Я не волшебник, я - сказочник.
Оглавление:
Часть первая: (1/2), (2/2)
Часть вторая: (1/5), (2/5), (3/5), (4/5), (5/5).
Эпилог: (1/1)
Ссылки на скачивание полного текста:
Формат .doc, Формат .pdf, Формат .txt
Саша мягко коснулась напряжённого плеча.
— Я помогу тебе. Что я должна делать?
Лев медленно поднял голову. Саша ожидала, что на его лице будет написано недоверие; возможно, радость. Взамен там отчётливо читалась вина, впрочем, через пару секунд сменившаяся хмурой решительностью. Неловко поджав когти, Лев накрыл Сашину ладонь своей и с чувством произнес:
— Спасибо! Это очень смело с твоей стороны.
— Как я поняла, раньше ещё никто не отказывался. — Смущённо отведя глаза, Саша дёрнула плечом.
— Раньше Холмы не успевали найти нашего проводника до игры.
Саша поёжилась и рвано вздохнула, и тут же рука Льва сжалась чуть крепче. Его шершавые и тёплые ладони напоминали лапы огромной кошки.
— Я защищу тебя, — успокаивающе заверил он. — Любой ценой.
В словах Льва звенела всё та же искренность, в которую Саше очень хотелось поверить. И всё же полностью избавиться от беспокойства ей не удалось.
— Мы идём вдвоём?
— Вдвоём, таковы правила. Мы не станем специально ввязываться в драки. К тому же, большая часть маршрута идёт через метро — во время игры это нейтральная территория, там нас не тронут. — Лев с полминуты помолчал, рассеяно поглаживая Сашину ладонь, затем хмуро продолжил: — Мне не нравится, что Холмы нашли тебя даже раньше, чем их первопроходец проложил маршрут. Боюсь, они снова попытаются напасть. Ночью я посторожу твой дом.
— На улице?
— Да. Не стоит подпускать их к тебе слишком близко.
Саша кивнула, хотя ей и не хотелось оставаться в квартире одной.
Лев не торопился уходить. Собрав грязные тарелки, он принялся хозяйничать у раковины, одновременно планируя следующий день:
— Отправимся мы около одиннадцати вечера. За утро нам надо узнать, где первопроходец закончил маршрут. — По локти в пене от посудомоечного средства, с полотенцем через плечо — Лев выглядел кем угодно, только не стратегом перед битвой. — Это и есть работа проводника. Я смогу немного помочь тебе с твоим талантом, но завтра придётся повозиться.
Слова Льва зародили в Саше неуверенность: вдруг у неё не получится найти «точку входа»? Вдруг у их путешествия не будет «пункта А», не то, что пятичасового марш-броска через весь город? Вдруг…
Лев, в очередной раз каким-то шестым чувством уловив Сашино беспокойство, стремительно обернулся:
— Саш, я имел в виду ровно то, что сказал: придётся повозиться. Больше ничего! Умение находить дорогу у тебя в крови, нельзя родиться проводником и не иметь его.
— Логично… — Саша не знала, что ещё сказать, и потому незатейливо добавила: — Хорошо, я тебе верю. Хотя всё происходящее…
— Страшно? Невероятно?
— Не то, чего я ожидала от обычного пятничного вечера. — Смущённо фыркнув, Саша тихо призналась: — Я всё жду, когда прозвонит будильник.
— Думаешь, это сон?
— Ты мало похож на реальность.
— Мне позволительно. Я всё-таки дух.
Хотя лицо Льва оставалось серьёзным, даже чуть печальным, воцарившееся было на кухне напряжение быстро рассеялось. Лев вернулся к мытью посуды, Саша, стянув у него полотенце, принялась вытирать тарелки. Несколько минут она бездумно занимала руки, потом всё же не выдержала, спросила:
— Дух, да? С обратной стороны. Значит, у тебя есть свой памятник или парк…
— Не совсем. Я тоже полукровка: мой отец из Обратного города, мать — с Холмов. Нам своих топонимов не полагается.
— Холмы и Обратный город? — Саша недоверчиво уставилась на отскребающего жир со сковородки Льва. — Разве они не враждуют?
— Мы не хотим уничтожить друг друга, если ты об этом. Просто со временем нам стало тесно в одном городе.
Саша внутренне нахмурилась. После нападения она воспринимала Холмы несомненно злой силой, опасной нечистью из мифов. Считать её просто чем-то «иным» оказалось труднее.
— И много таких полкуровок, как ты?
— Не очень. Меньше, чем таких, как ты. — В последний раз выжав губку, Лев повернулся к Саше. — И Холмы, и Обратный ближе к людям, чем друг к другу. Мы можем жить рядом, но не умеем находить общий язык. Слишком разные у нас цели и методы.
— А твои родители? Как они-то сошлись?
— Отец очень стар. С возрастом ему стало ближе спокойствие Холмов, и он начал проводить там почти всё своё свободное время. Особенно после того, как люди почти забыли о нём.
— И кто он?
— Знаешь Передние Ворота в Коломенском? — Саша кивнула. — Рядом с ними изначально стояли четыре механических льва. Они двигались, рычали и дышали огнём, когда гости подъезжали к воротам. Дух этих львов — мой отец. А моя мать — полудница. Из молодых, которые появились уже после того, как овраги Коломенского отошли Холмам. Потому-то они с отцом и нашли общий язык: он уже устал от традиций Обратного города, её ещё интересовало всё новое.
— Они до сих пор вместе?
— Нет. Разошлись сразу после того, как я родился. — Лев рассеяно махнул рукой, словно бы расставание его родителей было скучнейшей вещью на свете; Саша по себе знала, как глубоко в мозгах сидят подобные защитные реакции, и не стала комментировать. — Но со смешанными парами всегда так. Это нормально.
Вот именно.
Не давая Саше задать следующий вопрос, Лев взглянул на часы и деловито произнёс:
— Мне пора. Тебе, кстати, тоже. Если мы хотим завтра всё успеть, то встать надо будет, как только первопроходец закончит маршрут. Я подниму тебя в шесть.
Обсуждений решение Льва явно не подразумевало. Саша проводила его до дверей и пообещала никому не открывать до самого утра, а так же немедленно звать на помощь, ежели чего случится. Почему-то рутинный обмен номерами мобильных телефонов заставил Сашу нервно хихикнуть. Поцарапанный смартфон Льва с трещиной в уголке экрана никак не вязался с ребёнком механической статуи и древнеславянского духа.
Ушёл Лев опять почему-то босым.
Саша честно думала, что после такого вечера ещё долго не сможет уснуть: ей по меньшей мере требовалось обдумать услышанное. Но попытка разложить информацию по полочкам закончилась тем, что по голове заметался рой разрозненных мыслей. Против собственной воли Саша цеплялась за всякие мелочи: невыговариваемое имя напавшей под аркой нечисти, образ весеннего Коломенского с его недавно укреплёнными оврагами, всё те же злополучные ботинки Льва. Существование неких мистических, а то и откровенно магических изнанок Москвы — вдобавок родины Сашиной матери — оставалось голым фактом. Он напоминал брошенный в ручей булыжник: и до, и после него вода продолжала течь, как и текла.
А ещё Саша никак не могла точно вспомнить момент, когда же именно она поверила Льву.
Саша проснулась посреди ночи, схватившись за истерично колотящееся сердце и задыхаясь. Она не помнила, что ей снилось, хотя кошмар оставил после себя почти реальное ощущение давящей на грудь тяжести. Царящие в комнате вязкая духота и темнота — по настоянию Льва Саша задвинула шторы и закрыла окна, — лишь сильнее размывали границу между сном и явью.
Электронный циферблат часов на прикроватной тумбочке показывал четверть второго. Разодранное плечо, потревоженное резким подъёмом, дало о себе знать вспышкой жгучей боли. Саша слепо нашарила оставленное под рукой обезболивающее, но не нашла воды. Пришлось идти на кухню, непривычно светлую после темноты спальни. Фонарь бил прямо в окно, не спасали даже полуприкрытые жалюзи. Раздвинув парочку лент, Саша нерешительно выглянула на улицу.
Льва она увидела сразу. Он сидел на скамейке перед подъездом, ссутулившись и поджав босые ноги — напоминая спящего. Затем Лев пошевелился, резко вскинул голову и посмотрел прямо в окно. Осознание, что за ней присматривают, успокоило Сашу, чуть ослабило тяжесть в груди. Размеренная тишина ночного двора по-своему убаюкивала: мерцали подъездные фонари на противоположном конце дома, ветер играл ветвями приютившегося у стены палисадника, низкая луна одинокой копейкой висела над самой крышей…
Саша не знала, сколько времени она вот так бездумно таращилась за окно. Только почувствовала, что выкинуло её из транса так же резко, как и раньше из сна, а к бешеному сердцебиению добавился редакторский зуд. Не такой сильный, как накануне под аркой, но Саша всё равно испугалась. Она метнулась в комнату за мобильным, дрожащими руками нашла контакт Льва. Он ответил сразу, Саша даже не успела вернуться к окну.
— Они здесь, — испуганно выпалила она в трубку. — Я… чувствую. Как днём. Они…
— Всё в порядке, — спокойная уверенность в голосе Льва напоминала его физическое присутствие, тёплое и успокаивающее. — Я знаю. Не волнуйся, я с ними разберусь. Тебе ничего не угрожает.
Тяжело выдохнув мимо микрофона, Саша вновь выглянула на улицу. Теперь Лев стоял на самом краю тротуара, всматриваясь в неосвещённую часть двора. С мобильным у уха он походил на припозднившегося пятничного гуляку, в темноте потерявшего своего приятеля.
— Иди спать, Саш, — слова прозвучали не просьбой или приказом, а скорее мягким упрёком. — У нас впереди очень долгий день.
Повесив трубку, Лев не стал оборачиваться и проверять, послушалась ли его Саша. Наоборот, он убрал телефон в карман плаща и решительно двинулся вглубь двора. Несколько минут ничего не происходило, и Саша вновь ощутила подступающую к горлу панику, как вдруг что-то зашевелилось на детской площадке.
Лев (освещения не хватало, но высокая массивная фигура двигалась с уже ставшей знакомой плавностью) тащил кого-то по земле. Несмотря на крошечные размеры этого «кого-то» — Лев управлялся с ним одной рукой — тот всё равно яростно сопротивлялся, пытаясь вырываться. Даже до Сашиного третьего этажа доносились бессвязные гневные вопли; красноречивость интонаций с лихвой компенсировала невнятность слов. Возмущение, ярость, страх… Кем бы ни был их ночной гость, на праведное негодование он не скупился.
Свою добычу Лев приволок к подъезду, под самый фонарный столб. Попав в круг света, пленник утих, перестал дёргаться и ещё сильнее сжался. Саша наконец-то смогла его рассмотреть: клок пушистой тьмы с тонким дымчатым хвостиком и парой ещё более тонких ручек походил на потрёпанную детскую игрушку. Особенно когда Лев намотал хвост себе на кулак и поднял его над головой, поближе к лампе фонаря. Раскачивающееся полусдувшимся воздушным шариком существо тут же широко распахнуло огненно-оранжевые глаза и пасть — словно бы открыло створки ярко полыхавшей печки — и захныкало.
Лев дал ему выплакаться, безо всякого труда удерживая тщедушное тельце высоко над головой. Когда существо, наконец, замолчало и повисло, заломив костлявые руки, Лев пару раз его тряхнул и поднёс ближе к лицу. Саша могла только догадываться, как её новый знакомый заставил своего пленника отвечать, но получив всю необходимую информацию, Лев не стал особо церемониться. Размотав часть хвоста, он раскрутил тельце над головой и зашвырнул его обратно во двор. Судя по тому, что несколько секунд спустя в небо взметнулись три тесно прижатые друг к другу оранжевые искорки, оставаться и рисковать вновь попасть Льву в лапы гость с Холмов не стал.
Сам Лев проводил удравшего соперника долгим, пристальным взглядом. Массивная неподвижная фигура, замершая посреди круга света, выглядела настолько сюрреалистично — чудом оказавшийся в московском дворе гранитный памятник, — что Саша невольно ей залюбовалась. Да так сильно, что внезапно оживший в руке телефон заставил Сашу испуганно подпрыгнуть. Она со второй попытки ответила на звонок, и только после этого Лев вынул трубку из кармана и поднёс к лицу.
— Теперь-то ты пойдёшь спать?
Удивительно, но заботы в вопросе оказалось больше, чем недовольства. Саша виновато потопталась на месте, затем ответила:
— Да. Теперь — да. — Немного помолчав, она неуверенно спросила: — А он точно не вернётся?
— Она. Крикса. И да, она точно не вернётся.
— Кто?
Тяжёлый вздох Льва и послышался через телефонную трубку, и даже был виден сквозь окно.
— Завтра, Саш. Любопытство может потерпеть, а тебе нужен отдых.
— Пожалуйста…
— Крикса, — сдался Лев, — или ночница. Призрак бездетной ведьмы. Обычно охотится на младенцев. К тебе её приставили наблюдателем.
— А кошмары они насылать умеют?
Лев чуть расслабился: прежде напряжённые плечи опустились, голос стал ниже и тише. Медленно качнув головой, он ответил:
— Нет. Тебе приснился кошмар?
— Наверное. Не знаю. — Саша потёрла костяшками лоб, переложила телефон из одной руки в другую. — Я просто так резко проснулась… Кажется, после твоего рассказа я начинаю видеть чертовщину и там, где её нет.
— Всё в порядке, — в который раз за день успокоил её Лев. — Я ещё раз осмотрю двор. Но ты всё равно попытайся заснуть, хорошо? Мне так будет спокойнее.
— Хорошо.
Не отнимая трубки от уха, Саша вернулась в спальню. Сквозь динамик доносились разнообразные уличные шорохи, шелест плотной ткани — признак того, что верный своему слову Лев отправился в дозор. Когда относительная тишина двора сменилась шумом проезжей части, Саша пробормотала неуверенное «Спасибо» и выключила телефон.
Заснула она даже до того, как успела полностью забраться под одеяло.
Больше кошмары Сашу не мучили. Она мирно проспала до самого утра, когда Лев разбудил её аккуратным прикосновением к плечу, чуть повыше бинта. Саша пару раз моргнула, потянулась — радостно отметив, что от боли в руке осталось лишь щекотное покалывание — и дружелюбно улыбнулась Льву.
После чего сообразила, что в квартире его, вообще-то, быть не должно. Дверь на ночь заперли на все замки, ключи лежали у Саши в рюкзаке, а представить себе Льва, в шесть часов утра на глазах у дворников лезущего в окно, оказалось труднее, чем поверить в живущую под Москвой нечисть. Саша на всякий случай повела плечом, убеждаясь, что вес и тепло когтистой ладони ей не привиделись, но Лев явно был здесь. Во плоти.
— Доброе утро. — Убрав руку, он присел на край кровати. Саша отдвинулась к изголовью, подтянула колени к груди и плотнее укуталась в тонкое летнее одеяло. — Как ты себя чувствуешь? Кошмары?
— Никаких. А как ты здесь…
— Это терпит, — мягко перебил её Лев. И улыбнулся: так широко, что в уголках глаз собрались не по возрасту глубокие морщинки. Похлопав по матрасу рядом с Сашиной ногой, он добавил: — Вставай. Я приготовлю тебе завтрак, и мы займёмся делом.
После чего вышел, оставив Сашу недоуменно таращиться на вежливо прикрытую дверь.
Дикий в своей обыденности диалог заставил вновь задуматься о том, насколько реально всё происходящее. Но, если вечером Сашина голова отказывалась переваривать новую информацию, то за ночь мысли улеглись, и пришло внезапное равнодушие. Духи, нечисть, созданные человеческой культурой мистические изнанки… столько всего, что Саша могла только пожать плечами и скучно про себя спросить «Ну и?».
Шок, незатейливо решила она, переодеваясь и расчёсывая спутавшиеся за ночь волосы. А затем подмигнула своему отражению в зеркале — заспанному и мутноглазому — и вышла в коридор.
На кухне аппетитно пахло яичницей и кофе. Причём настоящим, сваренным в джезве (и как только Лев её нашёл… последний раз многострадальную мятую посудину Саша видела года два тому назад), а не растворимым полуфабрикатом. Судя по терпкому аромату, не остался незамеченным и ящик с приправами. Саша, никогда не бывшая любительницей плотных завтраков, жадно сглотнула наполнившую рот слюну.
— Садись. — Не отворачиваясь от плиты, Лев локтём указал на стол, где уже стояли чистая посуда, хлебница под бумажной салфеткой и тарелка с нарезанным кубиками сыром. — У меня всё готово.
Саша послушно уселась, цапнула кусочек сыра и, ощущая себя гостем в собственном доме, принялась наблюдать за тем, как Лев раскладывает их завтрак по тарелкам. Яичницу он разделил поровну, докинув Саше пару ломтиков помидоров со своей половины. Кофе же отдал полностью. Себе Лев приготовил чай, заварив щедрую горсть прямо в чашке.
Завтракая, Саша исподтишка наблюдала за Львом; несмотря на бессонную, беспокойную ночь, усталым он не выглядел. Взъерошенным — да, что для него, несомненно, являлось нормой. А вот отсутствие теней под глазами несколько удивляло. Впрочем, а что Саша знала о физиологии духов? Своим завтраком Лев наслаждался, равно как и ужином накануне вечером — но это вовсе не означало потребность в ежедневном восьмичасовом сне.
Спрашивать было как-то неудобно. К тому же, у окончательно проснувшейся Саши нашлись вопросы и поважнее:
— Ты так и не объяснил, как вернулся в квартиру. Дверь я точно запирала.
Лев лукаво усмехнулся, на мгновение отвлёкшись от попытки подцепить на вилку последний кусок яичницы. В делах, требующих особой аккуратности, длинные когти ему всё же мешали.
— Через обратную сторону. Там немного проще с замками и стенами.
— У моей квартиры есть обратная сторона? — Саша нахмурилась. Несмотря на равнодушное приятие магических изнанок, в их географии и взаиморасположении она так и не разобралась.
— Она есть у всего. Рядом с полукровками и в их жилищах границы между городами истончаются, следовательно, в твоей квартире я могу свободно уходить и возвращаться в Верхний. Хотя сам принадлежу Обратному и Холмам.
— А почему тогда я никогда раньше не попадала на обратную сторону? Случайно там, или…
— Попадала. Просто не замечала этого.
— Но…
— Архитектура обратной стороны мало чем отличается от Верхнего города. Иногда надо знать, куда смотреть, чтобы увидеть разницу. И, коли уж мы заговорили о твоём таланте, — поднявшись из-за стола, Лев деловито потащил грязную посуду в раковину, — думаю, нам пора заняться делом. Маршрут уже проложен, так что можем начинать искать точку входа.
Расчистив стол, Лев вытащил из кармана джинсов плотный целлофановый пакет. Из пакета он достал бумажную карту Москвы: потрёпанную, с многочисленными заплатками, отражающими изменения в городской планировке. Заплатки лезли друг на друга, лишь в самом центре оставляя несколько клочков исходного рисунка. Бумага там пожелтела и обмякла, став мягче хлопковой ткани.
В развёрнутом состоянии карта заняла весь стол, и ещё четверть свесилась с дальнего края. Лев разложил карту так, что ближе всего к Саше оказался её родной Южный округ. Прочерченные от руки цветные линии и кружочки соответствовали веткам и остановкам метро, а одну из них — свежеоткрытую «Алма-Атинскую» — кто-то трижды подчеркнул простым карандашом. Полустёртые следы грифеля виднелись и вокруг «Зябликово», открытого годом ранее.
Заметив Сашин интерес, Лев негромко прокомментировал:
— Поэтому Холмы так быстро тебя и нашли: две близко расположенные станции подряд участвуют в игре. В том году они приметили всех активных проводников Юга и Юго-Востока, теперь пытаются заранее вас остановить.
Саша кивнула, принимая информацию к сведению.
— Хорошо, — разгладив уголок полуоторвавшейся заплатки в самом конце Каширского шоссе, Саша внимательно посмотрела на Льва, — что мне надо делать?
— Определить станцию, где вышел первопроходец. — Он разом собрался: выпрямился и расправил плечи, даже убрал из голоса привычную вкрадчивую мягкость. — Каждый проводник по-своему ощущает правильную дорогу: кто-то видит символы, кто-то ориентируется на запах, кто-то играет в «горячо-холодно». Ты должна найти свой способ.
— Я же вчера тебе говорила: альфа-редакторы реагируют зудом за глазами. — Отсутствие конкретных указаний Саше определённо не понравилось. — Разве это не оно?
— Не совсем. Дар не должен вызывать дискомфорт, он часть тебя. Скорее всего, ты, вместо того, что бы прислушаться к нему, сразу начинаешь реагировать. Отсюда и неприятные ощущения.
— Нас так учили!
— Я понимаю. — Лев придвинулся на полшага и вернулся к прежним дружелюбным интонациям: — Просто вас учили неправильно. Среди жителей Верхнего города нет толковых учителей, а я хотя бы знаю, о чём говорю. Позволь мне помочь тебе.
Саша кивнула, признавая правоту Льва.
— Спасибо. Давай начнём с того, что ты уже умеешь. Сейчас ты что-нибудь ощущаешь?
Саша внимательно посмотрела на карту. Пёстрая мозаика заплаток не цепляла дар, поскольку Саша не была визуальщиком; мелко выписанные же названия с такого расстояния сливались. Ей и раньше попадались вещи, на которые талант альфа-редактора не отзывался сразу — чаще всего филигранно вычитанные авторами тексты, — но на нынешнюю задачу они походили мало. Впрочем, никто не запрещал Саше поступить с картой так же, как и с теми чистенькими текстами: не зарываться в детали, а мысленно отступить на пару шагов и работать с объектом в целом.
Первые несколько минут (возможно даже полчаса — во время работы Саша никогда не могла уследить за временем) ничего не происходило. Карта не отзывалась, сколько бы Саша ни думала о лоскутном ковре заплаток, шелесте изгибов и наползающих друг на друга чернильных пометках. Разрозненные и статичные мысли не желали сцепляться, взамен бестолково бегая по голове. А затем Саша вдруг поймала себя на том, что уже некоторое время потирает лоб и виски. Едва ощутимая реакция не относилась ни к какому конкретному месту на карте, просто за глазами сновали знакомые муравьи.
— Чувствуешь? — в голосе Льва звенело почти что детское предвкушение.
— Немного.
— А теперь забудь об этом. Ищи то, что лежит за первой реакцией. Какое-то новое ощущение, неуместную мысль. Нечто постороннее.
Саша резко выдохнула сквозь сжатые зубы. Сказать «Забудь» и «Ищи» просто, а вот сделать… Поймав редакторский зуд, она не могла думать ни о чём другом, слишком настырно он требовал внимания.
Вопреки совету Льва, Саша не стала игнорировать свой неправильно выдрессированный дар, наоборот, последовала за ним. «Фонила» вся карта целиком, хотя отдельные места отзывались сильнее прочих: опечатки, устаревшие названия, неправильная нумерация домов. Не рискуя лишний раз трогать ветхую бумагу, Саша нарвала клочков салфетки и принялась закрывать ими ошибки. Поначалу они находились легко. Всего за двадцать минут мелкое белое конфетти обильно усыпало карту, а вот дальше дело застопорилось: стоило Саше подумать, что она нашла все ошибки, как зуд за глазами слегка усиливался. И ей снова приходилось выискивать крошечную деталь, зацепившую редакторский дар.
Саша провозилась с картой добрый час, не обращая внимания на уходящего и приходящего Льва. Пару раз из гостиной доносились обрывки телефонных разговоров; хлопала входная дверь. В какой-то момент у Сашиной руки материализовалась чашка свежезаваренного чая, тут же позабытая за очередной найденной ошибкой.
Закончив с привычной работой, Саша начала понимать, о чём говорил Лев: карта ещё «фонила», но где-то совсем на периферии сознания. Не физическим даже ощущением, а скорее низким размеренным гулом. Повинуясь смутному желанию, Саша склонилась над картой и вчиталась в мелкие буквы. Названия станций метро выглядели так, словно кто-то пытался стереть их с ветхой бумаги. Саша мягко коснулась ближайшего, царапнула линию соседнего переулка. Подушечку пальца слегка кольнуло, будто бы между бумажных волокон застряла крошечная песчинка.
Саша повторила эти действия со следующей станцией и ещё с одной за ней. Каждая отозвалась деликатным покалыванием: Замоскворецкая ветка, Серпуховская, Калининская… Саша методично шла по часовой стрелке, за десяток-другой секунд ловя одинаковые отклики. Ничего не менялось. И всё же чувство необъяснимой, абсолютной уверенности заставляло не торопиться и спокойно делать свою работу.
Работа, и даже не сложнее вычитки очередного романа. Просто прежде Саша не пробовала вычитывать тексты, которые уже признали готовыми.
Первый проход результатов не дал, но Саша на него особо и не надеялась. Она ненадолго отошла от стола, выпрямилась и потянулась; уставшие из-за неудобной позы мышцы отозвались тянущей болью. К Сашиному удивлению, время приближалось к полудню.
— Сколько в Москве станций метро? — спросила она, чтобы отвлечься.
— Сто девяносто четыре, — тут же отозвался Лев. — А что?
— Да нет, ничего… просто никогда раньше не задумывалась. Не думала, что их так много.
Лев хмыкнул и вернулся к прежнему своему занятию. Только в этот момент Саша заметила стоящую на подоконнике аптечку. Сам Лев скомканной тряпкой протирал костяшки левой руки; некогда белую ткань теперь покрывали ярко-алые разводы. Помимо сбитых костяшек Саша заметила глубокие царапины на предплечьях и уже покрасневший синяк на скуле.
Саша с трудом сглотнула застрявший в горле ком. За вознёй с картой она полностью забыла об охоте, которую на них объявили Холмы, и о том, что Лев рисковал шкурой на своих патрулях.
— Т-тебе помочь? Прости, я не видела…
— Всё в порядке. — Он улыбнулся, словно бы и не сидел с разбитыми руками и лицом. — Я не хотел отвлекать тебя.
— Лев!
— Саш?
Она добрых полминуты рассматривала припухшие царапины, затем нашла взглядом чуть прищуренные зелёные глаза. Лев искренне не понимал, что так возмутило Сашу. А она не знала, сдержится ли, и потому молча вернулась к карте.
Через несколько минут тишина стала невыносима. Не поднимая головы, Саша спросила:
— Кто тебя так?
— Холмы, — коротко ответил Лев. И ничего не добавил.
Раздражение не мешало. Желание и готовность сорваться по любому поводу обостряли чутьё: Саша кончиками пальцев ощущала малейшие различия в текстуре карты. Плотная матовая фотобумага обозначала станции, принадлежащие Обратному городу; качественная писчая — Верхней Москве; цветной крафт — расположенные на территории Холмов. Подписи различались не меньше, говоря как об истории карты, так и о количестве её владельцев. Большинство свежих, не смазанных ещё правок было сделано одним человеком, почти наверняка Львом.
Но все увиденные мелочи не помогли Саше найти одну-единственную станцию, отличающуюся от остальных: вторая попытка окончилась так же безрезультатно. Что пугало и злило. Мысли о неизбежном поражении царапали, как попавший в ботинок острый камешек, и никак не хотели выбираться из головы.
От предложения Льва прерваться и отдохнуть Саша отмахнулась с мрачной целеустремлённостью человека, решившего любой ценой довести дело до конца.
— Не загоняй себя, — тихая просьба прозвучала из-за Сашиной спины, мягко и настойчиво. — Оно бессмысленно.
— У меня ни черта не получается!
— Я знаю. Это не повод издеваться над собой. Расслабься.
Неохотно Саша последовала совету. Выпрямилась, кончиками пальцев продолжая касаться карты, закрыла глаза, медленно выдохнула. Ладони Льва тяжело и уютно легли на плечи и сжали окаменевшие мышцы. Всей спиной Саша ощущала исходящее от его тела тепло. В жаркий летний день оно мешало, но быстро исчезающая боль стоила незначительного дискомфорта. К тому же, Лев определённо знал, что делает. Чёткость его движений отзывалась внутри странной уверенностью — абсолютно самостоятельным чувством.
Неловко выгнувшись, дабы не помешать Льву и дальше творить свою магию, Саша притянула карту и остановилась тогда, когда между расставленных ладоней оказался очерченный Бульварным кольцом центр. Пойманное чувство правильности усилилось, быстро вытесняя все остальные: и разочарование, и надежду, и азартное предвкушение. Лев замер; его дыхание, щекочущее Саше загривок, наоборот зачастило. Она передвинула правую руку на пару сантиметров — скользнула ей по бумаге, словно поглаживая строптивое животное.
Пять станций попало под Сашину ладонь. Вело же чувство правильности к треугольнику «Тургеневская»-«Чистые пруды»-«Сретенский бульвар». Вокруг него сходились сразу три заплатки, все из разной бумаги. Не так давно открытый «Сретенский» принадлежал Холмам, и Саше вспомнились слова Льва о том, что Обратный город уже несколько лет подряд проигрывал в их игре.
Саша кончиком указательного пальца обвела треугольник станций. Раз, другой… На третий она ногтем прочертила линию между двумя выходами «Тургеневской» и с уверенность, какой не испытывала никогда ранее, с какой даже имени собственного не знала, поняла: «Оно».
— Это точно, Саш? — Подавшись вперёд, Лев положил левую руку на карту. Два оранжевых кружка выходов оказались чётко промеж их ладоней.
— Абсолютно. Вход здесь.
— Хорошо… Хорошо!
Развернув Сашу к себе лицом, Лев крепко её обнял.
Только уткнувшись носом в тёплое жёсткое плечо, Саша поняла, что никаких доказательств у неё нет — одна лишь уверенность. Тут же в голове обосновался целый ворох сомнений: а получится ли в следующий раз, а точны ли предсказания, а не придётся ли вернуться к прежнему способу работы с даром, грубому и неэффективному... Лев, своим невероятным чутьём распознав её страхи, тут же обнял Сашу ещё крепче.
— Не волнуйся, ты справилась.
— А что, если дальше…
— Никаких «если». Смотри.
Чуть отстранившись, Лев подтолкнул Сашу к окну. Там, вместо простого московского двора, через который она каждый день ходила на работу и возвращалась с работы, раскинулся одновременно и знакомый, и незнакомый пейзаж.
Он сохранил ровно ту же планировку: небольшие асфальтовые площадки с лавочками перед каждым подъездом, дорога с припаркованными машинами, за ней сам двор. Треть его занимала детская площадка, ещё четверть — хоккейная коробка, а дальше росли молодые деревца и тянулись узкие цветочные клумбы с оградами из низкорослого кустарника.
Точнее, молодые деревца и низкорослый кустарник росли здесь утром, когда Саша в последний раз выглядывала в окно. Теперь же двор выглядел как образцовый английский парк. Высокие каштаны закрывали противоположное крыло дома до седьмого этажа, столетние дубы бросали тени на разнотравье газонов и полузаросшие плиты дорожек, а на месте хоккейной коробки появился окружённый ивами прудик. Небо было пасмурным, и, несмотря на середину дня, во дворе светили фонари; их подвесные плафоны мерно покачивались на ветру.
Несмотря на идеальный порядок, что-то в печальной атмосфере двора-парка подсказывало, что к нему давно не прикасалась рука человека.
— Что это? — восхищённо и немного испуганно спросила Саша.
— Обратная сторона. Здесь тебе проще пользоваться своим даром. Ты инстинктивно ушла сюда, когда задача стала слишком тяжёлой.
Саша сглотнула, чуть повернулась ко Льву. Он выглядел почти счастливым — как человек, под конец тяжёлого дня вернувшийся домой.
— А здесь живёт кто-нибудь из… духов?
— Во дворе? Нет. — Лев улыбнулся краешком рта: доброжелательно, но невесело. — Спальные районы — территория Верхнего города, жить здесь мы не можем.
— Вам нужны менее людные места?
— Менее людные, более старые, с хорошими культурными традициями: библиотеки, бульвары, театры… не дома.
— А Холмы?
— Тоже нет. — Лев немного помолчал, раздумывая. — Холмы ещё требовательнее к уединению. Им нужны пустыри, чащи. Заброшенная земля. Когда в девяностых стали останавливаться заводы, территория Холмов выросла почти на треть. И численность тоже. А потом люди вернулись, и теперь Холмам тесно. Они готовы драться за любой клочок.
— Ваша игра — она из-за этого появилась?
— Не совсем. Игра гораздо старше, но до двухтысячных станции делились более или менее поровну. За последнюю же дюжину лет мы выигрывали только трижды.
Саша хмуро кивнула. Слова Льва оставили неприятное послевкусие: осознание масштаба ответственности, которую накладывало участие в игре.
— Ты можешь показать мне Холмы?
— Сейчас?
— Да. Мне нужно понять, что они такое. И не посреди маршрута, когда за нами будет гнаться толпа нечисти.
— Хорошо. — Лев притянул Сашу к себе и внимательно посмотрел ей в глаза. — Держись крепче. Переходы с чужой помощью поначалу сбивают с толку.
Рекомендация не сильно помогла Саше справиться с тошнотворным ощущением, будто бы все её внутренности одновременно дёрнуло вниз, как в самолёте при резком снижении. Саша покачнулась, Лев её аккуратно придержал за плечи и тут шепнул прямо в макушку:
— Можешь открыть глаза.
Если московский и обратный дворы сохраняли хоть какое-то подобие схожести, то изнанка с Холмов ничем не напоминала свой первоисточник.
Теперь это был кусок старого, когда-то давным-давно захватившего город леса: разломанные глыбы бетона и асфальта торчали на месте детской площадки, переплетённые разворотившими землю корнями. Если парк обратной стороны достигал средних этажей, то сосны Холмов тянулись до самой крыши. Немногочисленные оставленные во дворе машины проржавели насквозь и служили пристанищем для колоний мха и сизого вьюнка. Высокое, пронзительно-голубое небо без единого облачка завершало картину торжества природы.
Людям в подобном пейзаже места не оставалось, и потому едва заметное движение во дворе тут же привлекло Сашино внимание. То, что она вначале приняла за мшистый булыжник, вдруг пошевелилось, выпрямилось и оказалось невысоким длиннобородым человечком. Мох то ли рос прямо на нём, то ли служил ему своеобразной одеждой.
Несмотря на расстояние, Саша отчётливо ощутила на себе тяжёлый взгляд человечка. Ничего доброго он не обещал.
— Кто это?
— Леший. — Лев низко рыкнул, ощерившись на их наблюдателя. — Следит за нами.
— Логично… ты с ним подрался?
— Саш…
Саша обеими руками обхватила ладонь, что лежала у неё на плече, и поднесла к глазам. Мелкие царапины на сбитых костяшках уже подсохли и начали заживать, кое-где даже виднелись розовые нитки молодой кожи. Кончиками пальцев огладив контур ссадины, покрывающей добрую половину запястья, Саша негромко произнесла:
— Я за тебя переживаю.
В ответ на её признание Лев улыбнулся: покровительственно, как маленькому ребёнку, и чуть смущённо. Свободной рукой он потрепал Сашу по волосам.
— Я тоже, Саш. Я тоже.
В первый раз с того момента, как они покинули Верхний город, Саша внимательно посмотрела на Льва.
Она сразу же заметила почти полное отсутствие когтей: за кончики пальцев теперь высовывались только самые края, будто бы Лев по-кошачьи втянул их. Волосы стали длиннее, до плеч, и гораздо пестрее — настоящая гордая грива, песочно-жёлтая у висков и лба и осенне-рыжая на затылке. Глаза, оставшись светло-зелёными, приобрели свойственную хищникам стеклянную ясность.
Сашино изучение не осталось незамеченным.
— Это нормально, — в голосе Льва не слышалось ни намёка на возражение, — мы все выглядим немного по-разному в Верхнем городе и на изнанках.
— Все?
— Все.
Заговорщицки подмигнув, Лев провёл рукой по Сашиным волосам. Что-то зашелестело, пахнуло августовским лесом, приятная щекотка пробежала от затылка Саши до основания шеи. Лев довольно улыбнулся и продемонстрировал полную горсть разноцветных липовых листьев.
Не доверяя своим глазам, Саша запустила обе ладони в волосы — и тоже вытащила их не пустыми. Она бросилась в ванную, к зеркалу; оно отразило Сашу такой же, какой она была и день, и неделю назад, только не с прямыми русыми волосами, а с копной упругих кудряшек, присыпанных листьями. Саша на пробу вытряхнула ещё горсть, но меньше их не стало. Жёлтые и красные всполохи жизнерадостно выглядывали из-за тугих спиралей, сопровождая каждое Сашино движение тихим шорохом.
— Тебе идёт. — Отражение Льва появилось за Сашиной спиной, загораживая и ванную, и выход в коридор. — Ты похожа на свою мать.
— У всех духов парков есть что-то такое? — Для выразительности Саша дёрнула за одну из кудряшек.
— Что-то есть, у каждого своё. В отличие от нечисти с Холмов и от людей, духи Обратного мало похожи друг на друга.
— Даже если мы наследуем наши черты от родителей?
Вопрос заставил Льва напрячься. Саша не заметила бы короткое, резкое движение: сжавшиеся кулаки, дёрнувшиеся плечи — если бы новоявленный дар не заставил её перевести взгляд с собственного отражения на отражение Льва.
— Мы немного заигрались, — вместо привычной хрипотцы в его голосе послышалась почти юношеская звонкость, — пора возвращаться. Я хочу, что бы ты немного отдохнула перед игрой.
Поняв, что дальше задавать вопросы бесполезно: слишком болезненна для Льва тема родителей — Саша взяла протянутую ей руку и закрыла глаза. В этот раз земля не ушла из-под ног, а лишь слегка качнулась, так что Саша безо всякого труда удержалась на своих двоих. Лев отпустил её почти сразу, и его поспешность неприятно кольнула под сердце.
Несколько секунд неловко потолкавшись друг вокруг друга, они договорились заняться обедом, для чего требовалось сходить в магазин. Памятуя о следящем за домом лешем, Лев категорически отказался отпускать Сашу одну.
Волнуясь об опасностях настоящих, хоть и полумистических, они совсем забыли о повседневных угрозах. Только на улице, с разбегу наткнувшись на четыре цепких взгляда, Саша вспомнила о старушках, по лету собирающихся на лавочке у их подъезда. «Полиция нравов» сурово посмотрела вначале на Сашу, затем на Льва, потом опять на Сашу и дружно цокнула языками. В коротком звуке осуждения прозвучало больше, чем в обвинительном приговоре на тридцати листах.
Саша не сомневалась: о том, что его дочь водит домой мужиков в полтора раза старше себя, отцу доложат и в Питер.
«Мужик» же, не обременённый Сашиными размышлениями, по очереди улыбнулся каждой старушке и решительно двинулся в сторону магазина.
Для полноты картины магазин оказался под завязку набит знакомыми лицами. На галантно таскающего корзинку Льва соседи смотрели с удивлением; кто-то откровенно перешёптывался. Пара девушек — одноклассницы Саши из её ещё первой школы — подошли поздороваться, хотя последнюю дюжину лет их общение сводилось к кивкам издалека. Лев на повышенное внимание к своей персоне не обращал никакого внимания, но стоило кому-то подойти к Саше слишком близко, как он немедленно оказывался между ней и потенциальной угрозой.
Саша терпела, хотя и периодически заливалась краской по самую макушку.
В мучительном походе нашёлся один светлый момент: Саша внезапно обнаружила бытовое и невероятно полезное применение своему заново открытому дару. Стоило ей прикоснуться к чему-то съестному, как внутреннее чувство правильного заставляло передвинуть руку на самый свежий продукт. Саша немного поэкспериментировала, проверяя свои возможности и ограничения. Вид продукта значения не имел: подгнившие яблоки она чуяла с тем же успехом, что и чёрствый хлеб. А вот без касания метафорическая лампочка не зажигалась. Саша пробовала смотреть, нюхать, даже рискнула лизнуть пару апельсинов — всё без толку. До тех пор, пока она голой рукой не прикасалась к исследуемому объекту, дар молчал.
Лев за Сашиными экспериментами наблюдал с величественной невозмутимостью египетского сфинкса, даром что в глазах у него плясали смешинки. Но минут через пятнадцать он мягко отконвоировал её к кассе, где молча помог вначале разобрать корзинку, а затем собрать покупки в пакет. Кассирша, принимая у Саши деньги, одарила Льва уже не столь лестным взглядом, на что тот безмятежно вздёрнул брови.
Обед прошёл спокойно, как-то даже лениво: после ночных приключений и утренней нервотрёпки хотелось тишины. Лев почти не лез к плите, довольствуясь сторожевым постом у окна. Трижды он выходил в коридор поговорить с кем-то по телефону, на четвёртый раз остался на кухне. Разговор состоял из названий улиц и станций метро, большей частью окраинных. Лев кивал, отмечал что-то простым карандашом на своей лоскутной карте, а на вопросительные взгляды Саши лишь мотал головой и однажды тихо произнёс: «Не сейчас, не хочу сбивать тебя». Ничего более дельного вытянуть из него не получилось.
После обеда Лев опять ушёл на улицу караулить. Саше было велено отдохнуть, по возможности поспать ещё несколько часов — но начавшее подкрадываться напряжение держало глаза открытыми не хуже крепкого кофе. Тогда Саша решила подготовиться к их ночному походу. Она понятия не имела, что полагается брать с собой в путешествие на магическую изнанку города, поэтому прихватила всё, до чего додумалась: отцовский складной нож, многофункциональный как ящик инструментов, диодный фонарик с запасными батарейками, зажигалку и спички, складное зеркальце, моток бечёвки, аптечку… Дважды проверив рюкзак, Саша поставила телефон на зарядку и поняла, что больше ей в квартире делать нечего.
Она сходила на кухню проверить, как поживает её сторож. Лев сидел на корточках перед лавкой и что-то оживлённо втолковывал встреченным днём старушкам, не забывая поглядывать по сторонам. Сашу он заметил, даже помахал ей, и вместе с ним помахали все старушки.
Побродив ещё немного по квартире, Саша очутилась в комнате отца, единственной с телевизором. Ничего интересного там не показывали, но научно-популярный фильм о фауне Средиземного моря сошёл на роль колыбельной. Саша продремала большую часть вечера, пока Лев не разбудил её в начале девятого. Всё в той же тишине они поужинали (каждый по очереди попробовал завести беседу, и оба сошлись на бессмысленности идеи), Саша в третий раз проверила рюкзак и бросила туда блокнот с карандашом и ручкой. Лев уже почти не слезал с телефона, пока в половине одиннадцатого он не ответил на последний звонок лаконичным «Всё!» и не убрал трубку во внутренний карман плаща.
Ровно в одиннадцать они вышли.
Часть первая: (1/2), (2/2)
Часть вторая: (1/5), (2/5), (3/5), (4/5), (5/5).
Эпилог: (1/1)
Ссылки на скачивание полного текста:
Формат .doc, Формат .pdf, Формат .txt
Москва-Обратная
Часть первая
Верхний город
20-21 июня 2013 года
Часть первая
Верхний город
20-21 июня 2013 года
Читать (2/2)
(~15 стр./45 т.з.)
(~15 стр./45 т.з.)
Саша мягко коснулась напряжённого плеча.
— Я помогу тебе. Что я должна делать?
Лев медленно поднял голову. Саша ожидала, что на его лице будет написано недоверие; возможно, радость. Взамен там отчётливо читалась вина, впрочем, через пару секунд сменившаяся хмурой решительностью. Неловко поджав когти, Лев накрыл Сашину ладонь своей и с чувством произнес:
— Спасибо! Это очень смело с твоей стороны.
— Как я поняла, раньше ещё никто не отказывался. — Смущённо отведя глаза, Саша дёрнула плечом.
— Раньше Холмы не успевали найти нашего проводника до игры.
Саша поёжилась и рвано вздохнула, и тут же рука Льва сжалась чуть крепче. Его шершавые и тёплые ладони напоминали лапы огромной кошки.
— Я защищу тебя, — успокаивающе заверил он. — Любой ценой.
В словах Льва звенела всё та же искренность, в которую Саше очень хотелось поверить. И всё же полностью избавиться от беспокойства ей не удалось.
— Мы идём вдвоём?
— Вдвоём, таковы правила. Мы не станем специально ввязываться в драки. К тому же, большая часть маршрута идёт через метро — во время игры это нейтральная территория, там нас не тронут. — Лев с полминуты помолчал, рассеяно поглаживая Сашину ладонь, затем хмуро продолжил: — Мне не нравится, что Холмы нашли тебя даже раньше, чем их первопроходец проложил маршрут. Боюсь, они снова попытаются напасть. Ночью я посторожу твой дом.
— На улице?
— Да. Не стоит подпускать их к тебе слишком близко.
Саша кивнула, хотя ей и не хотелось оставаться в квартире одной.
Лев не торопился уходить. Собрав грязные тарелки, он принялся хозяйничать у раковины, одновременно планируя следующий день:
— Отправимся мы около одиннадцати вечера. За утро нам надо узнать, где первопроходец закончил маршрут. — По локти в пене от посудомоечного средства, с полотенцем через плечо — Лев выглядел кем угодно, только не стратегом перед битвой. — Это и есть работа проводника. Я смогу немного помочь тебе с твоим талантом, но завтра придётся повозиться.
Слова Льва зародили в Саше неуверенность: вдруг у неё не получится найти «точку входа»? Вдруг у их путешествия не будет «пункта А», не то, что пятичасового марш-броска через весь город? Вдруг…
Лев, в очередной раз каким-то шестым чувством уловив Сашино беспокойство, стремительно обернулся:
— Саш, я имел в виду ровно то, что сказал: придётся повозиться. Больше ничего! Умение находить дорогу у тебя в крови, нельзя родиться проводником и не иметь его.
— Логично… — Саша не знала, что ещё сказать, и потому незатейливо добавила: — Хорошо, я тебе верю. Хотя всё происходящее…
— Страшно? Невероятно?
— Не то, чего я ожидала от обычного пятничного вечера. — Смущённо фыркнув, Саша тихо призналась: — Я всё жду, когда прозвонит будильник.
— Думаешь, это сон?
— Ты мало похож на реальность.
— Мне позволительно. Я всё-таки дух.
Хотя лицо Льва оставалось серьёзным, даже чуть печальным, воцарившееся было на кухне напряжение быстро рассеялось. Лев вернулся к мытью посуды, Саша, стянув у него полотенце, принялась вытирать тарелки. Несколько минут она бездумно занимала руки, потом всё же не выдержала, спросила:
— Дух, да? С обратной стороны. Значит, у тебя есть свой памятник или парк…
— Не совсем. Я тоже полукровка: мой отец из Обратного города, мать — с Холмов. Нам своих топонимов не полагается.
— Холмы и Обратный город? — Саша недоверчиво уставилась на отскребающего жир со сковородки Льва. — Разве они не враждуют?
— Мы не хотим уничтожить друг друга, если ты об этом. Просто со временем нам стало тесно в одном городе.
Саша внутренне нахмурилась. После нападения она воспринимала Холмы несомненно злой силой, опасной нечистью из мифов. Считать её просто чем-то «иным» оказалось труднее.
— И много таких полкуровок, как ты?
— Не очень. Меньше, чем таких, как ты. — В последний раз выжав губку, Лев повернулся к Саше. — И Холмы, и Обратный ближе к людям, чем друг к другу. Мы можем жить рядом, но не умеем находить общий язык. Слишком разные у нас цели и методы.
— А твои родители? Как они-то сошлись?
— Отец очень стар. С возрастом ему стало ближе спокойствие Холмов, и он начал проводить там почти всё своё свободное время. Особенно после того, как люди почти забыли о нём.
— И кто он?
— Знаешь Передние Ворота в Коломенском? — Саша кивнула. — Рядом с ними изначально стояли четыре механических льва. Они двигались, рычали и дышали огнём, когда гости подъезжали к воротам. Дух этих львов — мой отец. А моя мать — полудница. Из молодых, которые появились уже после того, как овраги Коломенского отошли Холмам. Потому-то они с отцом и нашли общий язык: он уже устал от традиций Обратного города, её ещё интересовало всё новое.
— Они до сих пор вместе?
— Нет. Разошлись сразу после того, как я родился. — Лев рассеяно махнул рукой, словно бы расставание его родителей было скучнейшей вещью на свете; Саша по себе знала, как глубоко в мозгах сидят подобные защитные реакции, и не стала комментировать. — Но со смешанными парами всегда так. Это нормально.
Вот именно.
Не давая Саше задать следующий вопрос, Лев взглянул на часы и деловито произнёс:
— Мне пора. Тебе, кстати, тоже. Если мы хотим завтра всё успеть, то встать надо будет, как только первопроходец закончит маршрут. Я подниму тебя в шесть.
Обсуждений решение Льва явно не подразумевало. Саша проводила его до дверей и пообещала никому не открывать до самого утра, а так же немедленно звать на помощь, ежели чего случится. Почему-то рутинный обмен номерами мобильных телефонов заставил Сашу нервно хихикнуть. Поцарапанный смартфон Льва с трещиной в уголке экрана никак не вязался с ребёнком механической статуи и древнеславянского духа.
Ушёл Лев опять почему-то босым.
Саша честно думала, что после такого вечера ещё долго не сможет уснуть: ей по меньшей мере требовалось обдумать услышанное. Но попытка разложить информацию по полочкам закончилась тем, что по голове заметался рой разрозненных мыслей. Против собственной воли Саша цеплялась за всякие мелочи: невыговариваемое имя напавшей под аркой нечисти, образ весеннего Коломенского с его недавно укреплёнными оврагами, всё те же злополучные ботинки Льва. Существование неких мистических, а то и откровенно магических изнанок Москвы — вдобавок родины Сашиной матери — оставалось голым фактом. Он напоминал брошенный в ручей булыжник: и до, и после него вода продолжала течь, как и текла.
А ещё Саша никак не могла точно вспомнить момент, когда же именно она поверила Льву.
Саша проснулась посреди ночи, схватившись за истерично колотящееся сердце и задыхаясь. Она не помнила, что ей снилось, хотя кошмар оставил после себя почти реальное ощущение давящей на грудь тяжести. Царящие в комнате вязкая духота и темнота — по настоянию Льва Саша задвинула шторы и закрыла окна, — лишь сильнее размывали границу между сном и явью.
Электронный циферблат часов на прикроватной тумбочке показывал четверть второго. Разодранное плечо, потревоженное резким подъёмом, дало о себе знать вспышкой жгучей боли. Саша слепо нашарила оставленное под рукой обезболивающее, но не нашла воды. Пришлось идти на кухню, непривычно светлую после темноты спальни. Фонарь бил прямо в окно, не спасали даже полуприкрытые жалюзи. Раздвинув парочку лент, Саша нерешительно выглянула на улицу.
Льва она увидела сразу. Он сидел на скамейке перед подъездом, ссутулившись и поджав босые ноги — напоминая спящего. Затем Лев пошевелился, резко вскинул голову и посмотрел прямо в окно. Осознание, что за ней присматривают, успокоило Сашу, чуть ослабило тяжесть в груди. Размеренная тишина ночного двора по-своему убаюкивала: мерцали подъездные фонари на противоположном конце дома, ветер играл ветвями приютившегося у стены палисадника, низкая луна одинокой копейкой висела над самой крышей…
Саша не знала, сколько времени она вот так бездумно таращилась за окно. Только почувствовала, что выкинуло её из транса так же резко, как и раньше из сна, а к бешеному сердцебиению добавился редакторский зуд. Не такой сильный, как накануне под аркой, но Саша всё равно испугалась. Она метнулась в комнату за мобильным, дрожащими руками нашла контакт Льва. Он ответил сразу, Саша даже не успела вернуться к окну.
— Они здесь, — испуганно выпалила она в трубку. — Я… чувствую. Как днём. Они…
— Всё в порядке, — спокойная уверенность в голосе Льва напоминала его физическое присутствие, тёплое и успокаивающее. — Я знаю. Не волнуйся, я с ними разберусь. Тебе ничего не угрожает.
Тяжело выдохнув мимо микрофона, Саша вновь выглянула на улицу. Теперь Лев стоял на самом краю тротуара, всматриваясь в неосвещённую часть двора. С мобильным у уха он походил на припозднившегося пятничного гуляку, в темноте потерявшего своего приятеля.
— Иди спать, Саш, — слова прозвучали не просьбой или приказом, а скорее мягким упрёком. — У нас впереди очень долгий день.
Повесив трубку, Лев не стал оборачиваться и проверять, послушалась ли его Саша. Наоборот, он убрал телефон в карман плаща и решительно двинулся вглубь двора. Несколько минут ничего не происходило, и Саша вновь ощутила подступающую к горлу панику, как вдруг что-то зашевелилось на детской площадке.
Лев (освещения не хватало, но высокая массивная фигура двигалась с уже ставшей знакомой плавностью) тащил кого-то по земле. Несмотря на крошечные размеры этого «кого-то» — Лев управлялся с ним одной рукой — тот всё равно яростно сопротивлялся, пытаясь вырываться. Даже до Сашиного третьего этажа доносились бессвязные гневные вопли; красноречивость интонаций с лихвой компенсировала невнятность слов. Возмущение, ярость, страх… Кем бы ни был их ночной гость, на праведное негодование он не скупился.
Свою добычу Лев приволок к подъезду, под самый фонарный столб. Попав в круг света, пленник утих, перестал дёргаться и ещё сильнее сжался. Саша наконец-то смогла его рассмотреть: клок пушистой тьмы с тонким дымчатым хвостиком и парой ещё более тонких ручек походил на потрёпанную детскую игрушку. Особенно когда Лев намотал хвост себе на кулак и поднял его над головой, поближе к лампе фонаря. Раскачивающееся полусдувшимся воздушным шариком существо тут же широко распахнуло огненно-оранжевые глаза и пасть — словно бы открыло створки ярко полыхавшей печки — и захныкало.
Лев дал ему выплакаться, безо всякого труда удерживая тщедушное тельце высоко над головой. Когда существо, наконец, замолчало и повисло, заломив костлявые руки, Лев пару раз его тряхнул и поднёс ближе к лицу. Саша могла только догадываться, как её новый знакомый заставил своего пленника отвечать, но получив всю необходимую информацию, Лев не стал особо церемониться. Размотав часть хвоста, он раскрутил тельце над головой и зашвырнул его обратно во двор. Судя по тому, что несколько секунд спустя в небо взметнулись три тесно прижатые друг к другу оранжевые искорки, оставаться и рисковать вновь попасть Льву в лапы гость с Холмов не стал.
Сам Лев проводил удравшего соперника долгим, пристальным взглядом. Массивная неподвижная фигура, замершая посреди круга света, выглядела настолько сюрреалистично — чудом оказавшийся в московском дворе гранитный памятник, — что Саша невольно ей залюбовалась. Да так сильно, что внезапно оживший в руке телефон заставил Сашу испуганно подпрыгнуть. Она со второй попытки ответила на звонок, и только после этого Лев вынул трубку из кармана и поднёс к лицу.
— Теперь-то ты пойдёшь спать?
Удивительно, но заботы в вопросе оказалось больше, чем недовольства. Саша виновато потопталась на месте, затем ответила:
— Да. Теперь — да. — Немного помолчав, она неуверенно спросила: — А он точно не вернётся?
— Она. Крикса. И да, она точно не вернётся.
— Кто?
Тяжёлый вздох Льва и послышался через телефонную трубку, и даже был виден сквозь окно.
— Завтра, Саш. Любопытство может потерпеть, а тебе нужен отдых.
— Пожалуйста…
— Крикса, — сдался Лев, — или ночница. Призрак бездетной ведьмы. Обычно охотится на младенцев. К тебе её приставили наблюдателем.
— А кошмары они насылать умеют?
Лев чуть расслабился: прежде напряжённые плечи опустились, голос стал ниже и тише. Медленно качнув головой, он ответил:
— Нет. Тебе приснился кошмар?
— Наверное. Не знаю. — Саша потёрла костяшками лоб, переложила телефон из одной руки в другую. — Я просто так резко проснулась… Кажется, после твоего рассказа я начинаю видеть чертовщину и там, где её нет.
— Всё в порядке, — в который раз за день успокоил её Лев. — Я ещё раз осмотрю двор. Но ты всё равно попытайся заснуть, хорошо? Мне так будет спокойнее.
— Хорошо.
Не отнимая трубки от уха, Саша вернулась в спальню. Сквозь динамик доносились разнообразные уличные шорохи, шелест плотной ткани — признак того, что верный своему слову Лев отправился в дозор. Когда относительная тишина двора сменилась шумом проезжей части, Саша пробормотала неуверенное «Спасибо» и выключила телефон.
Заснула она даже до того, как успела полностью забраться под одеяло.
Больше кошмары Сашу не мучили. Она мирно проспала до самого утра, когда Лев разбудил её аккуратным прикосновением к плечу, чуть повыше бинта. Саша пару раз моргнула, потянулась — радостно отметив, что от боли в руке осталось лишь щекотное покалывание — и дружелюбно улыбнулась Льву.
После чего сообразила, что в квартире его, вообще-то, быть не должно. Дверь на ночь заперли на все замки, ключи лежали у Саши в рюкзаке, а представить себе Льва, в шесть часов утра на глазах у дворников лезущего в окно, оказалось труднее, чем поверить в живущую под Москвой нечисть. Саша на всякий случай повела плечом, убеждаясь, что вес и тепло когтистой ладони ей не привиделись, но Лев явно был здесь. Во плоти.
— Доброе утро. — Убрав руку, он присел на край кровати. Саша отдвинулась к изголовью, подтянула колени к груди и плотнее укуталась в тонкое летнее одеяло. — Как ты себя чувствуешь? Кошмары?
— Никаких. А как ты здесь…
— Это терпит, — мягко перебил её Лев. И улыбнулся: так широко, что в уголках глаз собрались не по возрасту глубокие морщинки. Похлопав по матрасу рядом с Сашиной ногой, он добавил: — Вставай. Я приготовлю тебе завтрак, и мы займёмся делом.
После чего вышел, оставив Сашу недоуменно таращиться на вежливо прикрытую дверь.
Дикий в своей обыденности диалог заставил вновь задуматься о том, насколько реально всё происходящее. Но, если вечером Сашина голова отказывалась переваривать новую информацию, то за ночь мысли улеглись, и пришло внезапное равнодушие. Духи, нечисть, созданные человеческой культурой мистические изнанки… столько всего, что Саша могла только пожать плечами и скучно про себя спросить «Ну и?».
Шок, незатейливо решила она, переодеваясь и расчёсывая спутавшиеся за ночь волосы. А затем подмигнула своему отражению в зеркале — заспанному и мутноглазому — и вышла в коридор.
На кухне аппетитно пахло яичницей и кофе. Причём настоящим, сваренным в джезве (и как только Лев её нашёл… последний раз многострадальную мятую посудину Саша видела года два тому назад), а не растворимым полуфабрикатом. Судя по терпкому аромату, не остался незамеченным и ящик с приправами. Саша, никогда не бывшая любительницей плотных завтраков, жадно сглотнула наполнившую рот слюну.
— Садись. — Не отворачиваясь от плиты, Лев локтём указал на стол, где уже стояли чистая посуда, хлебница под бумажной салфеткой и тарелка с нарезанным кубиками сыром. — У меня всё готово.
Саша послушно уселась, цапнула кусочек сыра и, ощущая себя гостем в собственном доме, принялась наблюдать за тем, как Лев раскладывает их завтрак по тарелкам. Яичницу он разделил поровну, докинув Саше пару ломтиков помидоров со своей половины. Кофе же отдал полностью. Себе Лев приготовил чай, заварив щедрую горсть прямо в чашке.
Завтракая, Саша исподтишка наблюдала за Львом; несмотря на бессонную, беспокойную ночь, усталым он не выглядел. Взъерошенным — да, что для него, несомненно, являлось нормой. А вот отсутствие теней под глазами несколько удивляло. Впрочем, а что Саша знала о физиологии духов? Своим завтраком Лев наслаждался, равно как и ужином накануне вечером — но это вовсе не означало потребность в ежедневном восьмичасовом сне.
Спрашивать было как-то неудобно. К тому же, у окончательно проснувшейся Саши нашлись вопросы и поважнее:
— Ты так и не объяснил, как вернулся в квартиру. Дверь я точно запирала.
Лев лукаво усмехнулся, на мгновение отвлёкшись от попытки подцепить на вилку последний кусок яичницы. В делах, требующих особой аккуратности, длинные когти ему всё же мешали.
— Через обратную сторону. Там немного проще с замками и стенами.
— У моей квартиры есть обратная сторона? — Саша нахмурилась. Несмотря на равнодушное приятие магических изнанок, в их географии и взаиморасположении она так и не разобралась.
— Она есть у всего. Рядом с полукровками и в их жилищах границы между городами истончаются, следовательно, в твоей квартире я могу свободно уходить и возвращаться в Верхний. Хотя сам принадлежу Обратному и Холмам.
— А почему тогда я никогда раньше не попадала на обратную сторону? Случайно там, или…
— Попадала. Просто не замечала этого.
— Но…
— Архитектура обратной стороны мало чем отличается от Верхнего города. Иногда надо знать, куда смотреть, чтобы увидеть разницу. И, коли уж мы заговорили о твоём таланте, — поднявшись из-за стола, Лев деловито потащил грязную посуду в раковину, — думаю, нам пора заняться делом. Маршрут уже проложен, так что можем начинать искать точку входа.
Расчистив стол, Лев вытащил из кармана джинсов плотный целлофановый пакет. Из пакета он достал бумажную карту Москвы: потрёпанную, с многочисленными заплатками, отражающими изменения в городской планировке. Заплатки лезли друг на друга, лишь в самом центре оставляя несколько клочков исходного рисунка. Бумага там пожелтела и обмякла, став мягче хлопковой ткани.
В развёрнутом состоянии карта заняла весь стол, и ещё четверть свесилась с дальнего края. Лев разложил карту так, что ближе всего к Саше оказался её родной Южный округ. Прочерченные от руки цветные линии и кружочки соответствовали веткам и остановкам метро, а одну из них — свежеоткрытую «Алма-Атинскую» — кто-то трижды подчеркнул простым карандашом. Полустёртые следы грифеля виднелись и вокруг «Зябликово», открытого годом ранее.
Заметив Сашин интерес, Лев негромко прокомментировал:
— Поэтому Холмы так быстро тебя и нашли: две близко расположенные станции подряд участвуют в игре. В том году они приметили всех активных проводников Юга и Юго-Востока, теперь пытаются заранее вас остановить.
Саша кивнула, принимая информацию к сведению.
— Хорошо, — разгладив уголок полуоторвавшейся заплатки в самом конце Каширского шоссе, Саша внимательно посмотрела на Льва, — что мне надо делать?
— Определить станцию, где вышел первопроходец. — Он разом собрался: выпрямился и расправил плечи, даже убрал из голоса привычную вкрадчивую мягкость. — Каждый проводник по-своему ощущает правильную дорогу: кто-то видит символы, кто-то ориентируется на запах, кто-то играет в «горячо-холодно». Ты должна найти свой способ.
— Я же вчера тебе говорила: альфа-редакторы реагируют зудом за глазами. — Отсутствие конкретных указаний Саше определённо не понравилось. — Разве это не оно?
— Не совсем. Дар не должен вызывать дискомфорт, он часть тебя. Скорее всего, ты, вместо того, что бы прислушаться к нему, сразу начинаешь реагировать. Отсюда и неприятные ощущения.
— Нас так учили!
— Я понимаю. — Лев придвинулся на полшага и вернулся к прежним дружелюбным интонациям: — Просто вас учили неправильно. Среди жителей Верхнего города нет толковых учителей, а я хотя бы знаю, о чём говорю. Позволь мне помочь тебе.
Саша кивнула, признавая правоту Льва.
— Спасибо. Давай начнём с того, что ты уже умеешь. Сейчас ты что-нибудь ощущаешь?
Саша внимательно посмотрела на карту. Пёстрая мозаика заплаток не цепляла дар, поскольку Саша не была визуальщиком; мелко выписанные же названия с такого расстояния сливались. Ей и раньше попадались вещи, на которые талант альфа-редактора не отзывался сразу — чаще всего филигранно вычитанные авторами тексты, — но на нынешнюю задачу они походили мало. Впрочем, никто не запрещал Саше поступить с картой так же, как и с теми чистенькими текстами: не зарываться в детали, а мысленно отступить на пару шагов и работать с объектом в целом.
Первые несколько минут (возможно даже полчаса — во время работы Саша никогда не могла уследить за временем) ничего не происходило. Карта не отзывалась, сколько бы Саша ни думала о лоскутном ковре заплаток, шелесте изгибов и наползающих друг на друга чернильных пометках. Разрозненные и статичные мысли не желали сцепляться, взамен бестолково бегая по голове. А затем Саша вдруг поймала себя на том, что уже некоторое время потирает лоб и виски. Едва ощутимая реакция не относилась ни к какому конкретному месту на карте, просто за глазами сновали знакомые муравьи.
— Чувствуешь? — в голосе Льва звенело почти что детское предвкушение.
— Немного.
— А теперь забудь об этом. Ищи то, что лежит за первой реакцией. Какое-то новое ощущение, неуместную мысль. Нечто постороннее.
Саша резко выдохнула сквозь сжатые зубы. Сказать «Забудь» и «Ищи» просто, а вот сделать… Поймав редакторский зуд, она не могла думать ни о чём другом, слишком настырно он требовал внимания.
Вопреки совету Льва, Саша не стала игнорировать свой неправильно выдрессированный дар, наоборот, последовала за ним. «Фонила» вся карта целиком, хотя отдельные места отзывались сильнее прочих: опечатки, устаревшие названия, неправильная нумерация домов. Не рискуя лишний раз трогать ветхую бумагу, Саша нарвала клочков салфетки и принялась закрывать ими ошибки. Поначалу они находились легко. Всего за двадцать минут мелкое белое конфетти обильно усыпало карту, а вот дальше дело застопорилось: стоило Саше подумать, что она нашла все ошибки, как зуд за глазами слегка усиливался. И ей снова приходилось выискивать крошечную деталь, зацепившую редакторский дар.
Саша провозилась с картой добрый час, не обращая внимания на уходящего и приходящего Льва. Пару раз из гостиной доносились обрывки телефонных разговоров; хлопала входная дверь. В какой-то момент у Сашиной руки материализовалась чашка свежезаваренного чая, тут же позабытая за очередной найденной ошибкой.
Закончив с привычной работой, Саша начала понимать, о чём говорил Лев: карта ещё «фонила», но где-то совсем на периферии сознания. Не физическим даже ощущением, а скорее низким размеренным гулом. Повинуясь смутному желанию, Саша склонилась над картой и вчиталась в мелкие буквы. Названия станций метро выглядели так, словно кто-то пытался стереть их с ветхой бумаги. Саша мягко коснулась ближайшего, царапнула линию соседнего переулка. Подушечку пальца слегка кольнуло, будто бы между бумажных волокон застряла крошечная песчинка.
Саша повторила эти действия со следующей станцией и ещё с одной за ней. Каждая отозвалась деликатным покалыванием: Замоскворецкая ветка, Серпуховская, Калининская… Саша методично шла по часовой стрелке, за десяток-другой секунд ловя одинаковые отклики. Ничего не менялось. И всё же чувство необъяснимой, абсолютной уверенности заставляло не торопиться и спокойно делать свою работу.
Работа, и даже не сложнее вычитки очередного романа. Просто прежде Саша не пробовала вычитывать тексты, которые уже признали готовыми.
Первый проход результатов не дал, но Саша на него особо и не надеялась. Она ненадолго отошла от стола, выпрямилась и потянулась; уставшие из-за неудобной позы мышцы отозвались тянущей болью. К Сашиному удивлению, время приближалось к полудню.
— Сколько в Москве станций метро? — спросила она, чтобы отвлечься.
— Сто девяносто четыре, — тут же отозвался Лев. — А что?
— Да нет, ничего… просто никогда раньше не задумывалась. Не думала, что их так много.
Лев хмыкнул и вернулся к прежнему своему занятию. Только в этот момент Саша заметила стоящую на подоконнике аптечку. Сам Лев скомканной тряпкой протирал костяшки левой руки; некогда белую ткань теперь покрывали ярко-алые разводы. Помимо сбитых костяшек Саша заметила глубокие царапины на предплечьях и уже покрасневший синяк на скуле.
Саша с трудом сглотнула застрявший в горле ком. За вознёй с картой она полностью забыла об охоте, которую на них объявили Холмы, и о том, что Лев рисковал шкурой на своих патрулях.
— Т-тебе помочь? Прости, я не видела…
— Всё в порядке. — Он улыбнулся, словно бы и не сидел с разбитыми руками и лицом. — Я не хотел отвлекать тебя.
— Лев!
— Саш?
Она добрых полминуты рассматривала припухшие царапины, затем нашла взглядом чуть прищуренные зелёные глаза. Лев искренне не понимал, что так возмутило Сашу. А она не знала, сдержится ли, и потому молча вернулась к карте.
Через несколько минут тишина стала невыносима. Не поднимая головы, Саша спросила:
— Кто тебя так?
— Холмы, — коротко ответил Лев. И ничего не добавил.
Раздражение не мешало. Желание и готовность сорваться по любому поводу обостряли чутьё: Саша кончиками пальцев ощущала малейшие различия в текстуре карты. Плотная матовая фотобумага обозначала станции, принадлежащие Обратному городу; качественная писчая — Верхней Москве; цветной крафт — расположенные на территории Холмов. Подписи различались не меньше, говоря как об истории карты, так и о количестве её владельцев. Большинство свежих, не смазанных ещё правок было сделано одним человеком, почти наверняка Львом.
Но все увиденные мелочи не помогли Саше найти одну-единственную станцию, отличающуюся от остальных: вторая попытка окончилась так же безрезультатно. Что пугало и злило. Мысли о неизбежном поражении царапали, как попавший в ботинок острый камешек, и никак не хотели выбираться из головы.
От предложения Льва прерваться и отдохнуть Саша отмахнулась с мрачной целеустремлённостью человека, решившего любой ценой довести дело до конца.
— Не загоняй себя, — тихая просьба прозвучала из-за Сашиной спины, мягко и настойчиво. — Оно бессмысленно.
— У меня ни черта не получается!
— Я знаю. Это не повод издеваться над собой. Расслабься.
Неохотно Саша последовала совету. Выпрямилась, кончиками пальцев продолжая касаться карты, закрыла глаза, медленно выдохнула. Ладони Льва тяжело и уютно легли на плечи и сжали окаменевшие мышцы. Всей спиной Саша ощущала исходящее от его тела тепло. В жаркий летний день оно мешало, но быстро исчезающая боль стоила незначительного дискомфорта. К тому же, Лев определённо знал, что делает. Чёткость его движений отзывалась внутри странной уверенностью — абсолютно самостоятельным чувством.
Неловко выгнувшись, дабы не помешать Льву и дальше творить свою магию, Саша притянула карту и остановилась тогда, когда между расставленных ладоней оказался очерченный Бульварным кольцом центр. Пойманное чувство правильности усилилось, быстро вытесняя все остальные: и разочарование, и надежду, и азартное предвкушение. Лев замер; его дыхание, щекочущее Саше загривок, наоборот зачастило. Она передвинула правую руку на пару сантиметров — скользнула ей по бумаге, словно поглаживая строптивое животное.
Пять станций попало под Сашину ладонь. Вело же чувство правильности к треугольнику «Тургеневская»-«Чистые пруды»-«Сретенский бульвар». Вокруг него сходились сразу три заплатки, все из разной бумаги. Не так давно открытый «Сретенский» принадлежал Холмам, и Саше вспомнились слова Льва о том, что Обратный город уже несколько лет подряд проигрывал в их игре.
Саша кончиком указательного пальца обвела треугольник станций. Раз, другой… На третий она ногтем прочертила линию между двумя выходами «Тургеневской» и с уверенность, какой не испытывала никогда ранее, с какой даже имени собственного не знала, поняла: «Оно».
— Это точно, Саш? — Подавшись вперёд, Лев положил левую руку на карту. Два оранжевых кружка выходов оказались чётко промеж их ладоней.
— Абсолютно. Вход здесь.
— Хорошо… Хорошо!
Развернув Сашу к себе лицом, Лев крепко её обнял.
Только уткнувшись носом в тёплое жёсткое плечо, Саша поняла, что никаких доказательств у неё нет — одна лишь уверенность. Тут же в голове обосновался целый ворох сомнений: а получится ли в следующий раз, а точны ли предсказания, а не придётся ли вернуться к прежнему способу работы с даром, грубому и неэффективному... Лев, своим невероятным чутьём распознав её страхи, тут же обнял Сашу ещё крепче.
— Не волнуйся, ты справилась.
— А что, если дальше…
— Никаких «если». Смотри.
Чуть отстранившись, Лев подтолкнул Сашу к окну. Там, вместо простого московского двора, через который она каждый день ходила на работу и возвращалась с работы, раскинулся одновременно и знакомый, и незнакомый пейзаж.
Он сохранил ровно ту же планировку: небольшие асфальтовые площадки с лавочками перед каждым подъездом, дорога с припаркованными машинами, за ней сам двор. Треть его занимала детская площадка, ещё четверть — хоккейная коробка, а дальше росли молодые деревца и тянулись узкие цветочные клумбы с оградами из низкорослого кустарника.
Точнее, молодые деревца и низкорослый кустарник росли здесь утром, когда Саша в последний раз выглядывала в окно. Теперь же двор выглядел как образцовый английский парк. Высокие каштаны закрывали противоположное крыло дома до седьмого этажа, столетние дубы бросали тени на разнотравье газонов и полузаросшие плиты дорожек, а на месте хоккейной коробки появился окружённый ивами прудик. Небо было пасмурным, и, несмотря на середину дня, во дворе светили фонари; их подвесные плафоны мерно покачивались на ветру.
Несмотря на идеальный порядок, что-то в печальной атмосфере двора-парка подсказывало, что к нему давно не прикасалась рука человека.
— Что это? — восхищённо и немного испуганно спросила Саша.
— Обратная сторона. Здесь тебе проще пользоваться своим даром. Ты инстинктивно ушла сюда, когда задача стала слишком тяжёлой.
Саша сглотнула, чуть повернулась ко Льву. Он выглядел почти счастливым — как человек, под конец тяжёлого дня вернувшийся домой.
— А здесь живёт кто-нибудь из… духов?
— Во дворе? Нет. — Лев улыбнулся краешком рта: доброжелательно, но невесело. — Спальные районы — территория Верхнего города, жить здесь мы не можем.
— Вам нужны менее людные места?
— Менее людные, более старые, с хорошими культурными традициями: библиотеки, бульвары, театры… не дома.
— А Холмы?
— Тоже нет. — Лев немного помолчал, раздумывая. — Холмы ещё требовательнее к уединению. Им нужны пустыри, чащи. Заброшенная земля. Когда в девяностых стали останавливаться заводы, территория Холмов выросла почти на треть. И численность тоже. А потом люди вернулись, и теперь Холмам тесно. Они готовы драться за любой клочок.
— Ваша игра — она из-за этого появилась?
— Не совсем. Игра гораздо старше, но до двухтысячных станции делились более или менее поровну. За последнюю же дюжину лет мы выигрывали только трижды.
Саша хмуро кивнула. Слова Льва оставили неприятное послевкусие: осознание масштаба ответственности, которую накладывало участие в игре.
— Ты можешь показать мне Холмы?
— Сейчас?
— Да. Мне нужно понять, что они такое. И не посреди маршрута, когда за нами будет гнаться толпа нечисти.
— Хорошо. — Лев притянул Сашу к себе и внимательно посмотрел ей в глаза. — Держись крепче. Переходы с чужой помощью поначалу сбивают с толку.
Рекомендация не сильно помогла Саше справиться с тошнотворным ощущением, будто бы все её внутренности одновременно дёрнуло вниз, как в самолёте при резком снижении. Саша покачнулась, Лев её аккуратно придержал за плечи и тут шепнул прямо в макушку:
— Можешь открыть глаза.
Если московский и обратный дворы сохраняли хоть какое-то подобие схожести, то изнанка с Холмов ничем не напоминала свой первоисточник.
Теперь это был кусок старого, когда-то давным-давно захватившего город леса: разломанные глыбы бетона и асфальта торчали на месте детской площадки, переплетённые разворотившими землю корнями. Если парк обратной стороны достигал средних этажей, то сосны Холмов тянулись до самой крыши. Немногочисленные оставленные во дворе машины проржавели насквозь и служили пристанищем для колоний мха и сизого вьюнка. Высокое, пронзительно-голубое небо без единого облачка завершало картину торжества природы.
Людям в подобном пейзаже места не оставалось, и потому едва заметное движение во дворе тут же привлекло Сашино внимание. То, что она вначале приняла за мшистый булыжник, вдруг пошевелилось, выпрямилось и оказалось невысоким длиннобородым человечком. Мох то ли рос прямо на нём, то ли служил ему своеобразной одеждой.
Несмотря на расстояние, Саша отчётливо ощутила на себе тяжёлый взгляд человечка. Ничего доброго он не обещал.
— Кто это?
— Леший. — Лев низко рыкнул, ощерившись на их наблюдателя. — Следит за нами.
— Логично… ты с ним подрался?
— Саш…
Саша обеими руками обхватила ладонь, что лежала у неё на плече, и поднесла к глазам. Мелкие царапины на сбитых костяшках уже подсохли и начали заживать, кое-где даже виднелись розовые нитки молодой кожи. Кончиками пальцев огладив контур ссадины, покрывающей добрую половину запястья, Саша негромко произнесла:
— Я за тебя переживаю.
В ответ на её признание Лев улыбнулся: покровительственно, как маленькому ребёнку, и чуть смущённо. Свободной рукой он потрепал Сашу по волосам.
— Я тоже, Саш. Я тоже.
В первый раз с того момента, как они покинули Верхний город, Саша внимательно посмотрела на Льва.
Она сразу же заметила почти полное отсутствие когтей: за кончики пальцев теперь высовывались только самые края, будто бы Лев по-кошачьи втянул их. Волосы стали длиннее, до плеч, и гораздо пестрее — настоящая гордая грива, песочно-жёлтая у висков и лба и осенне-рыжая на затылке. Глаза, оставшись светло-зелёными, приобрели свойственную хищникам стеклянную ясность.
Сашино изучение не осталось незамеченным.
— Это нормально, — в голосе Льва не слышалось ни намёка на возражение, — мы все выглядим немного по-разному в Верхнем городе и на изнанках.
— Все?
— Все.
Заговорщицки подмигнув, Лев провёл рукой по Сашиным волосам. Что-то зашелестело, пахнуло августовским лесом, приятная щекотка пробежала от затылка Саши до основания шеи. Лев довольно улыбнулся и продемонстрировал полную горсть разноцветных липовых листьев.
Не доверяя своим глазам, Саша запустила обе ладони в волосы — и тоже вытащила их не пустыми. Она бросилась в ванную, к зеркалу; оно отразило Сашу такой же, какой она была и день, и неделю назад, только не с прямыми русыми волосами, а с копной упругих кудряшек, присыпанных листьями. Саша на пробу вытряхнула ещё горсть, но меньше их не стало. Жёлтые и красные всполохи жизнерадостно выглядывали из-за тугих спиралей, сопровождая каждое Сашино движение тихим шорохом.
— Тебе идёт. — Отражение Льва появилось за Сашиной спиной, загораживая и ванную, и выход в коридор. — Ты похожа на свою мать.
— У всех духов парков есть что-то такое? — Для выразительности Саша дёрнула за одну из кудряшек.
— Что-то есть, у каждого своё. В отличие от нечисти с Холмов и от людей, духи Обратного мало похожи друг на друга.
— Даже если мы наследуем наши черты от родителей?
Вопрос заставил Льва напрячься. Саша не заметила бы короткое, резкое движение: сжавшиеся кулаки, дёрнувшиеся плечи — если бы новоявленный дар не заставил её перевести взгляд с собственного отражения на отражение Льва.
— Мы немного заигрались, — вместо привычной хрипотцы в его голосе послышалась почти юношеская звонкость, — пора возвращаться. Я хочу, что бы ты немного отдохнула перед игрой.
Поняв, что дальше задавать вопросы бесполезно: слишком болезненна для Льва тема родителей — Саша взяла протянутую ей руку и закрыла глаза. В этот раз земля не ушла из-под ног, а лишь слегка качнулась, так что Саша безо всякого труда удержалась на своих двоих. Лев отпустил её почти сразу, и его поспешность неприятно кольнула под сердце.
Несколько секунд неловко потолкавшись друг вокруг друга, они договорились заняться обедом, для чего требовалось сходить в магазин. Памятуя о следящем за домом лешем, Лев категорически отказался отпускать Сашу одну.
Волнуясь об опасностях настоящих, хоть и полумистических, они совсем забыли о повседневных угрозах. Только на улице, с разбегу наткнувшись на четыре цепких взгляда, Саша вспомнила о старушках, по лету собирающихся на лавочке у их подъезда. «Полиция нравов» сурово посмотрела вначале на Сашу, затем на Льва, потом опять на Сашу и дружно цокнула языками. В коротком звуке осуждения прозвучало больше, чем в обвинительном приговоре на тридцати листах.
Саша не сомневалась: о том, что его дочь водит домой мужиков в полтора раза старше себя, отцу доложат и в Питер.
«Мужик» же, не обременённый Сашиными размышлениями, по очереди улыбнулся каждой старушке и решительно двинулся в сторону магазина.
Для полноты картины магазин оказался под завязку набит знакомыми лицами. На галантно таскающего корзинку Льва соседи смотрели с удивлением; кто-то откровенно перешёптывался. Пара девушек — одноклассницы Саши из её ещё первой школы — подошли поздороваться, хотя последнюю дюжину лет их общение сводилось к кивкам издалека. Лев на повышенное внимание к своей персоне не обращал никакого внимания, но стоило кому-то подойти к Саше слишком близко, как он немедленно оказывался между ней и потенциальной угрозой.
Саша терпела, хотя и периодически заливалась краской по самую макушку.
В мучительном походе нашёлся один светлый момент: Саша внезапно обнаружила бытовое и невероятно полезное применение своему заново открытому дару. Стоило ей прикоснуться к чему-то съестному, как внутреннее чувство правильного заставляло передвинуть руку на самый свежий продукт. Саша немного поэкспериментировала, проверяя свои возможности и ограничения. Вид продукта значения не имел: подгнившие яблоки она чуяла с тем же успехом, что и чёрствый хлеб. А вот без касания метафорическая лампочка не зажигалась. Саша пробовала смотреть, нюхать, даже рискнула лизнуть пару апельсинов — всё без толку. До тех пор, пока она голой рукой не прикасалась к исследуемому объекту, дар молчал.
Лев за Сашиными экспериментами наблюдал с величественной невозмутимостью египетского сфинкса, даром что в глазах у него плясали смешинки. Но минут через пятнадцать он мягко отконвоировал её к кассе, где молча помог вначале разобрать корзинку, а затем собрать покупки в пакет. Кассирша, принимая у Саши деньги, одарила Льва уже не столь лестным взглядом, на что тот безмятежно вздёрнул брови.
Обед прошёл спокойно, как-то даже лениво: после ночных приключений и утренней нервотрёпки хотелось тишины. Лев почти не лез к плите, довольствуясь сторожевым постом у окна. Трижды он выходил в коридор поговорить с кем-то по телефону, на четвёртый раз остался на кухне. Разговор состоял из названий улиц и станций метро, большей частью окраинных. Лев кивал, отмечал что-то простым карандашом на своей лоскутной карте, а на вопросительные взгляды Саши лишь мотал головой и однажды тихо произнёс: «Не сейчас, не хочу сбивать тебя». Ничего более дельного вытянуть из него не получилось.
После обеда Лев опять ушёл на улицу караулить. Саше было велено отдохнуть, по возможности поспать ещё несколько часов — но начавшее подкрадываться напряжение держало глаза открытыми не хуже крепкого кофе. Тогда Саша решила подготовиться к их ночному походу. Она понятия не имела, что полагается брать с собой в путешествие на магическую изнанку города, поэтому прихватила всё, до чего додумалась: отцовский складной нож, многофункциональный как ящик инструментов, диодный фонарик с запасными батарейками, зажигалку и спички, складное зеркальце, моток бечёвки, аптечку… Дважды проверив рюкзак, Саша поставила телефон на зарядку и поняла, что больше ей в квартире делать нечего.
Она сходила на кухню проверить, как поживает её сторож. Лев сидел на корточках перед лавкой и что-то оживлённо втолковывал встреченным днём старушкам, не забывая поглядывать по сторонам. Сашу он заметил, даже помахал ей, и вместе с ним помахали все старушки.
Побродив ещё немного по квартире, Саша очутилась в комнате отца, единственной с телевизором. Ничего интересного там не показывали, но научно-популярный фильм о фауне Средиземного моря сошёл на роль колыбельной. Саша продремала большую часть вечера, пока Лев не разбудил её в начале девятого. Всё в той же тишине они поужинали (каждый по очереди попробовал завести беседу, и оба сошлись на бессмысленности идеи), Саша в третий раз проверила рюкзак и бросила туда блокнот с карандашом и ручкой. Лев уже почти не слезал с телефона, пока в половине одиннадцатого он не ответил на последний звонок лаконичным «Всё!» и не убрал трубку во внутренний карман плаща.
Ровно в одиннадцать они вышли.
@темы: Сказки и истории