улин, вычёсывая из взлохмаченных волос не успевшие растаять снежинки. Закончив с этим делом, он вытер мокрые ладони о брюки. – Для песни. Музыку я придумал, а текст никак не даётся.
   – Так срочно?! Не мог прийти утром?
   Серебряный обиженно сверкнул глазами, и Миф смущённо потупилась. Несмотря на внешнее легкомыслие, к своему творчеству гитарист относился весьма серьёзно; ему ничего не стоило поднять приятеля посреди ночи для оценки нового сочинения. Почему-то последние несколько лет этим приятелем всё чаще и чаще становилась переводчица.
   Однако в этот раз Дихтер решил удивить старую подругу наличием более адекватной причины, нежели приступ вдохновения:
   – Мы с Юраном поспорили: кто напишет лучшую песню за два дня. Сама понимаешь, проигрывать мне не с руки.
   – Как дети малые, честное слово… Тебе что, обязательно нужно дразнить змей?
   Ворчала хозяйка больше для порядка, поскольку Юрана – ещё одного представителя цеха вольнонаёмных музыкантов – ненавидела почти так же сильно, как и издревле воевавший с ним Серебряный. Что бродяги не поделили изначально, сейчас уже никто не помнил, но вражда их была непримиримой, пару раз дело доходило до крови. На этом фоне нынешний способ выяснения отношений выглядел ещё весьма цивилизованным.
   – Ладно, Миф, не злись. Ты мне поможешь?
   – А куда я денусь? – вздохнула девушка, заглядывая в лихорадочно мерцающие глаза приятеля. – Идём, у меня как раз остались подготовленные к публикации черновики. Может, чего и найдём.
   В тесной комнатке, служившей Шинаре рабочим кабинетом, царила полная разруха. Стол, подоконник, книжные полки, стул, колченогий табурет для гостей – всё было завалено исписанными листами. Единственная аккуратная стопка – полный текст новой книги, набранный на печатной машинке – выглядела здесь чем-то неестественным. Словно бы стремясь вернуться к полному беспорядку, хозяйка вручила эту пачку гостю, а сама взялась за рукописные наброски.
   – Что конкретно тебе нужно?
   – Не знаю. – Сняв чехол с гитарой с плеча, Улин принялся свободной рукой стирать облепившие гриф бисеринки воды. – Лучшее, что у тебя есть.
   – Тогда это не ко мне. Я всего лишь скромный переводчик, а не гений эпохи Забвения.
   – Миф…
   Несколько секунд друзья разглядывали друг друга. Серебряный – с лёгкой укоризной, Шинара – с несвойственным ей вызовом. Затем так же синхронно отвели глаза и начали разговор заново:
   – Думаю, нужно что-то серьёзное, но без патетики. Сюжетное. И ни в коем случае не лирика.
   – Ты сыграй, а там разберёмся.
   Кивнув, музыкант окончательно расчехлил гитару и огляделся в поисках свободного места. Ремень, равно как и множество других полезных вещей, Дихтер забыл на том чердаке, что за считанные гроши снимал у старого знакомого. Устроившись на краешке стола, гитарист замер в полной неподвижности: собирался с мыслями и вспоминал и без того въевшиеся в память аккорды.
   А потом коснулся струн.
   – Тебе не кажется, что слова тут будут лишними? – тремя минутами позже спросила Шинара. За грубоватым вопросом почти что и не пряталось удивлённое восхищение.

   Если бы в огромном приморском Порт-Ноиле нашёлся хоть один полуночник, прогуливающийся в районе Университета, то у него были бы неплохие шансы заметить единственное освещённое окно библиотечного общежития. Если же этот полуночник ещё и отличался чрезмерным любопытством, то он мог заглянуть за оранжевое стекло. Впрочем, вряд ли ночной бродяга нашёл бы увиденную картину любопытной.
   В залитой светом пары газовых рожков комнатке двое взрослых людей с головами закопались в ворох листов: рукописных, печатных, исчерканных пометками или девственно чистых. Тут же дремала погребённая под отвергнутыми вариантами гитара, в тон наполнявшим воздух обрывкам фраз подрагивая единственной свободной струной.
   – А это?..
   – Не тот размер.
   – Не ложится…
   – Плохо звучит…
   – Второй раздел или третий.
   – А что в первом?
   – Не переводы – мои.
   – А если?..
   – Вряд ли.
   – Тогда этот…
   – Кофе?
   – Не откажусь…
   И две макушки, склонившиеся над разложенными широким веером листами, из-за неверного света ставшие серой и чёрной.
   Действительно, ничего интересного.

   Поставив финальную точку, гитарист ещё раз бегло просмотрел чистовик и спрятал его во внутренний карман жилета. Работа заняла больше времени, чем ожидал музыкант; сдавшаяся час назад Шинара уже спала у противоположного края кровати. В другую комнату они ушли на рассвете, когда пробившиеся сквозь окно солнечные лучи начали терзать привыкшие к ночному сумраку глаза.
   Но всё закончилось более чем удачно. Перебрав почти четыре сотни вариантов, Улин нашёл единственный, соответствовавший и духу, и звучанию сочинённой мелодии. Конечно, требовалась кое-какая доработка, но у Серебряного ещё оставалось время: рассудить спор доверили слушателям, а раньше восьми никто в «Бутылке» не появлялся.
   В который раз за утро растерев готовые закрыться глаза, Дихтер посмотрел через плечо. Переоценить помощь Миф было бы сложно: она единственная ориентировалась в этом бумажном царстве, по первому взгляду отличая текст средневекового барда от текста поздней подделки, и их обоих – от собственной стилизации. Такие «мелочи», как смысл очередного стихотворения или его размер, хозяйка дома и вовсе помнила наизусть.
   – Знаешь, Шин, – пробормотал музыкант, закидывая гитару на спину и в последний раз оглядываясь на спящую подругу, – был бы я семейным человеком – женился бы на тебе.
   Он находил это забавным – разговаривать о таких вещах с неспособным услышать или ответить человеком. Не то, что бы Улин не мог сказать нечто подобное вслух: говорил, и не раз. Но в нынешней ситуации была своя прелесть. Если бы…
   – Была бы я семейным человеком – ты бы уже лет пять мучился.
   Ворчливые интонации заспанного голоса оказались плохой маскировкой: в словах девушки отчётливо слышалась улыбка. Но Улин решил подыграть подруге, ответив так же серьёзно:
   – Это ещё не известно, кто станет мучиться, красавица.
   Фырканье, полное высокомерного возмущения, было единственной реакцией со стороны Шинары. А в следующий момент она отвернулась и демонстративно натянула плед на голову. Пару секунд полюбовавшись равнодушной спиной, гитарист двинулся прочь из комнаты.
   – Дверь за собой запри, – донеслось ему вслед. – И даже не вздумай проигрывать. Убью.

@музыка: "Он играет на похоронах и танцах"

@настроение: устала.

@темы: "Ворон", Сказки и истории, Читателям, Нелюдские будни, Пошути со мною, небо!

---

Как-то так

отихоньку, плавно, никуда не торопясь, добрались до ещё одной приметной даты. Персонально-приметной.
Ровно пять лет назад я завела этот блог. Первый "почти-что" юбилей "Таверны", существующей четверть моей жизни - и почти всю сознательную. Для меня - человека, в принципе не способного на марафонские дистанции, - это уникальное явление.
Писать много и пафосно не хочется. Да, этот блог стал солидным куском моей жизни, ему есть за что сказать спасибо и за что поругать. Но я не большой любитель громких фраз. Так, немного сухой статистики: почти тысяча записей, почти сотня ПЧ, дюжина пунктов в Избранном, более шести дюжин сказок... ни единой смены названия дневника или ника. И ещё три аккаунта на Дайри и ЖЖ. Сетевая жизнь отдельно взятого Нелюдя.
Приятно, всё-таки, оставлять такие следы.

@музыка: Машина времени

@настроение: тихое

@темы: Лирическое настроение, Из паутины, Праздники

---

Студенческое - 2

Кхм, прошу прощения, задумалась. Но, положа руку на самое дорогое ("кошелёк" - как поговаривал один зелёный и чешуйчатый), могу сознаться: действительно "Ы" Другие буквы русского алфавита для описания не подходят.
Девять пар за два дня - вроде бы звучит не так страшно. Но вот семь пар физики за два дня (начерталка и урматы - довеском) за два дня - это уже жестоко. И если вчера больше утомлял тот факт, что выкатившись из дома без четверти семь, я в эти же без четверти семь (только вечера) вернулась, то сегодня добило расписание. Семинар по квантмеху (самый жёсткий предмет, потому что пониманию он не поддаются по определению... по крайней мере, в ближайшие лет двадцать - столько понадобилось нашему лектору, чтобы действительно понять квантовую физику), семинар по стат.физике (предмет опирается на весь пятисеместровый курс общей физики - вспомни тут хоть что-то), лекция по твёрдому телу и семинар по нему же, ставший второй лекцией. И всё это - после вчерашних пяти пар. В общем, добравшись домой, я могу только загрузиться кое-каким топливом (надо же хоть раз в день организму кормить) и свалиться спать. Вчера как в девять свалилась, так до пяти и дрыхла. Сегодня, правда, уже не получилось - усталость мозгов имеет свойство отдаваться на физиологии, так что плющит меня нынче знатно. Причём до сих пор не разберусь - в каком именно направлении плющит: с одной стороны взмерзла як цуцик, с другой - вытолкай Нел сейчас на улицу и там на пару градусов потеплеет, это я гарантирую. Психованная терморегуляция...
При этом учёба обещает быть интересной (за исключением всё той же начерталки и зачем-то вернувшейся физры). Всё-таки первый предмет по специализации и предмет интересный. Да и с преподавателями повезло: адекватные, больше обращают внимания на желание учиться, а не на результаты. То есть, требуют посещаемость - а меня с этим никогда проблем не было: коли уж доехала до института, то буду на всех парах. Так что проблем возникнуть не должно. Ну а с лекторами и вовсе удача: трое у меня на пятом семестре свои предметы вели, в том числе и мой любимый лектор по статам (читал у нас теорию поля, так умудрился вывести её всю без единой бумажки, стартовав с одного лишь Принципа относительности, - готовиться по таким лекциям - одно удовольствие).
В общем, буду учиться. Но вот с вечера воскресенья и до вечера вторника (возможно среды) в сети меня почти не будет, разве что за материалами для семинаров стану лазить. Так что если понадоблюсь в этот промежуток - вечером на мобильный, но не позже десяти. Иначе есть шанс нарваться на злобного разбуженного Нелюдя. Оно вам надо?

@музыка: радио.

@настроение: в целом неплохо, но плющит сильно - аж глаза слезятся.

@темы: Нелюдские будни

---

Убило

еником. Причём даже не реализация, а сама идея.

26.01.2010 в 23:58

Пишет  Nandini:

Джек против Битлджуса!)))

@настроение: гнусно хихикаю.

@темы: Из паутины, Абсолютное счастье

---

О кино и не только

ообще говоря, Нел - существо абсолютно не киношное. На премьеры не хожу, зомби-ящик не смотрю, направлений не знаю... Но что-то последние пару недель мне как-то хорошо смотрится. Решила собрать все впечатления в одном месте. Настоящие рецензии писать лень (если делать их хорошо, то это два-три часа работы, а делать плохо я не люблю), так что просто короткие итоги в порядке просмотра.

Список

Рыбка Поньо на утёсе
При всей моей нелюбви к сказкам о детях - очень приятный и тёплый мультфильм. Редкий случай, когда я весь фильм посмотрела за один раз, а не ставя на паузу каждые 10-15 минут. Добрая история, симпатичные герои (особенно морской волшебник - такой грустный персонаж, даже жалко его стало), потрясающая рисовка "Гибли". Одно слово - новый шедевр от Миядзаки.
И настроение поднимает, это да.
Навсикая из Долины ветров
Тоже Миядзаки, только уже классика. На мой непритязательный вкус - немного тяжеловесно и как-то... анимешно, что ли? Идея хороша, но "драматизьм" порой перехлёстывал. Понимаю, что тема к шуточкам особо не располагает, но всё же на мозги давит. Я же предпочитаю точечные удары, а не такие "тиски".
И, кстати, кто там визжал, что "Аватар" содрал свои леса у Стругацких? Чем вам Миядзаки не нравится?
Хранители
О них уже писала. Абсолютно мимо меня - не люблю, когда после просмотра фильма в голове крутится всего один вопрос: "Ну и?". Грязно, долго и нелюбопытно. Хотя не без находок.
Дориан Грей
В меру посредственно. От Уйальда одни имена да сам портрет, так что с книгой сравнивать бесполезно, хотя я её люблю. Дориан в меру смазлив (красивым я бы его не назвала - абсолютно не мой типаж), лорд Генри не в меру невнятен, Бэзил по своему очарователен, но энца явно была лишняя. Вот викторианский Лондон, да, красив... Кино на один просмотр и на троечку с плюсом по пятибальной системе.
Шерлок Холмс
Весьма и весьма, скажу я вам, особенно если заранее настроиться, что смотреть ты будешь именно что развлекательное кино. Красиво, эффектно, забавно. Отдельно стоит отметить героев, и даже не столько Холмса (дитя малое, несу-разное; гений, абсолютно не приспособленный к самостоятельному существованию), сколько Ватсона (воспитатель этого самого "детского сада имени одного актёра"). Именно их дружба мне больше всего в фильме и понравилась.
Ну и "Титаник" красиво на воду спустили. Прелесть что за идиоты.
Чернильное сердце
Ну и что так в своё время на эту сказочку взъелись? В меру милая, в меру простенькая. Смотрится легко, картинка красивая и не перегруженная спецэффектами, герои симпатичные, я себе даже локального любимчика присмотрела. Не "Десятое королевство" и не "Tin Man", но зато о книгах, а я к этому делу неравнодушна. Мне понравилось.
Запределье
Тоже сказка. Очень яркая и сочная, а так же очень детская. Не в том смысле, что "для самых маленьких", просто такие истории, как рассказана в этом кино, именно что дети и придумывают. Или для детей. Второй план, "реальный" тоже хорош: драма о понимании, некоторые совсем недетские места цепляют за душу.
Фильм вроде как не слишком известный, так что порекомендую.
Бегущий по лезвию
Да, классика, но я тормоз.
Сильно, качественно, есть о чём подумать - но абсолютно не моё. Чем, пожалуй, не объясню. Но ощущение, что фильм действительно сделан не покидало. Просто "Ну не люблю я тебя".
Автостопом по галактике
Блеск! Лучшее из просмотренного за это время. Я вообще довольно неравнодушна к британскому творчеству: абсурдному и смешному - а уж "Автостопом..." - квинтэссенция этого балагана. Дурь, конечно же, но ка-ак сделано, ка-ак сделано (первые минут десять не пропадали ассоциации с Пратчеттом). Растаскивать на цитаты и пугать народ.
Марвин - моя любовь. Это жестоко...
Обязательно буду пересматривать. Для меня это - высший показатель качества, поскольку кроме "Трассы 60" и некоторых фильмов Захарова я почти ничего пересматривать не могу - скучно.
9
Форма победила содержание, поставила его на колени и цинично надругалась. Нарисовано просто великолепно: атмосфера, детали, анимация персонажей - чудо, глаз не оторвать. А вот содержание - типичнейший Голливуд, от сахарного сиропа под конец аж зубы сводит. Много бегают, много дерутся, толку - мало, логики - ещё меньше. А жаль. Потому что инструментарий...

Вроде бы всё. Надо ещё чего-нибудь скачать, покуда смотрится.

@книга: Г.Л. Олди "Песни Петера Сьлядека" - перечитываю.
Если у меня спросят, какую книгу можно назвать моей любимой, то я разорвусь между "Некромероном" Угрюмовых и "Песнями..." Олди. И если первый - выбор души, то вторые - ума и творческой зависти. Вот как после таких книг (такого языка!) можно садиться за своё графоманство с куцей стилистикой?.. Потому последние два дня ничего и не пишу.

@музыка: по прежнему "Зимовье"

@настроение: провожаю предпоследний день затянувшихся на год каникул.

@темы: Фанатствующее, Кино

---

Студенческое

у всё, разобралась с институтом окончательно. Восстановилась, с понедельника на учёбу. У меня хоть один семестр может начинаться не с лабы? Или это фантастика?
Правда, не обошлось без тяжкого чесания в затылке. Поступала после второго курса я на одну кафедру, училась на другой, не училась (в академе) на третьей, а в итоге восстановилась на четвёртую aka переименованная первая. В общем, заниматься Нел будет физикой конденсированного состояния вещества (так было написано в заявлении), хотя на мифическом сайте кафедра называется физикой твёрдого тела и наноструктур. При этом у нас таки появилась та (воистину мифическая!) объединённая кафедра "компьютерного моделирования и физики наноструктур и сверхпроводимости". Мне одной кажется, что предметы... кхм, малец пересекаются? Ну да ладно, программирование я никогда не любила, чем его будет меньше, тем мне лучше. Да и английского в расписании не наблюдается, что изрядно экономит время. Этот технический перевод... Понимать-то я статьи понимала, но формулировать их содержание на литературном русском - самоубийство. Зато начерталка осталась.
Расписание вообще удачное, по хорошему учимся два дня: понедельник и вторник, на них суммарно приходится ровно половина пар, и почти все - ключевые. Среда - военная кафедра (девчонки гнусно ухмыляются), четверг-пятница практикумы и лекции, суббота и вовсе две лекции, причём халявные: общеобразовательная для нас информационная безопасность и урматы. Зато физик в этом семестре аж пять штук разных: электротехника и электроника, экспериментальная ядерная, теоретическая: кванты, теоретическая: статистическая, а так же профильная конденсированного состояния вещества (оно же введение в твёрдое тело, как я понимаю). В общем, жить можно, если в начерталке не завязнуть. Она, с моим-то отсутствующим воображением, - адский предмет.

Кстати, коли я с делами кое-как разобралась... Кто-нибудь меня на выходных видеть хочет? Могу оттащить свою тушку на встречу (только, чур, без гулянок: холодно, и к тому же я сегодня опять гравитацию проверяла, теперь лапы побаливают) или затащить кого-нибудь в свою берлогу. Желающие водятся?

Да, чуть не забыла.  =(Mao)=, добро пожаловать! Какими путями в моём скромном доме?

Про игру помню, сегодня-завтра отпишусь.

@музыка: радио.

@настроение: вполне, только сонное очень.

@темы: Читателям, Нелюдские будни

---

Ладно

реди того немного, за что я себя уважаю, на особом месте стоит полученное пару лет тому назад умение быстро остывать. То есть, для меня абсолютно естественно в один вечер ныть, размазывая слёзы по лицу, что жизнь не удалась, а на следующий (или и вовсе через пару часов) пожать плечами и признать, что не всё так плохо. Думаю, довольно полезное умение, когда все эмоции - лишь рябь на поверхности, не оставляющая следов в глубине.
С другой стороны, это сейчас мне легко рассуждать на подобные темы. А вот вчера, допустим, было совсем не до смеха.
Знаете, я всякий раз боюсь, что это умение не сработает. Потому и вот так прошу поддержки. Я, конечно, справлюсь - пускай не через день, а через неделю, и даже виду не подам. Но какой-то мерзостный осадок на душе остаётся. Умом-то понимаешь, что это не так, но подленький голосок твердит, что всем на тебя плевать. Мне никогда не хватит морально-волевых чтобы стать гордой одиночкой, так что подобные щелчки воспринимаются весьма болезненно.
Я это к чему? А к тому, что после таких срывов, как был у меня вчера, Нел превращается в не самое приятное в общении существо. Это надо просто переждать, пройдёт. Но пока есть шанс нарваться на мою самую злую ипостась.

Не покидает ощущение, что, если выглянуть в окно, то там будет осенний дождь. Холодный вечерний ливень, раскрашенный оранжевыми огнями фонарей. А там снег и ночь. А должен быть ливень и вечер.
Диссонанс.

@музыка: "...Не делай мне так больно, а делай чуть больней..."

@темы: Нелюдские будни

---

Слепые и слышащие

     понимаю, что это по меньшей мере глупо, и что над текстом ещё надо работать и работать; коли уж начала приводить его в порядок по всем правилам, то портить всё сделанное ради сиюминутной прихоти - не самый умный поступок. Но мне сейчас нужна хоть какая-то доза позитива. Заслуженного. Так что пожертвуем.
     Повесть вне циклов. Написана год назад, полтора месяца вычитывалась и приводилась в порядок. Не доделалась.

Слепые и Слышащие

   – Пшёл вон, бродяга! Что б духу твоего здесь больше не было!
   Хорошо хоть бить не начали. Вернее, начали, но попасть по щуплому флейтисту оказалось не просто; увернувшись от пудового кулака трактирщика, Ганс подхватил свои вещи и рванул к выходу, да так, что ветер в ушах засвистел. Кто же знал, что в этой «чудесной стране» отношение к безденежным клиентам ничем не отличается от повсеместного?! Одна радость: хозяин заведения был парнем недоверчивым, сразу же выставил счёт. Тут-то музыкант и выяснил, что его обокрали: срезали кошелёк, оставив завязки издевательски болтаться на поясе. Бродяге и представить было страшно, какое наказание его ждало, вздумай он не заплатить за уже съеденный ужин.
   Поплотней запахнув кожух, флейтист зашагал прочь от трактира. Неласково встречала страна Чишла музыканта, неласково. А ему говорили: славное место, доброе. Всё население – сплошь колдуны да ворожеи, чего им-то на жизнь жаловаться? Но нет, люди здесь были самые обыкновенные, разве что вдобавок к отвешенному тумаку могли и проклясть или сглазить. Не как в родном Выславце: успел убежать жив-здоров – к следующему кабаку перебирайся. Плохому флейтисту где-нибудь приют да найдётся.
   Обдумывая последнюю мысль, Ганс добрёл до какой-то невысокой церквушки. Богами, в которых могли верить маги и чародеи, музыкант не интересовался, но одно знал твёрдо: у всяческих храмов люди охотней подают нищим. Беда в том, что народа-то на улицах Чашоны почти и не было; за час в брошенной на землю шапке появилось всего с полдюжины грошей: этих денег не хватило бы даже на прикроватный коврик в какой-нибудь задрипанной таверне, не то, что на стол и кров.
   С наступлением ночи играть Ганс прекратил. Он не видел смысла держать флейту на холоде, хотя разбирать инструмент не торопился, до конца надеясь на улыбку фортуны. Удача любила бродягу: своей, странной любовью.
   Но уже через час музыкант задремал, прислонившись спиной к церковной ограде. Изрядно похолодало, и колючий зимний морозец проник в сон путника. Из-за этого флейтист вздрагивал, то углубляясь в дрёму, то выныривая поближе к яви. В одну из таких полупробудок он услышал тихие шаги.
   Ганс схватился за инструмент. Замёрзшие пальцы плохо справлялись, и музыканту потребовалось немало времени, прежде чем он смог извлечь хоть один чистый звук. Только после этого флейтист рискнул приподнять голову и взглянуть на прохожего.
   Обладательницей лёгкой походки была молодая темноволосая девушка. Уткнувшись подбородком в меховой воротник длинного пальто, она неторопливо шагала по пустынной улице. Однако, услышав первую рождённую флейтой ноту, остановилась и посмотрела на бродягу. Зажмурившись, Ганс что было сил наигрывал весёлую мелодию; на холоде это получалось плохо, но он старался, отчаянно не желая ночевать на промёрзшей, усыпанной снегом земле.
   – Голодный? – Парой минут позже спросила незнакомка, остановившаяся прямо напротив музыканта. В её голосе не было и намёка на какую-либо эмоцию. Таким тоном могут уточнять цены на хлеб или картошку, но сам вопрос выглядел добрым предзнаменованием.
   Бродяга кивнул, судорожно прижав инструмент к груди.
   – Ко мне пойдёшь? Накормлю.
   Всё то же равнодушие. Словно не пропащую душу спасала, а погодой интересовалась.
   – У меня денег нет, – предупредил Ганс. – Заплатить нечем.
   – Уж из-за одного флейтиста не разорюсь. – Фраза предполагала усмешку, но и её не последовало. – Идём, творец.
   Музыкант подивился такому обращению, но перечить не рискнул. Странная незнакомка, явно посланная ему всеми богами разом, протянула руку и помогла бедолаге подняться. В этот момент выяснилось, что девушка отличалась не только добротой, но и миниатюрностью: она оказалась на добрых полголовы ниже Ганса, который никогда не мог похвастаться запредельным ростом. Вот худобой – да: обтянутые кожей рёбра напоминали стиральную доску, а непропорционально большие кисти рук с длинными тонкими пальцами – крестьянские вилы.
   До дома незнакомки добрались быстро, хотя тот и приютился у самой городской стены. Бродяга, с трудом поспевающий за своей спасительницей, по сторонам почти не глядел, его мысли были сосредоточенны на чудном происшествии. Нет, и раньше находились отзывчивые люди, готовые приютить музыканта, но для этого требовалось первым постучаться в чей-то дом. А тут сами предложили, правда, с таким видом… Девушка ни разу не обернулась проверить, следует ли флейтист за ней. Шла себе и шла, уставившись под ноги.
   Первым делом Ганс отметил, что жила добрая горожанка не слишком богато. В старом приземистом доме было всего три комнаты, убранство которых составляла лишь простая грубая мебель. Никаких книг, безделушек или вазочек с цветами, даже окна, и те закрыты не шторами, а массивными деревянными ставнями. Бродяга удивлённо мотнул головой: он никогда прежде не видел, что бы окна прикрывали изнутри, а не снаружи. Нашлось и ещё несколько странностей вроде мебели, будто бы росшей прямиком из пола (приглядевшись, музыкант увидел шляпки гвоздей, намертво прибившие стол и стулья к доскам), тяжёлого амбарного замка на единственном шкафу и стен и потолка, пестревших подпалинами, словно бы в комнате постоянно что-то жгли. Да и запах... так пахнет в сосновом лесу сразу после грозы; приятно, конечно же, но для городского дома крайне непривычно.
   – Садись, – указав флейтисту на лавку, произнесла хозяйка. – Я сейчас.
   Ганс послушно сел, кинув рядом с собой кожух. Привычно постыдился грязной рубашки, но голод и любопытство оказались сильнее смущения. Да и сумрачно было в комнате, лишь два огонька висели под потолком. Бродяга уже насмотрелся на такие в трактирах – что-то вроде свечей, только без воска: сами по себе горят, сами и гаснут, когда владельцу требуется.
   Нежась в колючем после уличного мороза тепле, музыкант наблюдал за хозяйкой. Сняв пальто, девушка повесила его в шкаф, положила рядом шапку и шарф, закрыла замок, и только после этого принялась за дела. Неторопливо, размеренно, с грацией домашней кошки. Если бы не чересчур светлая кожа и серые глаза, флейтист мог бы принять свою спасительницу за южанку: невысокая, плотненькая, с копной тёмно-каштановых волос. Черты лица скорее правильные, чем красивые, однако приятные. Да и фигурка весьма ладная… Но всё это перекрывал взгляд. Поймав его на себе, Ганс вздрогнул.
   На тракте такие глаза встречаются часто. У бывших вояк, у нищих, у неприкаянных странников. Равнодушная пустота потерявшего нечто жизненно-важное: близких, дом, себя, веру... Какая, в общем, разница, если это ломало душу и оставляло на память подобный взгляд?
   Флейтист недоумевал, кого или что могла потерять столь юная девушка, но спрашивать не решился. Он вообще был не очень смелым, а в присутствии хозяйки откровенно робел. Да и не его это дело, в чужих-то душах ковыряться.
   – Меня Гансом звать, – сообщил гость, сердито отмахиваясь от глупых мыслей. – Спасибо вам!
   – Не за что, – отозвалась хозяйка с кухни. – Ойла Мажек, только лучше по имени. И «выкать» мне не обязательно – не люблю.
   С этими словами Ойла появилась на пороге комнаты. В руках она держала большой чугунок, распространяющий восхитительный запах домашней стряпни. Флейтист вскочил на ноги, желая помочь, но не успел сделать и шагу:
   – Я сама справлюсь. А ты бы лучше умылся: чумазый, как мракобес. Давай, давай.
   Оттирая руки в миске, до краёв наполненной тёплой водой, Ганс попытался прочесть молитву. Он не мог понять, за что обыкновенному бродяге ниспосылалось такое счастье, но чувствовал себя обязанным всем богам одновременно. Вот же повезло! И владелица дома, не смотря на всю свою строгость, казалась крайне милой девушкой. Музыкант не ожидал, что местные ведьмы столь гостеприимны, но удивление было приятным и тёплым, как свернувшаяся на коленях кошка.
   Садясь за стол, флейтист в последний раз попытался воззвать к разуму доброй хозяйки:
   – Спасибо, но… деньги. Я же не заплачу!
   – Ешь, – приказала Ойла, ставя напротив гостя полную тарелку. – Как-нибудь сочтёмся, а нет – так не беда. Приятного аппетита.
   Долго уговаривать музыканта не пришлось: он вцепился в еду, не рассматривая, что именно ему предложили. Оно оказалось горячим, сытным и его было много – это всё, что интересовало бродягу, который за последующие четверть часа отвлекался от тарелки лишь попросить добавки. Почувствовав, что больше не сможет съесть ни кусочка, путник откинулся на спинку стула и улыбнулся.
   Устроившаяся напротив Ганса хозяйка уже поужинала и теперь раскуривала крошечную изогнутую трубку. Флейтист, бросивший курить пару лет тому назад, благодушно наблюдал за этим процессом. Было хорошо и уютно, даже замкнутость девушки не смущала, а выглядела некой диковинной приправой к вечеру, вроде появившихся изумрудных колечек дыма.
   Музыкант удивлённо принюхался. Он знал, как должен пахнуть табак: и настоящий, и то зелье, что продавалось по унции за грош. Но та смесь, которую курила Ойла, пахла совсем иначе. Чем-то простым, полузабытым, напоминающим детство. Ганс зажмурился, пытаясь вспомнить этот запах.
   А вспомнив, бродяга едва не засмеялся. Не мудрено, что он так долго не мог решить эту задачку: табак хозяйки меньше всего напоминал обыкновенное курево. Он пах специями: не теми диковинками, что привозили из совсем уж дальних стран, а привычными корицей и ванилью. Тут было чему улыбнуться.
   Ойла же не обращала никакого внимания на «исследования» музыканта. Она вообще мало интересовалась обогретым гостем, полностью погрузившись в свои мысли. Даже когда Ганс, подобрав с тарелки последний кусочек, многословно поблагодарил хозяйку за ужин, та сначала тщательно вычистила трубку и лишь после этого произнесла:
   – Не за что.
   И всё. По мнению флейтиста – лаконично сверх меры.
   – Есть за что, – возразил он. – Вы… ты мне жизнь спасла, а это многого стоит!
   – Миски варёной картошки, – без тени иронии ответила Ойла, указав рукой на опустевший чугунок. – Не так уж и много.
   Ганс растерялся. Вот не понимал он её, и ничего не мог с этим поделать. Странная девушка досталась ему в спасительницы, раньше таких встречать не доводилось.
   Помогая мыть посуду, флейтист продолжал присматриваться к своей новой знакомой и всё отчётливей чувствовал эту странность. Приняв очередную тарелку, он случайно заглянул в глаза девушки и поспешно отвернулся. Если бы не этот неправильный взгляд, все причуды можно было бы списать на эксцентричность, но…
   Грохот бьющейся посуды и негромкий вскрик заставили бродягу опомниться. Видимо, не он один сегодня витал в облаках: хозяйка, задумавшись, выронила тарелку и порезалась об один из осколков. Вдоль левого предплечья девушки обозначилась длинная царапина, тут же расцветшая бисеринками крови. Несколько капель скатилось по запястью и, упав в воду, окрасило её в бледно-розовый цвет.
   Ганс так и не понял, кто растерялся больше: он или Ойла. Хозяйка, застыв у раковины, удивлённо глядела на окровавленную руку и предпринимать ничего не собиралась. Флейтист тряхнул головой, приводя мысли в порядок:
   – Бинт в доме есть?
   – Что? – девушка даже не подняла лица.
   – Бинт. Или чистая тряпка, или ещё что-нибудь, чем можно перевязать.
   – Да. Кажется, есть. Я принесу.
   – Стой, – грубовато оборвал Ойлу бродяга. – Я сам. Где?
   – В спальне, в ящике стола.
   – Сейчас.
   Не слушая возражений, музыкант рванул прочь из кухни. Миновал ту комнату, где они ужинали, вбежал в следующую. Краем глаза отметив столь же скудную обстановку, Ганс загромыхал ящиками. Бинт обнаружился в третьем, вместе с флакончиком из тёмно-зелёного стекла с аккуратной наклейкой «Заживляющее». Прихватив всё необходимое, гость поспешил вернуться. Умом-то он понимал, что царапина была пустяковой, но с паникой ничего поделать не мог, ибо всегда ужасно терялся при виде крови.
   Злополучная мысль посетила флейтиста, когда он уже завязывал хвосты бинта. Тщательно её обдумав, бродяга внимательно посмотрел на хозяйку, на разбитую тарелку, потом, зачем-то, на свои руки – и только после этого задал вопрос:
   – А что же ты себя сама не излечила? – Почувствовав, что фраза прозвучала невежливо, Ганс поспешно добавил: – Я видел: все так делают.
   – Чай пить будешь? – вместо ответа поинтересовалась Ойла.
   – Буду.
   Музыкант понял, что девушка не собирается обсуждать с ним эту тему, и потому не настаивал. К тому же он действительно хотел пить: проглоченный всухомятку ужин никак не желал укладываться в животе.
   – Тогда иди в комнату. Я сейчас.
   Послушно вернувшись на своё место, Ганс приготовился ждать хозяйку. Однако Ойла присоединилась к нему довольно быстро, не прошло и пары минут. В правой руке девушка несла чайник, а в поцарапанной левой – две большие глиняные кружки. По комнате тут же распространились запахи осеннего леса и жжёной листвы; флейтист не сдержал усмешки. Всё в этом доме было очаровательно «не так»: и табак, пахнувший пирогами, и чай, пахнувший дымом, и хозяйка… Нет, не пахнувшая чем-то необычным, но явно окружённая чудной тайной.
   Когда чай был разлит по кружкам, а на столе появилась круглая дощечка с пирогом (яблочным, музыкант такие не очень любил, но на этот возлагал большие надежды), Ойла неожиданно вспомнила об оставшемся без ответа вопросе. Задумчиво покрутив в руках свой кусок пирога, девушка положила его поверх чашки и тихо произнесла:
   – Знаешь, я колдовать не умею.
   Ганс чуть не поперхнулся. Он ожидал чего угодно, но не таких слов, и потому не сумел сдержать удивления:
   – Почему? Вы же все… – тут он понял, как бестактно это прозвучало, и поспешил скомкать фразу: – мне так казалось…
   – Почти все, – спокойно произнесла хозяйка. – Только я не как все. Я слепая.
   Бродяга всё же подавился. С трудом откашлявшись, он во все глаза уставился на Ойлу. Её заявление абсолютно не соответствовало действительности, для понимания этого не надо было быть доктором. Музыкант постоянно ловил на себе вполне осознанные взгляды, при чём тут слепота?!
   – Да не в этом смысле! – девушка даже не улыбнулась, лишь махнула рукой. – Всё я прекрасно вижу. У нас слепыми зовут тех, кто может собирать энергию для заклинаний, а чары плести не способен. Таких мало, по пальцам пересчитать – потому я и сказала, что «почти все». Так-то действительно, быстрее залечить. Ну ничего, завтра на рынок схожу, попрошу кого-нибудь помочь. Ты же не колдун?
   Флейтист отрицательно помотал головой, ещё не решаясь заговорить вслух. Он не разбирался во всех этих чародейских делах, но примерно понял, о чём толковала Ойла. Вот оно что… Ганс ощущал себя крайне неуютно, получив ответ на так и не заданный вопрос. Нет, бродяга вовсе не был бессердечным, но чужих проблем избегал. Особенно на ночь глядя, сразу после сытного ужина.
   Почувствовав замешательство гостя (или увидев его: музыкант не был уверен, что совладал с лицом) хозяйка прекратила этот разговор. Залпом допив свой чай, она поднялась и начала неспешно убирать со стола. Флейтист даже не попытался предложить свою помощь: всё равно откажется. Да и не хотелось ему лишний раз встречаться взглядом с девушкой. Теперь-то он знал, откуда в её глазах взялась эта пустота, и был весьма не рад этому знанию.
   Закончив уборку, Ойла присела на краешек стола рядом с путником. Смерив его оценивающим взглядом, присущим скорее портному, нежели гостеприимной хозяйке, она спросила:
   – Ночевать останешься?
   Ганс сам не понял, почему вдруг залился краской. То ли вспомнились бродившие по тракту слухи о чишлских ведьмах и байки «очевидцев», якобы пострадавших от их чар, то ли подленькая мыслишка «А зачем это молодой девице тащить к себе бездомного мужика, да ещё и кормить бесплатно?» покоя не давала. Ему было стыдно за такие предположения, но справиться с ними он не мог.
   Ойла сделала вид, что не заметила этого смущения. Хотя флейтист прекрасно понимал: лишь по-настоящему слепой смог бы не увидеть предательского румянца. Но девушка специально отвернулась, разглядывая нечто сбоку от музыканта. Или в окно смотрела, или в себя – поди пойми, куда людские глаза в такие моменты направлены.
   Наконец справившись с не вовремя разгулявшимся воображением, Ганс обдумал заданный вопрос. Учитывая, что полночь давно миновала, шансов найти иной приют у него не было. Так что предложение оказалось кстати, вот только…
   – Про деньги даже не заикайся, – произнесла хозяйка прежде, чем флейтист успел открыть рот. – Надоел ты с ними, честное слово.
   – А если я музыкой заплачу? – неожиданно для самого себя выпалил бродяга. – Сыграю тебе. Можно?
   – Играй, если хочешь. Только ты уверен, что этим надо заниматься во втором часу ночи?
   Ганс смутился. Непонятно откуда взявшаяся идея под пустым взглядом девушки уже перестала казаться такой уж привлекательной. Скорее наоборот: музыкант осознал, сколь глупо прозвучало его предложение, и больше ничего спрашивать не решился.
   Ночевать бродяге было велено на кухне, рядом с очагом. Ганс и не возражал, обрадованный возможностью отдохнуть в тепле. Даже тот факт, что устраиваться пришлось прямо на полу, не уменьшил благодарности путешественника. Постелив поверх досок кожух, флейтист накрылся выданным Ойлой одеялом и тут же заснул.
   Первый раз Ганс очнулся на рассвете, разбуженный доносящимися из соседней комнаты звуками. Ойла явно старалась не шуметь, но флейтист по себе знал, чем заканчиваются подобные попытки. Он слышал всё: шаги, скрип дёргаемой туда-сюда дверцы, глухой стук и последовавшее за ним сердитое шипение. Несколько секунд музыкант гадал, на что именно налетела хозяйка, но недосмотренный сон оказался настойчив. Бродяга ещё успел отметить, как хлопнула входная дверь и тут же вновь задремал.
   Второе пробуждение вышло менее приятным, но тоже началось со звука. Кто-то с такой силой ударил дверью, что Ганс подпрыгнул, разом перейдя из горизонтального положения в вертикальное. Почти перейдя… Спросонья не удержавшись на ногах, флейтист упал на пол, да ещё и зацепил локтем угол очага. Послышался треск рвущихся ниток, и рукав рубашки уныло повис на запястье музыканта. Тот ругнулся.
   Протерев глаза, дабы отогнать последние крохи сонливости, Ганс вновь поднялся, сунул бесполезный лоскут в карман и подошёл к двери. Из соседней комнаты доносился стук впечатываемых в пол каблуков, что наглядно демонстрировало дурное настроение Ойлы. Флейтисту же очень не хотелось попадать под горячую руку, поэтому он с минуту вслушивался, и лишь затем прокрался в комнату.
   Потрясая зажатым в кулаке листом бумаги, девушка бродила из угла в угол. На музыканта она вначале не обратила никакого внимания, но потом опомнилась и даже остановилась.
   – В чём дело? – севшим от волнения голосом прошептал Ганс. Шумно прочистив горло, он уточнил: – Что-то случилось?
   – Случилось! – рявкнула Ойла, швыряя на стол злополучный лист. – Эти идиоты… они вконец обнаглели! Ты только глянь!
   Флейтист поднял бумагу и взглянул на неё. Судя по виду, это было какое-то официальное сообщение: гербы по углам, крупный аккуратный почерк, печать. Верх листа отсутствовал: девушка сорвала его со стены, так что от заглавия осталось лишь несколько букв. Далее шёл сам текст, который музыкант пробежал глазами, игнорируя многочисленные незнакомые слова. Чародейские термины, решил он.
   Закончив читать, Ганс вопросительно посмотрел на Ойлу. Признаться, из объявления он так ничего и не уяснил, за исключением общих мест вроде «требуется» или «ваш долг». Но ведь взбеленило оно прежде спокойную и, как казалось бродяге, равнодушную ко всему девушку!
   – Я не понимаю, – наконец прервал гость паузу, заполненную лишь гневным фырканьем хозяйки.
   Та взглянула на него с плохо скрываемым презрением. Флейтисту это не понравилось, но он предпочёл не возмущаться, разве что вопросительно вскинул брови. Ойла, мотнув головой, опустила лицо и с минуту усиленно тёрла его ладонями. К окончанию этой процедуры девушка немного успокоилась; нет, находиться рядом с ней всё ещё было неприятно, но говорила она уже без прежней злобы. Для начала и вовсе извинилась:
   – Прости. Я как-то забыла, что не местный и в наших делах не разбираешься. Сейчас постараюсь объяснить.
   По словам Ойлы выходило, что управляющие Чишлой колдуны приняли какой-то дурацкий закон, согласно которому к обычному налогу деньгами теперь добавлялся и налог… Чем – музыкант разобрался не сразу. Девушка назвала какое-то мудрёное слово «Акритудо» и пояснила, что с помощью этой самой вещи маги творят свои чары. Флейтист про себя переиначил непонятный термин в упоминаемую вчера «энергию», и слушать слепую ведьму оказалась проще.
   Выяснилось, что на жизнь себе хозяйка зарабатывала тем, что изготавливала содержащие эту энергию талисманы. Брала свою (благо, девать её всё равно было некуда) и заключала в подходящие предметы. А потом продавала их. Гансу доводилось встречать подобные вещички: в поисках заработка он частенько ошивался вокруг ярмарок и насмотрелся на самый диковинный товар. Талисманы пользовались большой популярностью у механиков, делавших на их основе двигатели для очередного невероятного изобретения. Вроде той самоходной телеги, что показывали в позапрошлом году.
   Вот и выходило, что теперь Ойла лишалась не только силы, но и части дохода. Судя же по тому, что жила девушка небогато, налог мог и вовсе оказаться неподъёмным. Бродяга искренне сочувствовал ведьме, но чем помочь ей в данной ситуации – не видел. Разве что возмутиться за компанию, да толку в этом?
   К тому же хозяйка опять забыла о госте. Ещё раз перечитав объявление, она сердито фыркнула и заново стала мерить шагами комнату; Ганс чувствовал, что Ойла продолжает накручивать себя. Не желая становиться мишенью для этого гнева, он отступил в сторону, ближе к закрытому окну.
   Ведьма минут пять металась по комнате, доводя своё раздражение до состояния подлинного неистовства. Потом вдруг остановилась, обвела комнату слепыми глазами и резко шагнула к столу. Рывком выдвинув один из ящиков, она несколько секунд копалась в нём, пока не достала некий небольшой предмет. Бродяге показалось, что это была обычная морская ракушка, но разглядеть точнее он не успел. Сжав свою находку в кулаке, Ойла резко загнала ящик на место. А после случилось что-то странное.
   Вначале Ганс почувствовал лёгкий ветерок, пробежавший по комнате. Флейтист удивлённо огляделся – он стоял у единственного в помещении окна, но за спиной ветра не было. Его источником являлось нечто, находящееся на другом конце комнаты. Хозяйка?
   Заметно похолодало. Бродяга инстинктивно забился в угол, стараясь занимать как можно меньше пространства. Здесь явно творилась некая ворожба, а о ней музыкант знал только одно: простым людям в чародейские дела лучше не вмешиваться. По-хорошему говоря, он был бы и рад покинуть этот гостеприимный дом, ставший вдруг таким опасным, но единственный выход находился позади девушки, сейчас напоминающую ведьму из детских сказок.
   Ветер усилился. Мебель, прибитая к полу, мелко задрожала, брошенное на стол объявление взвилось в воздух и заплясало по комнате. Ойла, являвшаяся источником этого мракобесия, застыла у двери. Глаза девушки были закрыты, ветер сбил волосы в плотный колтун, а на её лице читалась злость. Костяшки сжатых пальцев побелели, и из-под бинта по запястью скатилась капля крови; порыв быстро размазал её по руке хозяйки, окрасив бледную кожу розовым. Почему-то именно это, да ещё непонятно откуда появившийся запах гари больше всего и испугали бродягу.
   Закончилось всё так же неожиданно, как и началось. Ветер утих, напоследок ласково коснувшись перепуганного флейтиста, а Ойла открыла глаза и с трудом, словно бы сопротивляясь неведомой силе, подняла руку. На раскрытой ладони лежало нечто, полностью завладевшее вниманием хозяйки.
   Ганс поднялся на ноги и, сам поражаясь своей смелости, подошёл к девушке. Она даже не шевельнулась, продолжая изучать своё приобретение. Музыкант тоже уставился на руку ведьмы.
   Это действительно была ракушка. Только выглядела она так, будто Ойла только что достала её из огня: трещины, обугленные края, разводы копоти на некогда перламутровой поверхности. На ладони хозяйки осталось несколько частичек пепла, а от пальцев поднимался еле заметный дымок. Флейтист в ужасе посмотрел на девушку. Та неожиданно дёрнулась, судорожно вздохнула, тряхнула головой – и, кажется, пришла в себя. Достав из кармана просторной домашней рубахи платок, Ойла деловито протёрла свой трофей и положила его на стол, довольно произнеся:
   – Талеров на пять потянет. Удачная работа.
   Окончательно переставший что-либо понимать Ганс тяжело вздохнул и выругался. Он был бы рад сдержаться, но потрясение последних минут оказалось слишком сильным. Не часто бродяга сталкивался с колдунами, а уж так близко – и вовсе никогда. Как тут не испугаться?
   – Прости, – хозяйка торопливо повернулась к флейтисту. – Мне следовало тебя предупредить.
   – Ч-что это было?
   – Моя работа, – просто ответила Ойла. – Создание талисмана, ничего страшного. Это лишь со стороны выглядит так… эффектно.
   Только сейчас Ганс обратил внимание на то, что к девушке вернулась её прежняя холодность. Спокойная размеренная речь, лаконичные фразы, привычный пустой взгляд – ни следа бушевавшего гнева. Разве что выглядела ведьма очень уставшей, но спрашивать об этом бродяга не решился.
   – Испугался?
   – Естественно, – скрывать флейтисту было нечего.
   – Извини. С разрушительной акри… энергией всегда так, но жаль было зазря тратить такую качественную злость.
   Ганс недоумённо тряхнул головой:
   – «Разрушительной»?
   – Да. Их два вида: разрушительная и созидательная. За первую платят больше, но я с ней связываться не люблю, только нервы себе трепать.
   – И окружающим. Вижу, – чуть истерично хохотнул музыкант.
   Девушка пожала плечами, явно не собираясь продолжать разговор. Вместо этого она повторно осмотрела талисман, взвесила его на ладони и убрала в верхний ящик стола. Бродяга успел заметить, что там уже лежали несколько камешков, деревянная фигурка и пара медных пластин. Все они были слегка подкопчены, в точности как зачарованная ракушка.
   – Завтракать будешь? – спокойно, словно бы ничего и не произошло, поинтересовалась Ойла.
   Ганс задумался. Не столько над вопросом (есть он хотел, и сильно), сколько над реакцией хозяйки и своим поведением. Во всём случившемся было что-то неправильное, но ушедший страх не торопился возвращаться. Флейтист изумленно отметил, что ему… интересно рядом с этой девушкой. Настолько, что он не против ещё немного задержаться в её доме. Если не выгонят, конечно же.
   Поели в тишине, довольствуясь остатками вчерашнего ужина. Ойла, и так не слишком разговорчивая, за время завтрака не произнесла и дюжины слов. Музыкант отметил, что процесс создания талисмана не прошёл для ведьмы даром: её руки еле заметно подрагивали, словно от переутомления. Бродяге хотелось посоветовать девушке отдохнуть, но он оставил фразу при себе, ведь хозяйка лучше знала, что ей нужно.
   После завтрака Ганс попросил иголку и нитки: пришить оторванный рукав. Вместо этого Ойла заявила, что сама займётся вещами флейтиста, а ему было бы неплохо сходить на рынок, если он так уж рвётся отплатить за своё пребывание в этом доме. Просьба, высказанная привычным равнодушным тоном, отказа не подразумевала. Через пять минут проинструктированный музыкант уже бодро шагал по улице, выискивая указанные ориентиры.
   Путь до ярмарки оказался неблизким. И проклинать бы его музыканту последними словами, не выдай добросердечная хозяйка тёплый, хотя и кусачий свитер. Откуда среди вещей девушки взялась эта серая тряпка, связанная на мужчину раза в два шире Ганса, бродяга не знал, но был крайне благодарен случаю, оставившему одёжку у ведьмы. В одном только верном кожухе флейтист не рискнул бы и до конца улицы сбегать, не то что за дюжину кварталов.
   А погода и вправду подпортилась. Или исправилась – это смотря с какой стороны окна глядеть. С улицы, так холодно и ветрено: лицо и руки перестали чувствоваться минут через пять. А если из дома, да ещё сидя у тёплого камина, то просто образцовая зима получалась: светло, чистенько, морозец в каждом сугробе ощущается. Красота, да и только. Ганс согласился бы, что красота, да виднеющийся (даже глаза косить не приходилось) красный кончик носа свидетельствовал об обратном.
   Как дошёл до рынка, да как закупался (обстоятельная Ойла написала целый список, пометив в какой лавке что брать) – бродяга не запоминал. Обратный путь – тоже, но на улице, где располагался дом ведьмы, флейтист очухался и собрался с мыслями. Возможно, причиной этакого «пробуждения» была парочка, шагающая перед музыкантом: высокая девушка, с головы до пят укутанная в бежевую накидку, и не менее долговязый мужчина, одетый в тёмно-коричневое пальто. Ганс никогда не стеснялся подслушивать чужие разговоры, к тому же спорили эти двое так громко, что хоть затыкай уши или переходи на другую сторону улицы. Руки у флейтиста были заняты, идти никуда не хотелось, вот и пришлось внимать тому, о чём эти двое говорили.
   – Это бред, Джулия! – горячился мужчина. – Мы с тобой – взрослые люди, сами можем найти дорогу!
   – Бред – это то, что задумал ты, Том, – по голосу девушки прекрасно читалось, с каким трудом она сдерживается. – Я не хочу вновь заблудиться в каком-нибудь дремучем лесу!
   – Да какой лес?! До Герата пути на два дня от силы. Зачем нам проводник?
   – Затем, что ты в собственном доме выхода найти не можешь, растяпа! И хватит на этом. Это мои деньги и мне решать как их тратить.
   В этот момент Ганс обогнал спорщиков, так что окончания беседы он не услышал. Бивший в лицо ветер сносил все фразы странной парочки, продолжавшей выяснение отношений прямо на улице.
   Порывшись в кармане, флейтист вытащил оттуда ключи. Поначалу он удивился: неужели Ойла настолько бесстрашна, что доверяет их первому встречному, но после вспомнил о даре приютившей его девушки. Кто знает, как в Чишле защищают свои дома от нежданных визитёров? В том, что одним дверным замком тут дело не обходится, бродяга не сомневался и потому очередной глупый вопрос задавать не стал.
   Попасть в узкую щель с первого раза не получилось: деревянная ручка ключа всё время норовила выскользнуть из ладони музыканта. Он вполголоса чертыхнулся, поставил корзинку с покупками на крыльцо и вновь занялся непокорным замком. Замерзшие пальцы плохо слушались: прошла ещё минута, прежде чем Гансу удалось впихнуть ключ в прорезь. Теперь только повернуть.
   – Простите…
   Неожиданный оклик заставил флейтиста дёрнуться. Предатель-ключ, мигнув отблеском низкого зимнего солнца, выскользнул из замка и упал в корзинку поверх укрывающей продукты тряпицы. Музыкант, недобрым словом помянув обратившегося к нему незнакомца, склонился над своей ношей. Только после того, как ключ (видимо, со злости) сразу вошёл в щель замка, бродяга сердито посмотрел на говорившего:
   – Да?
   – Не подскажете, это ли дом госпожи Мажек?
   Вопрошающим оказался давешний спорщик. Его спутница, прежде тоже весьма говорливая, ныне молча разглядывала Ганса. Особо её внимание привлекли рукава и ворот свитера, торчавшие из-под куцего кожуха.
   – Да.
   – А она сегодня принимает?
   Флейтист задумался. Он вообще-то не понимал, почему это хозяйка дома должна кого-то принимать, не такое у неё было ремесло. Но эти двое говорили о «проводнике», и… Бродяга решил, что этими вопросами следует заняться самой Ойле, а не её гостю. Однако от маленькой мести удержаться не смог:
   – Подождите здесь. Я спрошу у госпожи.
   Фраза получилась кривая, это музыкант отметил сразу. Выходило будто бы ведьма его хозяйка, а он – что-то вроде слуги. Но гордыня никогда не была любимейшим грехом Ганса, в отличие от пристрастия к теплу и комфорту, так что он предпочёл не вдаваться в подробности.
   Оставив гостей на пороге дома, флейтист проскользнул внутрь. В общей комнате Ойлы не обнаружилось, и пришлось повозиться, снимая верхнюю одежду и раскручивая непомерно длинный шарф. Только после этого музыкант продолжил искать хозяйку. Не было её и на кухне, и он потратил ещё немного времени, выискивая, куда бы поставить корзинку.
   Нашлась девушка лишь в третьей комнате – спальне. Забравшись с ногами в глубокое, изрядно потрёпанное кресло, она дремала. Рядом, на узкой койке, лежала аккуратно зашитая рубашка Ганса. Бродяга, несколько секунд полюбовавшись (во сне Ойла выглядела крайне милой), тихо отступил. Он уже предвкушал, как скажет непрошеным гостям о том, что «госпожа» занята, когда его остановил голос хозяйки:
   – Что-то случилось?
   Пришлось отвечать, пускай и с неохотой. Флейтист сам не мог понять, почему так невзлюбил эту парочку. Ну не из-за выскользнувшего же ключа, на самом-то деле?!
   – Там тебя видеть хотят. Спрашивают, принимаешь ли ты.
   – Принима-аю, – зевнув, ответила девушка. Пару раз моргнула, скинула плед и поднялась на ноги. Выглядела она всё ещё неважно. – Позови их, пожалуйста.
   Ганс подумал, что был не так уж не прав на счёт слуги, но вслух ничего не сказал. Он привыкал молчать в этом странном доме.
   Посетители дожидались его с плохо скрываемым раздражением. Злились за стояние на морозе, отметил музыкант, но отметил равнодушно, словно бы заразившись от хозяйки дома презрением к эмоциональной окраске мыслей. В прихожей гостей встретила Ойла. Она не пыталась изобразить радушие, более того, в глазах ведьмы явственно читалась скука. Незнакомцев это не остановило, хотя они удивлённо переглянулись.
   – Госпожа Мажек? – настороженно спросил мужчина.
   – Да. Чем могу быть полезна?
   – Меня зовут Томас Маар. Мы с женой хотели бы нанять вас.
   – В качестве кого?
   – В качестве проводника, – женщина (Джулия, вспомнил Ганс) перебила своего спутника, проигнорировав его сердитый взгляд исподлобья.
   Хозяйка неторопливо кивнула, словно бы ожидала такого ответа. Жестом предложив гостям снять верхнюю одежду, она проследовала в комнату; забытый всеми флейтист ушёл за девушкой, но вместо гостиной отправился в спальню. Дома оказалось тепло, почти жарко, и находиться в свитере становилось неуютно.
   Переодеваясь, музыкант размышлял о предстоящем ему путешествии. Он и так слишком задержался в Чишле. Волшебная страна Гансу не понравилась: маги, чародеи, колдуны – всё это было немного слишком для обычного бродяги. К тому же он года три не заезжал в родной Выславец, а там вскоре открывали постоянную ярмарку, где можно неплохо подзаработать.
   Скрип двери отвлёк флейтиста. Торопливо застегнув последнюю пуговицу, он оглянулся через плечо и увидел ведьму. Девушка казалась встревоженной, даже чуточку напуганной. Не обращая внимания на растерянность застигнутого врасплох гостя, она пересекла комнату и прислонилась к оконной раме. Внимательно посмотрев в глаза музыканту, Ойла тихо спросила:
   – Ты не заметил ничего странного в этих двоих?
   Бродяга удивленно моргнул, затем непонимающе тряхнул головой:
   – Чего?
   – Чего-нибудь… Не знаю. Быть может, в их внешности или словах?
   – Да как-то нет. – Поежившись под неуютным взглядом серых глаз, Ганс отвернулся и принялся складывать свитер. – Люди как люди. Я их особо и не рассматривал.
   – Зря; они того стоят. А ты не мог бы описать мне этого мужчину?
   Тут флейтист не выдержал, обернулся. Нелепая просьба привела его в замешательство, и он переспросил:
   – Что-что сделать?
   – Описать, – сухо повторила ведьма. – Возраст, рост, телосложение, цвет волос – что здесь непонятного?
   Спорить с хозяйкой музыканту не захотелось: в конце концов, мало ли у кого какие потребности возникают. Может, эта слепота, о которой говорила Ойла, как-то связана и с глазами? Бродяга этого не знал и потому подчинился.
   – Ростом на ладонь повыше меня, – неуверенно начал он, – лет тридцати пяти. Худощавый, но не слишком. Волосы рыжие.
   – Глаза?
   – Карие, что ли?.. нет, нет, голубые! Точно, голубые.
   – А девушка, она на него похожа?
   – Не очень. – Ганс хотел задумчиво потереть подбородок, но наткнулся на трёхдневную щетину и поспешно убрал руку. – Разве что тоже высокая.
   – Так я и думала…
   На добрую минуту в комнате стало тихо. Флейтист напряжённо смотрел на Ойлу, нутром опытного путешественника чуя, что творится что-то странное. Ему не терпелось расспросить ведьму, но отсутствующий взгляд девушки свидетельствовал о бессмысленности этого намерения. Люди с такими глазами ежели что и объясняют, то только самостоятельно, не прибегая к помощи наводящих вопросов.
   – Ганс, мне нужна твоя помощь, – наконец заговорила хозяйка. – Ты вчера так отчаянно рвался заплатить; сделаешь, что я прошу, и мы в расчёте. Идёт?
   – А что нужно сделать?
   – Сбегать к моему брату и передать ему весточку. Я не могу уйти, пока здесь сидят эти двое, а дело крайне срочное. Не отказывайся, хорошо?
   Бродяга почувствовал, как по спине пробежало несколько крупных мурашек. Происходящее нравилось ему всё меньше и меньше, но просьба выглядела вполне невинной. Помочь одному члену семьи связаться с другим – в этом же нет ничего плохого.
   Или есть?
   – Куда мне идти?
   Ойла подробно описала маршрут и потребовала, чтобы флейтист дважды повторил его по памяти. Затем она набросала несколько слов на клочке бумаги и отдала письмо своему посыльному.
   – Когда найдешь указанный адрес, отыщи Алана Мажека. На все расспросы отвечай, что у тебя важное сообщение от его сестры; меня там знают, так что проблем возникнуть не должно. Письмо никому, кроме Алана, не показывай.
   – А как я его узнаю?
   – Мы с ним очень похожи, не перепутаешь. На словах добавь, что я прошу его не торопиться и всё тщательно обдумать – если возникнет необходимость, то я буду тянуть время столько, сколько понадобится. Запомнил?
   – Д-да, – голос музыканта сорвался, но ведьма не обратила на это никакого внимания.
   – Надеюсь. После того, как всё передашь, возвращайся сюда.
   Ганс нервно кивнул, убрал письмо в единственный глубокий карман рубашки и подошёл к двери. Уже коснувшись ладонью ручки, он обернулся и, сам не ожидая от себя такой смелости, спросил:
   – Это опасно?
   – Если мы не будем торопиться, то нет.
   Бродяга с трудом поверил своим глазам: Ойла подмигнула ему.
   В гостиную добровольный гонец вышел первым. Посетители не обратили на него никакого внимания: мужчина рассматривал скудное убранство комнаты, девушка же теребила висящий на цепочке кулон. Флейтист замедлил шаг и, скосив глаза, вновь оглядел парочку. Теперь, после слов хозяйки, гости нравились ему ещё меньше. Музыканту даже захотелось остаться в доме и уберечь амулетчицу от надвигающейся беды. Какой именно – он не знал, но предчувствие…
   Ганс не успел сориентироваться. Он увидел полыхающие недобрым огнём глаза Джулии, да услышал странный возглас «Они знают!». А в следующий момент что-то толкнуло флейтиста в бок, и он отлетел к стене, лишь чудом избежав удара головой об угол шкафа.
   Зрение вернулось чуть раньше слуха. Бродяга ещё стоял на четвереньках, силясь разобраться в происходящем, но уже видел вставшую меж ним и гостями ведьму. Музыкант не понимал, что она собирается делать, однако знакомый ветер говорил о серьёзности намерений.
   Невидимая волна вновь обрушилась на Ганса, сообразившего укрыться за шкафом. Парочке пришлось куда хуже, поток так вдавил их в стену, что они не могли пошевелиться. Источником этой силы явно была Ойла, но нападала она или защищалась, флейтист не знал. Он вообще не вдавался в подробности, мечтая лишь об одном: оказаться как можно дальше от места, где вздумали драться безумные маги.
   Словно бы подслушав эту мысль, хозяйка обернулась. Её лицо оставалось обманчиво-спокойным, но от взгляда путника не укрылась стекающая по виску девушки струйка пота. Дёрнув плечом в попытке смахнуть её, ведьма процедила сквозь плотно сжатые зубы не то приказ, не то мольбу: «Найди Алана!». Повторять дважды не пришлось: Ганс уже вскочил на ноги и помчался к выходу. Последним, что он услышал, был смутно знакомый грохот; очередная волна ласковым прибоем коснулась музыканта, растрепав и без того взлохмаченные волосы.
   Как бежал, флейтист не запомнил. Он не чувствовал ни холода, ни усталости, просто мчался вперёд, навязшей на зубах песенкой повторяя описание маршрута. В себя бродяга пришёл, лишь увидав знакомые серые глаза: Алан Мажек действительно был невероятно похож на сестру.
   Внятно пересказать события у Ганса не получилось, но его собеседник оказался достаточно сообразителен. Когда же мужчина увидел предназначенную ему записку, то от ледяного спокойствия старшего Мажека не осталось и следа. Яростно ругнувшись, он отпихнул флейтиста и исчез в клубах густого жёлтого дыма, от которого нестерпимо хотелось кашлять.
   Бродяга растерялся. Вновь пришла мысль, что Чишла – совсем не его страна, и надо бежать отсюда. За ней вернулось прежнее беспокойство. Музыкант чувствовал себя обязанным Ойле, и не только за стол и кров, но и за доверие. С другой стороны, голос разума буквально кричал о том, что свою часть работы путешественник выполнил, и нечего влезать куда не звали. Чокнутые маги вполне в состоянии разобраться без его вмешательства.
   Последнюю фразу Ганс додумывал на бегу.
   Добравшись до дома Ойлы, музыкант осторожно прокрался к входу и повернул ручку. Было не заперто, но дверь шла с трудом, словно бы что-то блокировало её. Поднажав, Ганс получил подходящую ему по размерам щель. Тут-то он и понял, что именно не давало ему войти.
   Вначале бродяга обнаружил лишь загородившую проход ногу. Перешагнув через неё и оказавшись в комнате, флейтист увидел и владельца. Мужчина, представившийся Томасом Мааром, лежал на полу, привалившись плечами к двери. В первый момент музыкант испугался, подумав, что перед ним мёртвое тело, но Маар дышал, пускай редко и рвано.
   С трудом оторвав взгляд от застывшего у его ног человека, Ганс огляделся. Тело второй посетительницы нашлось в гостиной, у камина; рядом с женщиной валялся крошечный пистолет. Вздрогнув, бродяга перевёл взгляд на противоположную стену. Кровавое пятно было там, где он и боялся его найти: чуть ниже уровня груди. Если Джулия стреляла в Ойлу, то могла попасть прямо в сердце ведьмы.
   Из вызванного страхом оцепенения флейтиста вывел звук голосов, доносившийся из соседней комнаты. Если музыкант не ошибался, то один из них принадлежал хозяйке дома, однако едва слышный шёпот внушал серьёзные опасения по поводу самочувствия раненной девушки. В том, что кровь на стене принадлежит именно Ойле, бродяга не сомневался: вспомнил шум, сопровождавший его побег. Так громыхать мог только пистолетный выстрел, у ведьмы же в руках не было никакого оружия.
   – Алан, хватит. – Гансу пришлось поднапрячь слух, чтобы разобрать слова хозяйки. – Мне неприятен этот разговор.
   – А мне неприятна твоя безалаберность! – в отличие от сестры, старший Мажек говорил даже чересчур громко. Он явно кипятился. – Ты ведёшь себя как ребёнок!
   – Поверь, ты сейчас – не лучше.
   – Ойла!
   – Помолчи, пожалуйста. Я не смогу тебя перекричать в таком состоянии.
   Флейтист подошёл к ведущей в спальню двери и осторожно заглянул в комнату. Как и час назад, ведьма занимала единственное кресло, вот только выглядела она на порядок хуже. Бледность залила её лицо, придав светлой коже болезненный серый оттенок, под глазами залегли глубокие тени. Музыкант заметил, как тряслись руки девушки, особенно лежащая на подлокотнике левая. Присевший на корточки Алан внимательно исследовал злополучную конечность
   – Ты не понимаешь… Я же волнуюсь!
   – Только потому, что я слепая? – Зажмурившись, хозяйка сердито зашипела. Гансу никогда не доводилось попадать под пули, но он догадывался, что боль должна была быть очень сильной.
   – Только потому, что однажды никто тебе не поможет! А вдруг этот проходимец сбежал бы, вместо того, что бы позвать меня?
   – Я знаю, кому можно доверять. – И, неожиданно взглянув прямо на флейтиста, ведьма негромко добавила: – Заходи, Ганс. Я рада, что ты вернулся.
   Музыкант почувствовал что краснеет. Неприятно быть застигнутым за столь постыдным занятием, как подсматривание, но куда сильнее бродягу смутил взгляд Алана. Маг смотрел на гостя своей сестры будто бы на червяка: существо полезное, однако омерзительное. Брезгливая гримаса на породистом лице старшего Мажека могла привести в замешательство и гораздо более смелого человека, нежели флейтист.
   – Заходи-заходи, – Ойла махнула здоровой рукой, указывая на стоящий в углу комнаты табурет.
   Присаживаться Ганс не решился. Войдя в спальню, он остановился у самой двери, стараясь при этом занимать как можно меньше пространства. Алан, нервно дёрнув плечом, повернулся спиной к гостю и возобновил прерванное его появлением занятие. Обведя мужчин взглядом, хозяйка тяжело вздохнула.
   Некоторое время в комнате царило молчание, нарушаемое лишь тихим бормотанием колдуна. Отдельных слов было не разобрать, но флейтист догадывался, что наблюдает какую-то ворожбу. Ему ещё никогда не доводилось видеть подобную магию вблизи, и потому музыкант замер тише мыши, даже дышать старался через раз, лишь бы не помешать заклинанию.
   Закончив колдовать, Мажек поднялся на ноги и довольно оглядел дело рук своих. Вытянув шею, Ганс наконец смог разобрать, над чем корпел маг. Вернее, бродяга увидел лишь конечный результат: небольшой круглый шрам на плече ведьмы. Судя по окружавшим белесое пятно кровавым разводам, рана была серьёзной. Флейтист поспешил отвернуться: вид крови, особенно в таких количествах, заставлял его испытывать дурноту.
   – Так-то лучше, – заявил Алан, подводя итог своей работе. – Сейчас подойдут мои ребята: мы разберёмся с телами. А после у меня будет к тебе долгий разговор, сестра.
   Маг, подчёркнуто не обращая внимания на музыканта, покинул комнату. Проводив братца взглядом, Ойла откинулась на спинку кресла и тихо спросила:
   – Ты в порядке?
   – Что? – Ганс вначале недоумённо уставился на ведьму, но потом вспомнил о своем (довольно болезненном!) столкновении со шкафом. – А, нет, всё хорошо. Я цел.
   – Извини. У меня просто не было другого способа обезвредить их. Сбросы энергии можно контролировать только по интенсивности, но не по направлению распространения. Я бы и рада избрать другой вариант, да ничего больше не умею.
   Музыкант мало что понял из этого объяснения, однако предпочёл согласно кивнуть. Странно: здесь, рядом с хозяйкой, он чувствовал себя в безопасности. Это ощущение, столь неуместное на фоне всего случившегося, определённо нравилось флейтисту.
   – Но всё закончилось даже лучше, чем я могла ожидать. Алан тоже это поймёт, когда перестанет ворчать по поводу и без. Ты уж прости его грубость, он всегда слишком сильно переживает из-за меня.
   – Это заметно, – осторожно произнёс бродяга.
   – О, да…
   И Ойла сделала то, чего Ганс никак не мог от неё ожидать: она рассмеялась. Негромко и неуверенно, словно бы подзабыв, как это делается, но всё же… Гость во все глаза уставился на хозяйку дома. А та лукаво подмигнула ему и поинтересовалась:
   – Как на счёт чая?
   Флейтист покинул свой угол прежде чем увидел движение собеседницы. Подскочив к креслу, он протянул руку, помогая ведьме подняться. В этот раз она не стала отказываться от помощи, более того, даже опёрлась на плечо бродяги, делая первый шаг.
   Сопровождая амулетчицу на кухню, музыкант искоса поглядывал на хозяйку. Сейчас она не казалась такой уж грозной и странной. Просто уставшая девушка лет на семь младше самого путешественника, симпатичная и изящная. Ведьма? Возможно. Зато она приютила его, и теперь Ганс был обязан позаботиться о своей спасительнице. Вернее, ему хотелось это сделать.
   Достигнув конечной точки своего короткого путешествия, Ойла заняла место за крошечным столом, приютившимся в уголке кухни. Под чутким руководством хозяйки флейтист принялся заваривать обещанный чай. Не смотря на более чем скромные размеры помещения, сориентироваться в нём было очень непросто, как и в остальных комнатах, здесь вся утварь пряталась по закрытым шкафам. Даром что девушка обходилась минимумом посуды: бродяга возился минут десять, прежде чем приготовления были окончены.
   Когда полные чашки обрели своих владельцев, а столешница скрылась под блюдом с остатками вчерашнего пирога и парой банок варенья, настало время вести разговоры. Ганс не торопил ведьму, но ему до безумия хотелось узнать, участником каких же событий он стал. Ойла заметила это нетерпение и, зачерпнув полную ложку засахаренной малины, негромко начала:
   – Наверное, мне следует всё тебе рассказать. И ещё раз извиниться за то, что втравила тебя в такую опасную историю.
   Флейтист вскинул руку, собираясь возразить, но наткнулся на прямой взгляд усталых серых глаз и промолчал.
   – Я вот только не знаю, с чего начать… Может, ты будешь спрашивать?
   Музыканту это предложение пришлось по душе. Вопросы давно толпились у него в голове, но получить ответ на один из них бродяга хотел в первую очередь:
   – Кто эти люди?
   – Брат и сестра Треверсы. Воры и убийцы.
   – Убийцы? – Гость торопливо опустил чашку на стол. – Эти двое – убийцы?!
   – Да. – Ведьма пожала плечами и, взяв ещё немного варенья, продолжила: – Довольно известные в наших местах преступники. Удивительно, что ты о них не знаешь.
   Флейтист ничего не ответил: он всё ещё пытался переварить услышанное. У него в голове не укладывалось что такая осторожная девушка, как Ойла, могла впустить в свой дом убийц. Естественно, смятение Ганса не осталось незамеченным.
   – Ты зря так переживаешь. Кто они я поняла только после того, как поговорила с ними и с тобой. Видишь ли… ты пей, пей, остынет… Так вот, видишь ли, они пользуются мороками. Постоянно меняют свою внешность, и потому никто не знает, как Треверсы выглядят на самом деле.
   – Но как… – не договорив, бродяга опустил голову и уткнулся в чашку.
   – Как я их узнала? Я же слепая, на меня подобные чары не действуют. Беда всей талисманной магии: она либо пользуется резервом владельца, либо «подключается» к жертве. Мороки слишком энергоёмки, чтобы замыкать их на себя, а из моей силы ничего путного не сплетёшь… – Поняв, что чрезмерно увлеклась подробностями, ведьма замялась и кратко резюмировала: – В общем, я видела сквозь их личины. А для всех остальных они выглядели так, как ты описал.
   – Но я же не маг! Почему тогда на меня подействовало?
   – Все, кроме слепых – маги. Просто максимум, чему можно научить обычного человека, так это прикуривать без спички. Но для кратковременного наведения морока хватает даже столь скромного таланта.
   В течение нескольких минут на кухне царило молчание. Ганс нервно обдумывал всё, что ему рассказали, Ойла же поглощала варенье. Сей процесс настолько её увлёк, что к следующему вопросу флейтиста первая банка успел опустеть до половины.
   – Ты говорила, что никто не знает, как выглядят эти Треверсы, так? – Ведьма кивнула и бродяга продолжил: – Однако ты…
   – Я просто заподозрила неладное, почувствовав противоречие между тем, что они говорят, и тем, как себя ведут. Видишь ли, в Чишле мало кто пользуется услугами проводников, для этого есть специальные поисковые заклинания. Те же, кто магией не владеют, вряд ли будут надевать личины без веского на то обоснования. Уже это заставило меня насторожиться… Я потому и хотела проконсультироваться с Аланом: он по долгу службы знает много способов установления личности. Жаль только, что Треверсы догадались о моём манёвре.
   – Но как? – музыкант нахмурился.
   – Эта девушка, не запомнила, как её зовут… у неё был кулон, с помощью которого можно читать мысли. Думаю, она поняла, к кому ты направляешься. И, в отличие от тебя, прекрасно знала, кто мой брат.
   – И кто же?
   Ойла даже не успела открыть рот. Ответ пришёл откуда-то из-за спины флейтиста, и голос третьего участника беседы был переполнен едва сдерживаемым раздражением:
   – Глава отдела по расследованию немагических преступлений. На вашем жаргоне это будет что-то вроде… хм, ищейки? Так?
   – Но я не… – бродяга стушевался под сердитым взглядом Мажека и умолк.
   – Как тебя там… Ганс, да? – Прислонившись плечом к дверному косяку, Алан вытянул из кармана сигарету и закурил. – Спасибо тебе за помощь и всё такое, но теперь я собираюсь поговорить со своей сестрой. Сколько ты возьмёшь за оказанные услуги? Десять талеров, двадцать? Давай рассчитаемся, и ты уйдёшь. – Выпустив струю дыма прямо в лицо флейтисту, колдун с неприятной усмешкой добавил: – И больше не будешь докучать Ойле. Годится?
   – Нет, – не дав музыканту ответить, ведьма тяжело поднялась из-за стола. – Это всё ещё мой дом, и мне решать, кто и что здесь будет делать. Ганс остаётся.
   – Зачем тебе этот проходимец, сестра? Или, кроме денег, ему нужна какая-то иная благодарность?
   – Но я не ради этого!
   На слова флейтиста никто не обратил внимания.
   – Я уже сказала: в моём доме всё будет по моему.
   – Об этом я и хотел поговорить. И, если ты не против обсуждать семейные дела при посторонних…
   – Не против. – Сев обратно, хозяйка яростно уставилась на брата. Казалось, что застывший меж ними музыкант сделался прозрачней стекла.
   – Хорошо, – возмущённо фыркнул Алан. – Я связался с отцом. Он желает, чтобы ты оставила этот дом и вернулась жить к семье.
   – Что? – От удивления Ойла едва не опрокинула свою чашку. – Да я никогда…
   – Это решение отца и оно не обсуждается.
   – Даже так?.. – зло протянула девушка парой мгновений позже. – Что ж пойти против я не могу.
   – Так ты согласна? – в голосе сыщика слышалось недоверчивое торжество. – Приятно, что умение трезво мыслить не покинуло тебя.
   – Погоди, брат, я ещё не договорила. Да, я подчинюсь этому приказу. Но к семье возвращаться не собираюсь. – И, не обращая внимания на оторопевшего Алана, ведьма обратилась к Гансу: – Когда ты уезжаешь?
   – Сегодня или завтра, как получится, – растеряно ответил музыкант.
   – Сестра, я…
   – Хорошо. А куда направляешься?
   – В Выславец, на родину.
   – Это где-то на севере?
   – На северо-западе.
   – Ойла, послушай…
   – Годится. Ты не будешь возражать, если я отправлюсь с тобой?
   Мужчины умолкли, в одинаковом изумлении уставившись на хозяйку дома. А та равнодушно ковырнула ножом крышку второй банки.
   – Я… я…
   – Ты никуда не поедешь! – всё-таки взорвался Алан. Обогнув стол, он навис над сестрой, и голос его напоминал рык разъярённого зверя. – С ума сошла?!
   Ведьма проигнорировала эту вспышку гнева. Совладав с банкой, амулетчица с нескрываемым наслаждением поедала её содержимое. После четвёртой ложки она вновь посмотрела на своего гостя:
   – Так что?
   – Я не знаю, – осторожно начал флейтист. И покосился на взбешённого колдуна. – Это далеко: пешком – месяц, не меньше. К тому же зима кончается, а весной идти трудно. Не думаю, что тебе стоит сейчас уходить из…
   – Позволь я буду судить об этом сама, – мягко прервала его девушка. – А ты просто ответь: возьмёшь меня с собой или нет.
   Поняв, что Ойлу ему не переспорить, Алан сосредоточил своё внимание на бродяге. Метнувшись к музыканту, маг схватил его за шиворот и вздёрнул в воздух:
   – Я запрещаю! Даже не…
   – Хватит.
   Ведьма не повышала голос. Но нечто в том, как был произнесён этот приказ, заставило старшего Мажека опустить музыканта и отступиться. В этот миг колдун уже не казался столь грозным. Более того, Ганс отметил, что они с сыщиком чем-то похожи. Возрастом ли, одинаковым сложением или тем, насколько внимательно прислушивались к словам сидящей напротив них невысокой девушки – подробности не имели значения.
   – Ты успокоился? Хорошо. А теперь сядь и объясни мне, почему ты так злишься.
   – Я не злюсь, Ойла. – Колдун покорно занял предложенный стул. – Я волнуюсь за тебя.
   – Почему?
   – Потому что…
   Он не ответил. А когда ведьма попыталась взглянуть брату в глаза, то отвёл их и уставился в пол.
   – Всё с тобой ясно, братишка. – Хозяйка не злилась, нет. Но сейчас её спокойный ровный тон звучал настолько искусственно, что Ганс поёжился и поспешил обхватить ещё горячую чашку обеими руками. – И со всеми вами тоже. Думаете, раз я слепая, то без вашей опеки не проживу? Что я семейная обуза, которую безопаснее держать под рукой, нежели отпустить в свободное плавание? Не надо будет оправдываться перед своей совестью, если что случится. Ведь не случится же, Алан? Ты за этим проследишь?
   – Ойла, ты не…
   – Дай мне договорить!.. Постарайся понять и объяснить отцу, что я уже взрослая. Потому в Чишле и не останусь. Что я буду здесь делать, Алан? Уже сейчас мне едва удаётся зарабатывать себе на жизнь. Ещё пару лет, и я приползу к отцу, умоляя взять меня обратно. Он, конечно же, не откажет, найдёт кров и деньги, какую-нибудь бессмысленную работу, выдаст замуж. К тридцати я стану скверной женой и плохой матерью, а ещё лет через сорок-пятьдесят лет помру в своей кровати, не оставив за собой ровным счётом ничего! И до конца жизни меня будут опекать как больную.
   Девушка на мгновение умолкла, переводя дыхание. Ошеломлённые её монологом, мужчины молчали и прятали глаза, стараясь не встречаться с серой пустотой взгляда хозяйки.
   – Алан, я не хочу такой жизни. Я так не смогу.
   – Лучше такая чем никакой, – неуверенно возразил маг.
   – Не лучше. Миллионы людей не знают вообще никакой магии; почему должна пропасть именно я? А если и так, то я хотя бы сделаю всё возможное, дабы прожить свою жизнь. Прожить, Алан, а не просуществовать. Есть же разница.
   Ойла не стала дожидаться решения брата. Отставив в сторону пустую чашку, она закрыла банки, собрала на тарелку крошки от пирога и поднялась.
   – Ганс, помоги мне собраться. Утром мы уходим.
   Когда ведьма в сопровождении флейтиста покинула кухню, её брат остался за столом. Черенком ложки он выводил на столешнице замысловатые узоры, и глаза мужчины были полны печальной задумчивости.
   – Ты не права, сестрёнка…

   Знаете, сейчас не в моде открытые финалы. Читатель любит конкретику: что, когда, в каком порядке. Раздать всем по заслугам, наградить достойных, обличить виноватых, позволить добру победить зло или наоборот… Но не сегодня. Не сейчас.
   Разрешите автору не сочинять того, что будет завтра. Какая вам разница: доедет ли Ойла до родины её нового друга, станет ли Ганс известным музыкантом, простит ли Алан сестру или каждый из них вскоре решит что ошибался? В общем и целом, это не имеет никакого значения, ведь первый шаг уже сделан.
   А по мелочам скажу только одно: когда колдунья и бродяга покидали город, над волшебной страной Чишлой светило солнце.

@темы: Сказки и истории

---

Контрапункт

остояние поганое чуть более чем полностью. То ли день дурной, то ли я таки довела себя до мифической ручки.
Нет, серьёзно. Сегодня впервые призналась вслух, что не хочу возвращаться в этот ... институт и тратить ещё три года на изучение предметов, которые мне а) не даются и б) не интересны. И почему я так сильна исключительно задним умом? Что мешало мне понять это четыре-три-год тому назад и спокойно поступить в другой институт?
А, что я вру, знаю я всё. Нел же по жизни - "правильная": учёба-медаль-поступление на бюджет в более-менее престижный вуз. Такие обучение на середине не бросают, тем паче с примером брата перед глазами, который трижды меня институты и сейчас учится на платном. Я же по жизни - крыса Чучундра, которой страшно выйти на середину комнату. И большой специалист по созданию самой себе проблем на голом месте.
Что делать дальше - не знаю. Вообще. Хочу забиться в дальний угол и не высовываться, но так же нельзя.
Да, Нел... С такими тараканами лечиться надо. И очень серьёзно.

Да, всем "сочувствующим". Я ко всем этим типированиям (в том числе и соционике) серьёзно относиться не могу, поскольку не знаю, что с ними делать, но этот текст похож на правду (хотя и перегибает). Особенно второй, пятый и десятый пункты, я на них по жизни с размаху налетаю. На-до-е-ло:

13.11.2006 в 10:07

Пишет  Queenie:

Итак, как вывести Еся из депрессивного состояния подручными методами:
Пункты через И/ИЛИ
1. Как следует накормить. Есь в состоянии меланхолии/волнения/напряжения забывает о самом факте того, что можно и нужно питаться, и желает впасть в состояние анабиоза, однако нервного.
2. Как можно больше конкретики и заземленности. Разговоры о светлом будущем бесполезны, упоминания, что трудности закаляют, тем более. Есь считает себя человеком слабым и не понимает, каким образом весь этот героизм применим к нему лично. Наоборот начинается сравнение с «более успешными» и «волевыми» людьми, загоняющее в еще большую тоску.
3. Вместо светлого будущего стоит занять Еся светлым настоящим. Предложить заняться вместе какой-то интересной работой по БЛ типа разгадывания кроссвордов, устроить бой на подушках (ЧС), взять Еся под мышку и сейчас же пойти на пруд кататься на лодках, стрелять в тир и т. п. Не давать ему саму возможность впасть в размышления, ибо в таком состоянии Есь ничего хорошего не надумает.
4. Убрать из дома все колюще-режущее и стреляющее, временно поломать шпингалеты на окнах. Так, на всякий случай.
5. Хвалить Еся во всех начинаниях. Причем не просто говорить, какой он хороший, а с инструкциями, как это можно развить и применить. Планов у Есей много, а вот до реализации дело часто не доходит – что ввергает в меланхолию – как раз-таки потому, что им не хватает собственной пробивной силы и четких указаний, что с чего и как начать, чтоб сделать желаемое явью. Да, с Есями надо нянчиться – очень хорошо это воспринимают, а в состоянии бодрости и оптимизма отплатят сторицей.
6. Начать рассказ о себе. На волне эмпатии Есь может на какое-то время забыть о своих бедах.
7. Смешить Еся всеми возможными способами. В том числе комически рыдая, утрировав его тревоги и представив их, как легко преодолимые пустяки. Его ли усилиями или совместными.
8. Обнять, крепко прижав к себе. Повторять как можно чаще.
9. Быть той стеной, на которую Есь может опереться – просто его слушать. Слезы терпеть. Есь должен знать, что в случае чего ему помогут и не бросят
10. Если оставить Еся одного на несколько дней обдумывать свои переживания, то он конечно справится и подтянется, но сильно разуверится в вас, а в тяжелых случаях в людях вообще.

@темы: Нелюдские будни, Гхыр!

---

На полях

есь день копаюсь в интернете: своим творчеством заниматься уже не могу (сорок вордовских листов за полторы недели - это не шутка, голова вскипает), так что изучаю чужое.
Вообще, чем старше становлюсь, тем отчётливее понимаю, что с выбором института я промазала прямо таки феноменально. Надо было не в технари подаваться, а в филологи или литературоведы, к этому душа лежит больше. Я люблю Слово, мне интересно искать и систематизировать информацию, докапываться до сути... А физик из меня всё равно не получится, поскольку в области точных наук я полный ноль. Но не бросать же на третьем курсе и не поступать заново, тем паче, что всё равно не возьмут - не сдам я этот ЕГЭ по русскому. Да и куда с таким образованием податься? Сейчас-то с техническим не пристроишься, если ты только не отлично разбираешься в предмете.
Ладно, заткнусь. Не об этом собиралась говорить, а о поэзии. Впрочем, настроение себе уже сбила, так что... А, ладно, пусть здесь будет - в качестве напоминания о так и не рассказанной теме:

БАЛЛАДА ПЕСНИ ПОД ВИСЕЛИЦЕЙ

Его три раза вешали,
Три раза отпускали,
Да ну поэта к лешему! –
До дырок затаскали.
О бабах, что ли, брешет он?
Так это ж вор в законе!
Ходили слухи грешные
О Франсуа Вийоне.

Сто раз бывал под пыткою
По делу и без дела,
За душу слишком прыткую
Ответ держало тело.
Гуляй, эпоха, веселись,
Рви с языка слова!
В тени высоких виселиц
Шатался Франсуа.

Поэту кушать хочется,
Поэту выпить хочется,
Поэты так же корчатся
От боли, как и прочие,
А как поэтов вешают
Под колокольный звон!
К чему потомков вмешивать?
Не правда ли, Вийон?!

Года средневековые,
Простые да хорошие,
Слова цепями скованы,
Слова в застенок брошенны,
Была у инквизиции
Святейших подлецов
Почтенная традиция –
Плевать словам в лицо.

Наш век давно не каменный,
Труднее понимать его,
Одни Вийоны в камерах,
Другие – в хрестоматии.
К чему перемывать белье
Всемирного сортира?
Да ну ко всем чертям ее!
Изыди, сгинь, сатира!

Поэту кушать хочется,
Поэту выпить хочется,
А дуракам хохочется,
А головы морочатся,
Гуляй, эпоха, веселись,
Рви с языка слова!
Пока поют у виселиц,
Считай, что ты жива!

О. Ладыженский

Просмотрела свой сборник... м-да, начинаю мечтать о новом - издан-то прекрасно, но перевод мне не нравится, слишком уж топорный по сравнению с тем, что водится в сети. Начинаю облизываться на эту книгу - где бы её ещё достать?

@музыка: "Я знаю всё, но только не себя"

@настроение: не ахти.

@темы: Чужие строки, Нелюдские будни, Фанатствующее, Гхыр!

---

Кино

ообще говоря, Нел - существо не киношное. Смотрю мало, по кинотеатрам хожу редко; даже в установке "Аватаром" мирового рекорда по сборам не поучаствовала и вряд ли соберусь. Иногда, сугубо под настроение, скачиваю себе фильм-другой.
Вот сейчас руки дошли до распиаренных в своё врем время "Хранителей". И таки да, в который раз убеждаюсь - если вокруг слишком активно фильм хвалят, то он почти наверняка окажется "не про меня".
Удивило другое. Я как раз пару дней назад размышляла, что потоки грязи, льющиеся с экранов кинотеатров/страниц книг - самый простой, а потому не самый уважаемый (мной, мной, на большее не претендую) способ добиться реализма происходящего. Это так легко: сказать, что весь мир, извиняюсь, - д...мо и люди в нём не лучше. И почему-то большинство вдруг начинает прыгать вокруг автора, соглашаясь "Да-да, так оно и есть на самом деле, какое точное замечание!". Лично мне с этого просто-напросто противно. Да, жизнь вокруг не идеальна, но... если кому-то хочется считать, что он живёт в клоаке, или творить об этом - пускай. А я предпочту более разностороннюю точку зрения.
Так что рада, что в своё время не пошла на "Хранителей", наглядно этот принцип демонстрирующих, в кино. Две трети фильма просидеть с одной-единственной мыслью "Ну и к чему всё это?", чтобы в конце получить пусть не самый стандартный, но всё же комикс? Ну не знаю, не знаю... Единственное, что приглянулось по-настоящему, так это саундтрек - подобран просто отлично, восхитилась. Всё остальное - мимо меня. За что МИРФ назвал "Хранителей" самым стильным проектом года тоже не поняла, ничего этакого не увидела. Не сомневаюсь, что дело, конечно же, во мне, но... Пойду сотру киношку с харда.
Даже тоже просмотренный сегодня свеженький "Дориан Грей" понравился больше, хотя от Уайльда там почти ничего и не осталось, первая половина фильма грешит излишней динамичностью, в то время как вторая - затянутостью, а вместо моего любимого персонажа получилась какая-то непонятная тень. Зато Бэзил милый и вызывает сочувствие как творец после некоторых совместных с Дорианом эпизодов последнего хотелось пристукнуть чем-нибудь тяжёлым; желательно - насмерть.
Вот такие вот киношества в параллель с сочинением собственных историй. Вот сижу и гадаю - мне эту сказочку придётся в шесть постов выкладывать или таки пятью ограничусь? Графома-а-ан.

Эм... Взялась наконец за купленный давным-давно томик Вийона. Такой тёплый-тёплый восторг, надо будет про это написать.

@музыка: пусто.

@настроение: пусто.

@темы: Из паутины, Кино

---

Театр

ходили в театр на квартетовских "Кроликов". Хорошо-то как... То есть, по голове, конечно, дало, но когда смотришь второй раз (пару месяцев назад смотрела видеоверсию) успеваешь обращать внимание не только на сюжет, но и на проскальзывающий за нервными шутками подтекст. История-то, на самом деле, страшная... нет, не так - жуткая. Жутковатая. И очень недобрая по отношению к героям, среди которых (да, Ил, тут я полностью с тобой соглашусь) нет-нет, да и встретишь кого-то из знакомых. Трагифарс об обычных людях - по другому этот спектакль я назвать не могу.
Актёрская игра ожидаемо-прекрасна, особенно если обращать внимание на какие-то мелкие вещи вроде "случайных" жестов и интонаций. Вот не видно, что люди играют, зато видно их испуг, непонимание, истеричную весёлость... живые, пусть и чуть утрированные образы. Этим не-героям, дрожащим от страха, огрызающимся, матерящимся, думающим о смерти, сновидящим кроликов - веришь. Я, по крайней мере, верила, хотя и знала, чем всё кончится.
Разбирать по косточкам спектакль не тянет, да и не умею я этого делать. Но как же он эмоционально встряхивает! Вроде бы и смеёшься до последнего момента, однако... авторы взялись за тему, о которой без смеха говорить просто неправильно - ибо есть шанс окончательно рехнуться. К тому же я безмерно уважаю творцов, способных отвесить зрителю/читателю/иному потребителю творчества грамотный удар под дых.
У "Квартета И" это получилось просто прекрасно.

Придя домой и добравшись до компьютера, нашла в свой аудиотеке "Триллер" "Агаты Кристи" - группа писала музыку к спектаклю, а потом этот материал вошёл в очередной альбом. Тексты порой откровенно шокирующие (ну да и в спектакле немало лексики, которую принято называть ненормативной), но как же хорошо впечатления от них пересекаются от полученных в театре. Не один и тот же настрой, но в чём-то родственный.
Кстати, именно через музыку я когда-то на этот спектакль и вышла. Всё-таки забавно, что почти у всех моих увлечений находятся какие-то маленькие, но удивительные пересечения.

@музыка: "...сначала весело - потом повесишься..." Кстати, именно этот клип "Агаты" крутят на мониторах в конце спектакля. В нём и "снимались" персонажи.

@настроение: вдохновлённое.

@темы: Лирическое настроение, Фанатствующее, Абсолютное счастье, Пошути со мною, небо!

---

Порыкиваю

амая неприятная работа на свете - это миротворец. Пытаться утихомирить человека, который этого не желает, всё равно что стоять перед вулканом с бумажным зонтиком в руках: и Помпеи не спасёшь, и сам огребёшь по первое число. Вот честное слово, люди-нелюди, я всегда хотела жить долго, но если к старости стану такой же - пристрелите, что б... нет, не "не мучилась", а не мучила других. Реально жалко близких.
Вот, сижу тут как сторожевой пёс, прислушиваюсь не поднимется ли ор. Потому что если поднимется - надо бежать и успокаивать. И огребать. И успокаивать вновь, пока не затихнут. И так - по несколько раз в сутки.
О-мер-зи-тель-но. И достало.

На такой нерадостной нотке сворачиваю пятиминутку гнева и запоздало приветствую нового читателя. Леди  Ярьк, добро пожаловать. Какими путями в сей скромной обители?

Всё, к Демиургам всю это нервотрёпку, пойду дневную норму дописывать. Что-то мне последнюю неделю хорошо работается, добавила почти два авторских к четвёртой "трактирной" сказочке; возможно даже добью её в этот заход. А что, текст получается объёмный, больше всех предыдущих частей вместе взятых. Траканистый правда (но это так и должно быть, хотя авторы персонажей побьют меня погаными вениками и будут правы) и злостёбный (не ожидалось, но получилось припечатать сразу несколько расхожих штампов, а я от таких вещей не отказываюсь). Впрочем, ладно, допишу-почищу, тогда и хвалиться буду. А сейчас бессмысленно.

Голова гудит как... а не знаю "как". Просто гудит. На выходные запланирован квест с переустановкой Винды на ноуте. Опять весь день на это убивать.

@музыка: "Зимовье зверей" - "Опоздавший"

@настроение: злобездарное

@темы: Читателям, Нелюдские будни, Перо, тетрадь, пегас..., Гхыр!

---

Вспомнилось

юбимый анекдот детства:

"К сантехнику приходит практикант. Тут авария. Вызывают на выезд. Приезжают. Канализационный люк. Из него течет дерьмо. Сантехник подходит к люку и ныряет.
Через минуту выныривает, кричит:
- Ключ на 19.
Снова ныряет. Через полминуты выныривает:
- Прокладку No.6.
Опять ныряет. Выныривает:
- Ключ на 26.
Ныряет. Через минуту выныривает. Выходит, отряхивается и закуривает. Сел, отдышался и говорит практиканту:
- Вот так!.. Учись, сынок! А то так и будешь всю жизнь ключи подавать..."

Вот Нел по жизни - тот самый практикант. Специалист по подаче ключей. Мне вообще-то нравится, но как же замучила эта игра в сантехников. Третий раз за зиму трубы чиним. На-до-е-ло. Нет, Нел, конечно, талантливая и кое-что в работе руками понимает, но... Головы-то в нужном месте у меня как не было, так и нет - в итоге вновь ошпарила все лапы. Поймаю того умника, который таким кипятком по трубам шпарит - сделаю с ним что-нибудь нецензурное. Равно как и с тем, кто придумал пластиковые краны крепить железными винтами; они же, гады этакие, греются. По моим ощущениям и вовсе раскаляются.
М-да, столько, сколько сегодня, я матом вслух за последние пару лет не ругалась. И мне совсем-совсем за это не стыдно.

@музыка: собственное бурчание.

@настроение: ой-ё!

@темы: Нелюдские будни

---

Мысль вечера

разговору о ловле собственных тараканов, да-а-а... Поймалась на ощущении, что если немедленно не отвешу себе крепчайший пендель, то ближайшие пару дней будут посвящены художественному нытью на излюбленную тему "А мне никто не пи-и-ише-е-ет!.." (я здесь эту баечку не рассказывала, нет? Не помню).
А не хочется. К чёрту всю эту рефлексию, нужно держать морду кирпичом и хвост трубой, иначе отвалится. Музыку погромче, ухмылку пошире - и плевать, что последние дни как-то совсем не кошерно.
Переживёшь, девочка. "И это пройдёт", особенно если постараться.

М-да... Думающая Нел - зверь страшный и неприятный.

@музыка: "...вырос - и вот от ворот поворот..."

@настроение: а Демиург его знает...

@темы: Нелюдские будни, Пошути со мною, небо!

---

Сказка-5

     м, уважаемые читатели, а можно я сегодня обойдусь без традиционного вступительного слова? Не в состоянии настроении, а портить сказочку бурчанием не хочется.
     Этим обещанным кроссовером надеюсь что закрываю второй цикл штрихов и возвращаюсь к более объёмным и серьёзным работам. Планов куча и работа по их реализации предстоит немаленькая.
     P.S. Кое с кого шибко причитается за эту историю. Ой как ши-и-ибко. Бедный мой мозг.

Штрихи к портретам 2.0
Штрих пятый, гипотетический:
Встречи
(кроссовер с трактирным циклом)

     – Итак, приятель, – незнакомец неприятно растягивал слова, словно бы желая высказать этим лёгкое презрение, – о чём же ты хотел со мной поговорить?
     Улин нахмурился. Возможно фраза «Выйдем на пару слов», обращённая к этому долговязому красавцу, и была не самым разумным поступком в жизни гитариста, но уж очень у него чесались руки проучить нахала. С другой стороны, при свете дня возник резонный вопрос: кто ещё кого проучит – поскольку чужеземец отличался не только наглостью, но и хорошей боевой подготовкой, чувствовавшейся в каждом движении. И уж совсем не надо было быть специалистом, чтобы заметить любовь путника к оружию: крупнокалиберный револьвер и нож, больше напоминавший старинный кинжал, носились в открытую. Вдобавок музыкант был готов поспорить, что и в трости, на которую лениво опирался высокий блондин, запрятана пара футов крепкой острой стали.
     Высказывать такому все свои претензии «в лоб» было бы не слишком… умно.
     – «О ком», – поправил долговязого гитарист. – О девочке, к которой ты слишком усердно клеишься.
     Тёмно-серые глаза чужеземца опасно сощурились.
     – А тебе-то до этого какое дело, дружище? Место занято.
     – Давно и не тобой… «дружище».
     – И меня это должно волновать?
     Наверняка со стороны их «обмен любезностями» выглядел забавно, вот только Улину было не до смеха. Музыкант отлично понимал, что ему нечего противопоставить незнакомцу, однако отступиться тоже не мог. Дело было даже не в гордости – Дихтер никогда не считал постыдным избегать заведомо проигрышных ситуаций. Но затравленный взгляд Миф, пытающейся одновременно избавиться от настырного внимания заезжего красавца и не устраивать из этого скандал, будил в гитаристе тщательно запрятанные отцовские инстинкты.
     – Слушай, я не хочу с тобой драться. – Аргумент особой вескостью не отличался, Улин понял это по иронично вздёрнутой брови чужестранца. – Разойдёмся миром: здесь полно девушек, которые только обрадуются твоей компании. Оставь Шин в покое.
     – И что ты сделаешь, если я не соглашусь с этим предложением?
     Нащупав сквозь прореху в кармане нож, музыкант криво усмехнулся:
     – Дырку у тебя в кишках.
     Пару мгновений незнакомец мерил своего собеседника удивлённым взглядом. «Если он хоть что-нибудь вякнет о моём росте, я…», – успел подумать Дихтер, но его размышления были прерваны странной реакцией долговязого. Он смеялся: открыто, заливаясь хохотом, будто бы в жизни не слышал ничего смешнее. А когда успокоился, то в лоб невысокому гитаристу упёрлось дуло револьвера.
     – Попробуй, парень.
     – Уже.
     Чужеземец даже не шелохнулся, однако ухмылка сползла с его лица, стоило лезвию верной «бабочки» Улина пропороть толстую кожу куртки. В тёмно-серых глазах отразилось удивлённое уважение.
     – Неплохо, неплохо… Мне даже интересно: какая девочка достойна того, что бы её так оберегали.
     – Оставь. Шин. В покое.
     – Зачем же так серьёзно, друг мой? – Долговязый блондин нарочито медленно убрал свой пистолет и, не обращая внимания на холодок ножа, склонился к своему противнику. – Где ты забыл своё чувство юмора?
     Дихтер ответил, особо не стесняясь в выражениях. Он понимал, что у него уже сдают нервы: невозможность тягаться на равных с этим красавчиком заставляла сдержанного гитариста вспомнить о навыках бурного прошлого. Виртуозное владение ненормативной лексикой было одним из них.
     – Потрясающе! – Выслушав этот многоступенчатый пассаж, чужеземец вновь расхохотался. – А ты неплох, приятель, совсем неплох. Убери свою ковырялку – и я скажу, что ты мне по душе.
     Нет, Улин определённо не успевал за сменой настроений этого чудака, но и не ухватиться за возможность решить дело миром тоже не мог. Уж слишком различались «весовые категории» соперников: как в плане вооружения и физических параметров, так и в подготовке. Странный гость был переполнен весёлой агрессией готового к драке хищника – не такая уж и редкость на Юге, но конкретно этот экземпляр отличался какой-то особенной внутренней силой.
     И, да, он тоже нравился гитаристу.
     – Допустим… – С тихим стуком сошлись половинки рукояти «бабочки», пряча в себя короткое тонкое лезвие. – И что дальше?
     – Дальше следует выпить за знакомство. Мы же не будем нарушать традиции, так?
     Весь вид музыканта говорил о том, что он относится к этой затее более чем скептически. Нравился, конечно же, но не настолько!
     – Я угощаю, – продолжал настаивать долговязый, однако и это безотказное средство не сработало. – Ладно, приятель, не будь таким ревнивым. Клянусь, что не трону твою подружку до тех пор, пока она сама этого не захочет! Сойдёт?
     – Сойдёт, – неохотно согласился Дихтер. Его смутила выбранная чужеземцем формулировка, но это было лучше, чем ничего. Гораздо лучше.
     – Вот и славно. Кстати, дружище, как тебя звать-то? Не люблю надираться с незнакомцами…

     В ярко освещённом зале кабака было душно и шумно, но Улину это местечко нравилось. Постоянная публика, отличное содержимое бара и неплохие гонорары за выступления – что ещё нужно бродячему музыканту? Чужестранцы же вроде его нового знакомого встречались здесь редко и сразу привлекали настороженное внимание завсегдатаев.
     Вот и сейчас, заметив, что большинство клиентов нет-нет да и поглядывают куда-то вглубь зала, гитарист присоединился к всеобщему любопытству.
     – Какого… – начал было Дихтер, но его оборвал донёсшийся из-за плеча смешок.
     Ухмыляющийся Тед смотрел туда же, куда и все остальные, но явно находил в увиденном нечто забавное. У Улина наоборот возникло странное ощущение, что его разыгрывают. Больно много общего с Теодором было у парня, с которым сейчас так мило беседовала Миф: высокий, хорошо вооружённый, не понаслышке знакомый с воинским ремеслом… Разве что выглядел он моложе и добродушней, чему способствовали каштановые кудри до плеч и мягкий взгляд тёмно-карих глаз.
     А ещё Шинара абсолютно не возражала против такой компании. Более того, музыкант был готов поклясться, что она в открытую флиртует со своим собеседником, и он отвечает ей взаимностью! Осознание подобного факта заставило гитариста пару раз тряхнуть головой: такого он уж точно не ожидал.
     – Боюсь, приятель, мы тут оба в пролёте, – долговязый вновь усмехнулся и подтолкнул Дихтера к стойке. – Давай-давай, идём. Этому парню мы не конкуренты.
     – Ты его знаешь?
     – Мой друг. Да не волнуйся ты так, он мальчик честный и твою подружку не обидит. Только сам не вмешивайся, хорошо?
     – Это ещё почему? – вскинулся всё ещё ошарашенный Улин.
     – Слушай, – приложив кое-какие усилия, Теодор впихнул в руку музыканта полный стакан, – я готов вправить мозги каждому, кто рискнёт назвать меня трусом, но признаюсь тебе откровенно: с этим парнем даже мне лучше не сталкиваться.
     – Он настолько опасен?
     – Хуже: он настолько хорош. Ты мне веришь?
     Гитарист ещё раз внимательно оглядел человека, о котором они спорили, затем перевёл взгляд на довольную жизнью подругу. А почему бы, собственно говоря, и нет? Непривычно, конечно же, но если Миф нравится…
     – Верю, – наконец ответил Дихтер, залпом осушая половину стакана. И, не удержавшись, сердито проворчал: – Откуда только вы оба свалились на мою голову?
     – Поверь, дружище, тебе этого лучше не знать.

     Часом позже Теодор попрощался со своим новым приятелем, вернувшимся на импровизированную сцену в углу кабака. Они разошлись весьма довольные друг другом, хотя из глаз невысокого блондина до последнего момента не исчезала настороженность. И это тоже импонировало заезжему гостю, не привыкшему доверять первому встречному. Но этот парень… Тед даже жалел, что они не встретились раньше, лет этак двадцать тому назад: из них получились бы отличные напарники.
     Впрочем, тот, кто сейчас занимал это место, нравился путешественнику ничуть не меньше. Кристофер был буквально создан для прикрытия чужой спины. Если бы ещё не его добродетельная праведность, выходящая за все рамки разумного! Хотя…
     Повернувшись лицом к залу, Теодор облокотился на стойку и принялся разглядывать своего друга сквозь упавшие на лицо пряди. И кто сказал, что пороки неискоренимы? Крис избавлялся от своих слабостей с угрожающей скоростью, буквально на глазах. И делал это пусть не профессионально, но с несомненным изяществом.
     – Скоро он составит мне конкуренцию не только на поле боя, – вполголоса произнёс развеселившийся блондин. – Будет занятно посмотреть.
     И рассказать. Человек знал несколько существ в Городе, которые с удовольствием послушают историю о похождениях молодого вампира. А уж на подробности Тео не поскупится, это да.
     Он-то добродетелями не обладал с самого рождения.

@темы: "Ворон", Сказки и истории, "Город"

---

Эм...

возьмите меня в фольклорные элементы, ладно?
Я вот тут подумала: коли меня угораздило родиться в самый чудаковатый праздник (Старый Новый год... звучит-то как!), то надо податься в мифические личности. Ну есть там Дед Мороз, Снегурочка... А будет Нелюдь - божество, отвечающее за уборку пластмассовых ёлок на балкон.
Лично я сегодня это уже сделала. И готова других промотивировать. Хотите?

@музыка: хэппи бёздей то ми

@темы: Нелюдские будни, Праздники, Чудесатости