Я не волшебник, я - сказочник.
Оглавление:
Часть первая: (1/2), (2/2)
Часть вторая: (1/5), (2/5), (3/5), (4/5), (5/5).
Эпилог: (1/1)
Ссылки на скачивание полного текста:
Формат .doc, Формат .pdf, Формат .txt
Там светил тот же яркий лунный свет, что и на полянке.
Но Саша даже не подняла головы посмотреть, откуда именно он брался. Потому что посреди башни (которая изнутри напоминала не столько башню, сколько зачем-то обшитую листовым железом беседку) сидел жуткий старик: коренастый, небольшого роста, с плечами, ширине которых мог позавидовать и Лев. Клоками сбитые волосы, невнятно-серые в лунном свете, небрежно падали на спину и руки старика, достигали локтей. С волосами почти что сливалась драная одежда, густо присыпанная влажной землёй и прелой листвой. От старика омерзительно пахло гнилью, словно бы где-то под его тряпками сдохла стая крыс.
Страшнее всего оказалось лицо хозяина башни: сморщенное, землистого цвета, с многочисленными влажными язвочками на лбу и щеках. И длинными обвислыми веками под картинно-пушистыми бровями. Такими длинными, что спускались они ниже колен.
Саше не требовались подсказки аборигена-Льва, чтобы понять, кто именно сидит перед ней.
Первые несколько секунд она боялась выдохнуть — не то что пошевелиться. Вий тоже не двигался и как будто бы спал. Чуть осмелев, Саша рискнула оторвать взгляд от жуткой фигуры. Внутри беседка оказалась ещё теснее, чем снаружи, спрятать метку проводник мог только в огромном сундуке, стоящем у противоположной стены шестиугольной комнаты. Сундук манил любезно распахнутой крышкой и ворохом бумаг под нею.
Медленно, останавливаясь после каждого шага, Саша двинулась вдоль стены. Вий не шелохнулся, даже когда Саша очутилась сбоку от него, но стоило ей сделать следующий крошечный шажок, как по беседке пронёсся ледяной шёпот:
— Я слышу тебя…
Вжавшись спиной в стену, Саша обеими руками зажала себе рот. Собственное дыхание, леденящее, а не согревающее пальцы, оглушало. Чтобы не взвыть от страха, Саша закусила ладонь и жалобно простонала в неё.
— Кто здесь? — Вий медленно повернул голову, так и не встав с места. Опущенные веки уставились на Сашу выразительнее любого прямого взгляда. — Я слышу тебя. Я чую тебя. — Длинный нос по-собачьи втянул воздух, раздулись и опали исчерченные мелкими венками ноздри. — Человек? Полукровка. А, малыш-проводник… ты пришёл на игру?
Саша молча дрожала, всё так же пригвождённая к месту красноречивым не-взглядом Вия.
— Ты один, малыш? — Ледяной шёпот сменил интонацию, стал чуть живее, любопытнее: — А где твой храбрый защитник? Обратный бросил тебя, так? Мне, старику на радость и развлечение…
Вий то ли оскалился, то ли улыбнулся: уголки рта, виднеющиеся из-под растянутых век, поползли вверх и назад. Снова дрогнули синеватые ноздри. Глубоко вдохнув, Вий причмокнул и утёрся рукавом.
— Девочка, да? Маленькая испуганная девочка… как же ты здесь оказалась, малышка? Никто больше не ходит к хозяину леса, все боятся хозяина леса. Птицы к нему не летают, звери не бегают… А маленькая девочка пришла одна. Такая смелая, такая глупая…
Причитания Вия стали тише, невнятнее — словно бы он убаюкал сам себя. Саша рискнула сделать полшажочка к сундуку. Движение получилось бесшумным, и Вий продолжил таращиться туда, где Сашино лицо находилось мгновение назад.
— Расскажи мне, маленькая девочка, — не прекращал он своего вязкого бормотания, — расскажи, зачем ты пришла к хозяину леса. Или никто не остерёг тебя? В лес ходить нельзя, из леса не возвращается даже навь… Все вы: глупенькие, смелые — остаётесь со мной. Навсегда остаётесь развлекать старика. Только старику уже не весело от древних косточек, от хрупких черепков… старику нужны новые забавы…
До сундука оставалось рукой подать. Саша уже видела, что под ворохом бумаг — на её счастье всего лишь пустых скомканных листов — лежало что-то светлое, гладкое. Целая куча, часть которой усеивала пол вокруг сундука.
Заранее достав мобильный, Саша переложила его в левую руку и открыла приложение фотоаппарата. Не рискуя поворачиваться спиной к Вию, она подкралась к сундуку сбоку. Аккуратно сняла верхний ком бумаг… и едва не взвизгнула. Сокровищами «хозяина леса» оказались кости: старые, тусклые. Мелкие косточки, звериные и человеческие. К некоторым из них ещё липли клочки тонких, как пакля, волос.
Саша удержала рвущийся из горла всхлип, но полузадушенный выдох привлёк внимание Вия. Он резко обернулся, выворачивая шею на сто восемьдесят градусов — длинные веки жуткой пародией на шарф легли на плечо, — и стал подниматься. Заставляя стены вздрогнуть, по беседке пронёсся яростный крик:
— Вор! Убью! Мои сокровища… не тронь мои сокровища, вор! Не тронь!
Не помня себя от страха, Саша одним движением смахнула верхнюю часть груды костей, на что Вий отозвался замогильным рёвом. Поспешно выцарапанная метка оказалась на внутренней стороне крышки.
На дополнительную фотографию нервов Саши не хватило. Она сделала одну, с ужасом наблюдая, как поднявшийся на ноги Вий хватает себя за веки и тянет их вверх. Уже не сдерживая ни крика, ни застилавших глаза слёз, Саша по прямой бросилась к узкому проёму лаза. Она едва-едва не попала в цепкие когти Вия; забросив одно веко на лоб, он освободившейся рукой попытался ухватить Сашу за ворот рубашки.
Саша с разбегу нырнула в лаз и тут же почувствовала, как пара крепких ладоней обхватывает её за запястья и тянет наружу. Края проёма больно ударили по коленям и пяткам, дёрнули по шву и без того державшуюся на честном слове штанину… мгновение спустя Саша была на поляне, в надёжных руках Льва.
Сдавленное «Бежим!» чуть не застряло в горле. Башня за их спинами вздрогнула, гулко завибрировала; из лаза послышался совсем уж нечеловеческий вой. Опустив Сашу, Лев схватил её за руку и потащил обратно в лес.
Они бежали со всех ног, насколько позволял густой подлесок. Ветки тянулись к ним, пытаясь остановить беглецов, но Лев паровым катком сносил всё, что только мог снести. Кипевшая в нём ярость ощущалась почти физически, и хищная флора Холмов не могла не считаться с этой силой.
Лес медленно редел. Перейдя на быстрый шаг, Лев притянул Сашу чуть ближе и обнял за плечи. Оба они всё ещё молчали: Саша от пережитого ужаса и окончательно сбившегося дыхания, Лев же прислушивался к следам возможной погони.
Которой они так и не дождались. Вий не соврал: даже нечисть не рисковала залезать в его проклятый лес. До самой границы Нескучного сада Саша и Лев добрались безо всяких приключений, если не считать чудившегося Саше за каждым деревом слепого взгляда бесконечных век. Относительно светлый и пустой Ленинский проспект заставил её облегчённо выдохнуть.
С каждым шагом, уводящим их дальше и дальше от леса, всё отчётливее проявлялась тревога Льва. Он непрестанно косился на Сашу, словно одновременно боясь и желая задать некий вопрос. И она, конечно же, знала какой. Перейдя через дорогу и свернув на первую же перпендикулярную ей улицу, Саша сипло произнесла:
— Я достала метку. Не волнуйся.
— Да я не о ней волнуюсь! — тут же вызверился Лев. Но мигом взял себя в руки и продолжил гораздо мягче, почти нежно: — Как ты?
— Перепугалась до смерти. Ты знал, кто живёт в том лесу?
Лев отвёл взгляд, и Саша, чувствуя, как внутри всё сжимается в тугой узел, обеими ладонями вцепилась в его запястье.
— Ты знал?!
— Догадывался. — Он всё ещё не осмеливался заглянуть Саше в глаза. — По Обратному когда-то ходили слухи, что Холмы избегают Нескучного сада из-за поселившейся там древней нечисти. Никакой конкретики, одна болтовня. Да и первопроходец здесь как-то прошёл…
— В той башне живёт Вий. — У Саши дрожали и руки, и голос. — И он коллекционирует человеческие кости. Они для него как игрушки. Целый сундук... и метка в нём… Мне пришлось по локти залезть…
— Тише, Саш, тише…
Лев потянулся обнять её, но Саша отшатнулась, не готовая простить то, что слишком сильно напоминало предательство. Ледяной шёпот Вия, его сонное бормотание звенели в голове, заставляя поминутно вздрагивать и оглядываться. Понимая, что лишь расстояние поможет ей успокоиться, Саша с места сорвалась почти на бег.
Шаги Льва послышались с опозданием. Он, как провинившийся щенок, держался чуть позади Саши — не отставая и не попадая в поле зрения.
В той же мрачной тишине они добрались до небольшой асфальтовой площадки перед вестибюлем «Шаболовской». Остановившись у самых дверей, Саша повернулась и внимательно посмотрела на Льва. Как бы ей ни хотелось сорваться, злость во время игры была непозволительной роскошью.
— Я понимаю, что у тебя здесь больше опыта, и что моя роль в игре — ходячий компас. Но если мне и дальше придётся рисковать своей шеей, то я имею право знать, в какую петлю её засовываю. Ты не можешь один решать за нас обоих. Ясно?
Ответный взгляд Льва оказался долгим, тяжёлым. Исчезли и прежнее добродушие, и свежая вина. Осталась только мрачная решимость, гудящая в каждом произнесённом Львом слове:
— Ясно, Саш. А теперь послушай меня и ты. Холмы сегодня сделают всё возможное, чтобы запугать тебя и сбить с маршрута. Я не собираюсь им помогать. Если мы проиграем, потому что они оказались хитрее или умнее нас — пожалуйста. Не успеть из-за бесполезных эмоций в мои планы не входит.
— При чём здесь эмоции? Ты запихнул меня в пасть какому-то древнему монстру и даже не предупредил!
— А что бы изменилось? Ты бы отказалась туда лезть?
Саша нахмурилась и промолчала.
— Я знаю, что не отказалась бы. — Голос Льва смягчился, глаза потеплели. Грустно улыбнувшись, он продолжил: — Ты слишком ответственна, чтобы бросить игру. И я ценю твою помощь. Позволь и мне немного помочь в ответ.
— Чем?.. — растеряно пробормотала Саша, уже не зная, что и думать о словах Льва.
— Тем, что тебе сейчас нужно: самоконтролем.
Лев галантно придержал дверь вестибюля и подтолкнул Сашу внутрь.
Эскалатор на «Шаболовской» работал только на подъём, так что в зал они спустились пешком. После долгой пробежки через Нескучный подобные мелкие неудобства раздражали не хуже назойливой мухи. К тому же, как и всё в Холмах, эскалатор порос какой-то диковинной местной флорой: серо-коричневой суховатой лозой с колючками вместо листьев. Иголки встречались как совсем крошечные, в пару миллиметров, таки и массивные шипы с Сашину ладонь длиной. Они мирно лежали на ступеньках и поручнях, липли к тусклым цилиндрам плафонов. Кабинку дежурного лоза скрывала целиком, равно как и ограждение, разделяющее поднимающихся и спускающихся пассажиров. На полу ещё оставались свободные места, а вот проходы между колонн и потолок едва угадывались за колючим плетением.
Дойдя до дальнего торца станции, в Верхнем городе украшенного пёстрым витражом Шуховской телебашни, а в Холмах — единственным цветком монструозной лозы, Саша повернула направо. Выход к перрону перекрывали всё те же намертво сплетённые колючки. Лев когтем подцепил самую тонкую веточку; та с хрустом обломилась, и на её месте тут же выросла новая, более толстая и колючая. Саша с аналогичным результатом выломала складным ножом ещё несколько ростков.
— Что-то мне подсказывает, что на «Сим-Сим» оно тоже не откроется…
Лев фыркнул и, ухватив когтями соседние толстые ветки, потянул их в разные стороны. Сухая лоза дождём посыпалась на его штанины, несколько колючих щепок зацепилось за полы плаща, но тем результат и ограничился.
Саша и Лев одинаково задумчивыми взглядами одарили вначале живую завесу, затем друг друга.
— Знаешь, это может быть не лучшей идеей… — Порывшись в рюкзаке, Саша достала зажигалку и спички. — Может, попробуем? Других мыслей у меня нет.
— У меня тоже, — без особой охоты признался Лев.
Они вернулись к началу станции, где за лозой хотя бы местами проглядывали колонны. Лев собрал пару горстей мелких щепок, наломал веток покрупнее и образцовым «шалашиком» сложил их под проходом. Саша протянула ему зажигалку и от греха подальше отошла к эскалаторам.
Огонь занялся сразу. Щепок и веток ему хватило на пару секунд, и тут же в дело пошла сама лоза. Сухие побеги горели с задорным треском, осыпая пол и соседние колонны фонтанчиками искр. Поначалу на место сгоревших веток ещё пытались сунуться новые, но вскоре полуразумное растение спохватилось и, наоборот, стало отползать подальше от огня. Разносимое на кончиках веток пламя лишь быстрее разбегалось по заросшей станции.
Вентиляция, рассчитанная на людей, а не на пожар, не справлялась; дым быстро заполнял станцию. Огонь не отставал. Пока Лев с Сашей вдоль путей мчались к единственному открытому вагону, пламя двигалось параллельно им, отрезая всякую надежду на возвращение.
Они успели. Поезд вальяжно постоял, словно бы давая им насладиться зрелищем горящей станции, и тронулся в путь только тогда, когда окна густо залепило пеплом. Быстро набранная скорость смахнула большую часть завесы, оставив на окнах лишь несколько узорчатых пятен.
Саше они напомнили негативы снежинок, которые на Новый Год лепят на витрины магазинов.
Весь короткий перегон в вагоне царила растерянная тишина. Несмотря на примирение, Сашу беспокоило что-то незавершённое между собой и Львом, словно бы они так и не закрыли тему взаимного доверия. Ей нужно было сделать первый шаг, некий жест доброй воли.
Достав мобильный, Саша нашла наспех сделанную фотографию шестой метки — размытую и нечёткую, но вполне понятную — и протянула его Льву.
— Вот. Ты же их запоминаешь…
Вместо того чтобы взять телефон у Саши из рук, Лев аккуратно обхватил её ладонь своими и поднёс к лицу. Саша оценила лаконичный, красноречивый жест.
— Спасибо. Я запомню.
Саша не успела ответить. Резко сбавив скорость, поезд остановился на «Октябрьской»; звякнули раскрывшиеся двери. С некоторым опозданием Саша заметила, что вагон сильно отличается от тех, которыми они пользовались ранее. Он выглядел слишком… обычным. Ни битых стёкол, ни светящегося мха — лишь традиционные дерматиновые лавки в заплатках и обильно залепленные рекламой стены. Самый стандартный московский вагон, синий, с белой полосой под окнами.
На перроне Саша проводила уехавший поезд недоуменным взглядом. А затем она увидела станцию, не менее знакомую: со светло-серой плиткой колонн и красно-серым гранитным полом.
— Мы в Верхнем городе, да?
— Да, — подтвердил Лев и с прежде не свойственной ему осторожностью высунулся из-за колонны. — Вроде чисто… Нам теперь главное не попасть на глаза людям.
— А мы сможем?
— Придётся… — Повинуясь короткому Сашиному жесту, Лев двинулся к эскалатору перехода. — Не то чтобы у нас был выбор.
Эскалатор, на их счастье, оказался пуст; судя по ещё не высохшим влажным следам на поручнях, его уборка закончилась всего за пару минут до появления Саши и Льва. Останавливаясь каждые несколько метров, дабы прислушаться к доносящимся из межстанционного перехода звукам, они добрались до верхних ступенек. Переход разделялся на три коридора, каждый из которых оканчивался лестницей. В левом и центральном мелькали работники в ярко-оранжевых жилетах, правый пустовал. Лев скользнул туда первым; Саша за ним. Тихо и медленно они подобрались к основанию лестницы.
У правого торца станции женщина в спецовке толкала машину-уборщик. Шум полирующих гранит щёток скрыл шаги Саши и Льва, позволив им незамеченными нырнуть к путям. Саша не знала, дело в обыкновенном везении или какой-то хитрой магии Обратного, но тут же мимо них прополз некий жёлто-оранжевый механизм. Напоминал он обыкновенную «газельку», с которой сняли кузов и к которой прицепили огромную водяную канистру. За канистрой, в свою очередь, следовала угловатая кабина с узкой дверью. Детали Саша не рассмотрела; Лев затащил её на «газельку», как только чудо-механизм поравнялся с платформой.
Машина заползла в туннель, и по прежде тёмным стенам лениво заплясал свет фар. Боясь лишний раз пошевелиться, дабы не привлекать к себе внимания, Саша скорчилась под цистерной; Лев устроился по другую сторону. Через несколько секунд что-то в задней кабине захрипело, ожило, угрюмо булькнуло, и на стены туннеля веером брызнули мощные струи воды.
Несмотря на то, что раструбы поливалки находились в самом хвосте машины, капли летели во все стороны. Уже через пару минут Саша почувствовала, как липнет к спине рубашка, а следом и джинсы тяжелеют от влаги. Где-то рядом недовольно заворчал Лев. Саша подозревала, что он, как и все кошки, недолюбливает воду.
Короткий перегон между «Октябрьской» и «Добрынинской» они проехали минут за десять — гораздо дольше, чем обычно идёт поезд. Нетерпение Льва чувствовалось в каждом его беспокойном, лишнем движении. Он ёрзал, царапал когтями пол, непрестанно одёргивал липнущий к шее ворот плаща — когда поливалка отключала распылители, его возня слышалась так отчётливо, что их обязаны были заметить. Однако не заметили.
Лев порывался сойти, как только они выберутся из туннеля. Но маршрут вёл на переход, как и на «Октябрьской» расположенный в центре зала, так что они подождали, пока «газелька» проедет под лестницей, и в темноте незаметно спрыгнули на платформу.
У ведущих в город эскалаторов отдыхало с полдюжины рабочих; иногда они поворачивались к залу, так что забегать на переход снова пришлось по одному. В последнюю секунду Саше почудился чей-то удивлённый окрик, и она вслед за Львом метнулась к ларьку театральной кассы, пристроившемуся у стены. Они выждали с минуту, убедились, что никто не спешит их ловить, и двинулись дальше.
Их удача закончилась, когда они добрались до спуска на «Серпуховскую». На каждой из четырёх линий эскалатора оранжевыми жуками копошились люди в спецовках: кто-то протирал поручни, кто-то менял лампы; несколько человек переклеивали рекламные щиты на стенах. Работа кипела вовсю и завершаться в ближайшем будущем не планировала.
Лев медленно попятился, вслед за собой утянув и Сашу. Резко, обеими руками взлохматив волосы на затылке, он расстроено произнёс:
— Не хотел я до этого доводить… Запомни одну вещь: что бы ни случилось — молчи. Тебя здесь нет, и меня тоже. Не лезь никому под ноги, не шуми и не смотри в глаза. Поняла?
— Да, но…
— Саш.
Саша сглотнула и упрямо посмотрела на Льва. Он ответил таким же прямым взглядом.
— Ты обещал больше не отмалчиваться.
— Какая же ты настырная… — вновь запустив пальцы в волосы, Лев протяжно выдохнул: — Хорошо… Я могу ненадолго сделать нас незаметными. Пустым местом. Если мы будем осторожны, то придётся блокировать только зрение. Если нет — ещё и слух, и осязание… вообще всё, что мы зацепим. Чего лучше не делать: работать с толпой муторно и без дополнительных усилий. Такое объяснение тебя устроит?
Не обращая внимания на колючую интонацию вопроса, Саша кивнула. Конечно, она не отказалась бы от деталей: что Лев понимал под «сделать незаметными»; сколько человек он может обдурить; почему не воспользовался своим даром раньше, в драке с гарцуками. Но время и место не располагали к подробному обсуждению.
— Устроит. Большего я от тебя не прошу.
Магия Льва не сопровождалась наблюдаемыми спецэффектами. Он несколько секунд простоял у верхней ступени эскалатора, собираясь с мыслями, а затем решительно шагнул вниз. Саша последовала за ним, придерживая в карманах звякающие друг о друга телефон, ключи и фонарик.
Рабочие продолжали заниматься своими делами и не обращали никакого внимания на странную парочку: двухметрового босого мужика с всклокоченной гривой и молодую девушку в отнюдь не художественно рваных джинсах. Поначалу Саше казалось, что их непременно — вот прямо сейчас — окликнут и остановят, а то и сдадут в полицию. Однако секунды шли, ступеньки ложились под ноги, и никто и не думал кричать и тыкать в них со Львом пальцами.
Они добрались до основания эскалатора, обошли раскрытый механизм одной из лент (на краю люка сидела пара рабочих и пила из термоса мерзко пахнущий кофе). В конце зала, у левого пути — туда вёл маршрут — собралась очередная группа людей в оранжевом. Напротив них стояла новая «газелька», теперь уже без цистерны и поливалки. Когда Саша и Лев приблизились к ним, рабочие засуетились и принялись спешно забираться в кабину.
Всё шло гладко до того момента, как один из рабочих не глянул в окно кабины и не отшатнулся так резко, словно бы увидел призрака. Рабочий обернулся, чуть не налетел на стоящего за его спиной Льва и принялся испуганно осматривать станцию.
— Петька, ты чего суетишься? — спросил кто-то из кабины, и из-за двери высунулась пара любопытных лиц.
— Да увидел кого-то. — Названный Петькой перестал бешено озираться по сторонам и виновато фыркнул: — Показалось, наверное.
— Когда кажется — крестятся, — ворчливо заметил второй голос.
— Или бухают меньше, — с гоготом подхватил третий.
— Да ладно вам, мужики. Можно подумать, с вами не бывало. — Петька не выглядел особо задетым насмешками коллег. — Поехали давайте, не всю же ночь здесь торчать.
Нестройный хор голосов его поддержал, и «газелька» сдвинулась с места. Выждав несколько секунд, Лев вместе с Сашей устроился в открытом кузове, большую часть которого занимал кран.
Пару минут они ехали в молчании, сквозь окно в задней стенке кабины наблюдая за болтовнёй рабочих. Затем «газелька» чуть сбавила скорость, и шум утих настолько, что стали слышны обрывки разговора. Петьку всё ещё подкалывали по поводу его «глюка», но без особого азарта — скорее просто чтобы скоротать время.
— Окно, — произнёс Лев, подчёркнуто не глядя на Сашу. — Я забыл о наших отражениях в окне.
Не зная, что делать с неожиданным признанием, Саша неловко похлопала Льва по плечу:
— Ничего страшного. Он всё равно не поверил.
Лев промолчал, только сильнее нахмурился. Прошла ещё добрая минута, прежде чем Саша услышала его тихое «Прости» и ответила таким же тихим «Не извиняйся».
Их понимающее молчание сохранилось до прибытия на станцию. Они слезли с «газельки», пересекли зал, поднялись по очередному неработающему эскалатору — как можно дальше обходя уборщиков, коих на «Полянке» хватало с избытком — и остановились у запертых дверей вестибюля. Лев немного повозился с замком, и он любезно раскрылся даже без ключа или отмычки.
Короткий изогнутый коридор и пара лестниц вывели незваных пассажиров в центр ночной — непривычно пустой — Москвы.
За маршрутом Саша следила, уже особо о нём не задумываясь: короткое прикосновение к углу дома здесь, к ограде — там. Её больше волновал чуть ли не вибрирующий от напряжения Лев. Влажная ткань плаща подчёркивала скованность движений, да и облепившая затылок грива не скрывала часто бьющуюся жилку на шее. Саша поймала себя на желании взлохматить слипшиеся пряди или хотя бы просто встряхнуть Льва.
— Если ты и дальше будешь так себя грызть за каждую ошибку, далеко мы не уйдём.
— Что? — Лев не обернулся. Его внимание целиком занимали редкие прохожие, даже в три часа ночи не исчезающие из центра Москвы. — Я вовсе не…
— Вовсе да. Ты злишься на себя за то, что отвлёкся и чуть не подставил нас — хотя за пятнадцать минут до этого говорил о полном самоконтроле.
Лев не стал возражать. Они прошли метров сто, повернули, затем повернули ещё раз. Впереди показалось широкое восьмиполосное шоссе Большой Якиманки.
— Я не запрещаю тебе злиться, — философски заметила Саша, прибавляя шаг чтобы перебежать дорогу, пока там нет машин и их никто не видит. — Просто меня смущает, когда из нас двоих именно я оказываюсь голосом разума. Всё-таки ты старше.
Непонятно откуда вылетевшая иномарка возмущённо просигналила, когда Саша проскочила перед самым её носом. Лев что-то устало пробормотал, но, утаскивая Сашу с проезжей части, положил ладонь ей между лопаток. Она улыбнулась и мысленно похлопала себя по спине.
Стоило им свернуть с Якиманки, как маршрут вновь запетлял по мелким прилегающим улочкам. Саша внутренне напряглась, когда они вышли к ограде «Музеона», продолжающего парк Горького, а значит и Нескучный сад. Лев, вмиг заметивший Сашино беспокойство, прочно обосновался между ней и оградой.
В благодарность Саша коротко и сильно сжала его ладонь.
На пару полицейских, стоящих на пересечении двух Голутвинских переулков, Саша поначалу не обратила никакого внимания. Постовые как постовые; они никогда раньше не интересовались Сашей, Саша никогда не мешала им. Но стоило Льву выйти на перекрёсток, как старший из полицейских — крепкий, хотя и полноватый мужчина лет сорока — толкнул своего напарника локтём в бок и двинулся навстречу.
— Сержант Копытин, — бодро, даже как-то весело представился старший и с не меньшей радостью продолжил: — Ваши документики, пожалуйста.
Саша замерла. Свой паспорт она, конечно же, оставила дома. А если бы и взяла?.. Вряд ли у Льва — духа-полукровки с магической изнанки города — водилась такая обыденная вещь, как документы, удостоверяющие личность.
Судя по внезапному хищному оскалу, документов действительно не было. И Лев, в отличие от Саши, совсем по этому поводу не переживал.
— Так что? — поторопил заскучавший сержант, поигрывая висящей у него на поясе дубинкой. — В участок поедем или на месте договоримся?
— Зачем же в участок? — голос Льва упал до довольного мурлыканья очень большой, очень опасной кошки. — Мы все здесь взрослые люди… Договоримся.
Он вскинул обе руки разом. Левой ухватил за грудки не успевшего отпрыгнуть сержанта, правой отвесил крепкий подзатыльник нацелившемуся на Сашу напарнику. Того развернуло на сто восемьдесят градусов, и Лев сцапал его за шкирку. Легко, как новорожденных котят встряхнув каждого полицейского, он жизнерадостно оскалился им в лица:
— Что, думала, я тебя не узнаю, мелочь поганая? Да от тебя за версту Холмами несёт!
— Мы не… — начал «сержант», но Лев ещё раз его встряхнул.
От резкого движения форменная фуражка полетела на землю, и промеж тонких русых волос Саша разглядела пару загнутых рожек. Тут же стала понятна и неожиданно агрессивная реакция Льва.
— Твари… — продолжал рычать он, и его злое веселье настолько перепугало незадачливых двойников, что они тряслись уже безо всякой помощи. — Остановить меня хотела, чернь лохматая? Не получится… так своим и передайте: эта игра — моя. А кто встанет у меня на пути, того потом по всем Холмам собирать будут. И Обратному в придачу. Поняли?
Не дожидаясь ответа, Лев разжал ладони и от души наподдал каждому из поддельных полицейских — младший даже пропахал носом пару метров асфальта. Проводив самодовольным взглядом чуть ли не на четвереньках удирающую нечисть, Лев заметно расслабился и приободрился.
— Отлегло? — поинтересовалась Саша, не комментируя, впрочем, саму стычку.
— Немного. — Лев фыркнул и напоказ повёл плечами. — Вполне.
Последний переулок вывел их на пустующую Крымскую набережную. Они подошли к реке, спустились на сотню метров вдоль течения и остановились напротив монструозного памятника Петру, вот уже второе десятилетие мозолящего москвичам глаза. Бьющее снизу освещение красоты монументу не добавляло; скорее, оно делало его похожим на дешёвенькую декорацию к фильму-катастрофе — уже после катастрофы. Но волновала Сашу не столько сомнительная художественная ценность высившегося посреди Москвы-реки бронзового великана, сколько тот факт, что маршрут вёл к нему.
Напрямую.
Через реку.
— Чёрт… — медленно выдохнула Саша, перегибаясь через каменный бортик набережной и с ужасом разглядывая спокойную воду. По дождливому июню она поднималась довольно высоко. — Я не хочу.
— Ты не умеешь плавать? — спросил Лев со странной смесью заботы и насмешки.
— Умею… Я не хочу в три часа ночи лезть в Москву-реку. Причём сигая с набережной, поскольку нормальных спусков здесь нет.
— К сожалению, придётся. — Определённо, Лев посмеивался. Пускай и самую малость. — И лучше разденься. В холодной воде мокрая джинса быстро выматывает.
— Я ещё и голышом должна плыть, да?
Лев красноречиво промолчал. Найдя плохоосвещённый кусок набережной между двумя фонарями, он деловито принялся стягивать плащ, а затем и футболку со штанами. Саша, поймав себя на том, что откровенно пялится, густо покраснела и занялась своей одеждой.
Конечно же, лезть совсем голой в Москву-реку Саша не собиралась: перспектива попасться купающейся в три часа ночи в белье нравилась ей чуть больше, чем попасться плавающей, в три часа ночи — и без белья (и гораздо меньше перспективы не попасться вообще). Насколько Саша видела, Льва подобные мелочи не останавливали… Чтобы не отвлекаться, она заняла себя упаковкой вещей: одежду и обувь в рюкзак, рюкзак — в пластиковые пакеты, сверху крепко обмотать бечёвкой. Не весть какая водонепроницаемая система, но и ширина огибающего памятник канала не превышала тридцати метров.
Сбоку послышалось на удивление тихое «плюх!», и почти сразу Лев вынырнул напротив Саши. Помотав головой, он жизнерадостно улыбнулся — хищный оскал разве что не светился в ночи — и попросил:
— Сбрось мне мои вещи, пожалуйста.
Не слишком аккуратный кулёк из плаща, из которого торчал край штанины, Саша нашла там, где Лев раздевался. Сбросив свёрток владельцу — словно бы ей назло, Лев прекрасно держался на воде с одной занятой рукой, — Саша перелезла через ограду и снова посмотрела вниз.
Метра два. А то и все три.
— Осторожно: вода холодная.
— Знаю.
Не рискуя прыгать, Саша вначале повисла на руках, затем слегка оттолкнулась от гранитной облицовки и неловко плюхнулась в реку. Лев не соврал: вода действительно была холодной. После позавчерашней грозы так и вовсе ледяной.
Настолько, что у Саши на мгновение перехватило дыхание, и она потеряла, где в кромешной темноте дно, а где — поверхность. Тут же что-то ухватило Сашу за плечо и с силой дёрнуло. Секунду спустя она очутилась нос к носу с недовольным Львом.
— Ты же сказала, что умеешь плавать! — рыкнул он, одновременно удерживая над водой свёрток с одеждой и не давая потонуть им самим.
— У меня пло… — Саша сбилась, быстро и глухо прокашлялась и повторила: — У меня п-плохо с нырянием. И с холод-дной вод-дой.
— Тогда поплыли. Быстрее согреешься.
Несчастные тридцать метров от одного берега до другого обернулись для Саши тремя минутами жестокой пытки: течение и пресная вода превратили короткий заплыв в силовое упражнение. Когда Саша, задыхаясь и с трудом держась на воде, добралась до окаймляющих островок с памятником фонтанов, Лев успел и выбраться на сушу, и отряхнуться, и даже одеться.
Сашу из воды он вытаскивал чуть ли не за шкирку.
Что такое настоящий холод Саша поняла, только очутившись на сухой земле. В воде хоть как-то грело движение; ночной ветер за пару секунд смахнул остатки тепла. Отстукивая зубами барабанную дробь, Саша сбросила рюкзак и вцепилась в мокрую бечёвку. Дрожащие, побелевшие пальцы никак не могли найти затянувшийся узел — не то что его распутать.
— Саш…
Она проигнорировала Льва, но её шустро ухватили подмышки и поставили на ноги. Ветер тут же ударил по голому телу, заставляя покрыться новой порцией мурашек.
— Лев!
— Тише, тише… Дай я тебя согрею.
Лев притянул Сашу ближе, пока между его грудью и её спиной не осталась всего пара сантиметров. Широкие ладони скользнули по Сашиным предплечьям, шокировав контрастом между собственной холодной и его почти раскалённой кожей, и остановились на животе. Лишь в этот момент Саша заметила, что рукава плаща были сухими, хотя Лев выбрался из воды всего пару минут тому назад.
Стало тепло, почти жарко. Саша невольно расслабилась и расправила плечи, наслаждаясь внезапным комфортом.
— Вот так-то лучше, — довольно шепнул Лев. — Видишь, я не только людям морочить головы умею.
— Я и не сомневалась.
Лев безуспешно попытался спрятать ответный смешок, уткнувшись Саше в макушку. Она в отместку несильно шлёпнула его по руке. Которая тут притянула Сашу ближе.
Вместе с новой порцией тепла пришло и смущение. Выпутавшись из в прямом смысле слова горячих объятий, Саша разорвала пластиковую упаковку на рюкзаке, торопливо оделась и огляделась в поисках ближайшей возможности проверить маршрут. Долго искать не пришлось: прикосновение к внутренней ограде памятника указало путь наверх, к нависающему над Москвой-рекой бронзовому Петру.
— Нам туда? — откуда-то из-за Сашиной спины поинтересовался Лев. Обернувшись через плечо, она увидела его запрокинутую голову.
— Туда.
— Ты со мной?
Саша помедлила. Дотянувшись до одного из бронзовых завитков, изображающих волны в основании памятника, она коснулась холодного металла. Инстинкт вновь указал наверх, но теперь к чувству общего направления добавилось конкретное место: позолоченная карта в правой руке Петра.
— Метка на карте. — Подняв глаза, Саша попыталась оценить расстояние до цели. Пятьдесят метров? Семьдесят? И, если вдоль самого Петра тянулась служебная лестница, то финальная часть пути от плеча до ладони никакой страховки не предполагала.
— На ней самой?
— Да, на внешней стороне.
— Ты уверена?
— Памятник… — Саша запнулась, пытаясь разобраться в своих ощущениях. — Он более или менее единый объект. Я чувствую его целиком — как вчера карту.
— Хорошо. Тогда ты оставайся здесь, а я достану метку. Так будет быстрее.
Стянув не подходящий для альпинизма плащ, Лев набросил его Саше на плечи. Она благодарно закуталась во всё ещё тёплую ткань.
— Никуда не уходи, — с улыбкой в голосе попросил он, ловко запрыгнув на одну из нижних волн. — Я скоро вернусь.
Несмотря на уверенные движения Льва, за его подъёмом Саша наблюдала с замирающим сердцем. Пятнистое освещение памятника бросало на поверхность слишком много теней, и на высоте пятнадцати метров уже становилось непонятно, хватался ли Лев за крепкий металл или за пустой воздух.
Вскоре темнота и вовсе поглотила ловко карабкающуюся фигуру.
Саша всё ещё пыталась уловить хотя бы тень движения, когда из-за её спины послышались определённо нетрезвые голоса: пара мужских и один высокий женский, задорно хихикающий. Спрятаться Саша не успела, компания увидела её почти сразу. Молодых ребят — её ровесников или даже младше — оказалось четверо: весёлую блондиночку чуть ли не полутора метров ростом обнимал за плечи молчаливый крепыш в чёрной косухе. Их Саша не заинтересовала; устроившись на внешней ограде островка, они принялись самозабвенно целоваться. А вот ещё двое парней уверенно двинулись наперерез.
— Эй, кто это тут у на-ас?! Тоже гуляешь, сестрёнка?
Спросивший — тощий парень с трёхдневным фингалом под левым глазом — повёл себя пугающе дружелюбно. Не дожидаясь Сашиного ответа, он протянул ей свою бутылку пива. Саша аккуратно отстранилась и пробормотала вежливое «Здрасьте».
— Отстань ты от неё, придурок, — глухо прошипел второй парень, весь в цепях и в коже. — Небось бомжиха какая.
Саша густо покраснела. В драном плаще Льва, свисающем чуть ли не до земли, и со спутанными после экстренной сушки волосами она действительно выглядела не слишком впечатляюще. Но понимание не делало смущение менее едким, а замечание — обидным.
— Да ладно тебе! — Обладатель фингала ткнул кожаного локтём в бок и снова широко улыбнулся: — Хорошая же девочка. И никакая не бомжиха.
— Вшей сам потом травить будешь, — огрызнулся его приятель. И мстительно добавил: — Или ещё чего похуже.
У Саши тревожно кольнуло под сердцем. Покосившись наверх — Лев так и не появился, — она попыталась смягчить ситуацию:
— Ребят, ребят, я вовсе не собираюсь вам мешать. Вы идёте своей дорогой, я — своей.
Две равно пьяные пары глаз уставились на неё в одинаковом недоумении. Затем дружелюбный коротко хохотнул и вновь протянул Саше бутылку:
— Выпей, сестрёнка! Ты какая-то слишком серьёзная.
— Я не…
— Пей!
Внезапная злость в голосе парня заставила Сашу отшатнуться. Бутылка замаячила перед самым носом, и в ту же секунду Саше в волосы вцепилась чья-то крепкая рука.
— Пей, с-сес-стрёнка, — почти ласково прошипел кожаный. — Ты же не хочешь с нами ссориться, нет?
Саша мелко, насколько позволяли пальцы в волосах, мотнула головой и протянула руку. Бутылку с силой впихнули ей в ладонь, попутно расплескав большую часть содержимого. Удерживающая Сашу хватка ослабла, и тёмная фигура кожаного отступила куда-то в сторону.
Взвесив бутылку в руке, Саша перехватила её за горлышко и ткнула дружелюбному в уже подбитый глаз.
Поступок, конечно, особой дальновидностью не отличался. Но пить с шатающейся по ночной Москве шпаной Саша не хотела, а бояться её… бояться за эту ночь она устала. К тому же, после столкновения с личными фобиями и «хозяином леса» обыкновенное уличное хулиганьё уже не пугало.
Оно раздражало.
От неожиданного удара дружелюбный схватиться за лицо и попятился. Пользуясь возникшим замешательством, Саша кинулась к внешней ограде памятника — туда, где бетонная площадка образовывала выступ. Отсюда Саша могла видеть всех своих соперников; к дружелюбному и кожаному присоединился крепыш, в конце концов оторвавшийся от своей подруги.
Понимая, что её главная и единственная задача — продержаться до возвращения Льва, Саша ещё раз осмотрела своё «оружие». Само по себе оно годилось лишь на роль короткой дубинки. Пока парни не пришли к тому же выводу и не додумались навалиться все втроём, Саша сдернула рукав плаща на ладонь, обхватила бутылку за горлышко и с силой ударила ей об ограду.
Осколки полетели во все стороны, заставив парней отскочить на пару шагов. Саша пригнулась, выставив вперёд руку с ощерившимся стеклянными зубьями горлышком, и повела ей из стороны в сторону. Теперь её соперники не горели желанием лезть на близкую дистанцию. Оставаясь на месте, они взамен поливали Сашу отборным матом.
Появление Льва за столь эффективной шумовой завесой осталось незамеченным, по крайней мере пьяной шпаной; Саша его увидела почти сразу. Он постоял несколько секунд, рассматривая зашедшую в тупик перепалку; одарил Сашу долгим, нечитаемым из-за темноты взглядом. А затем с оглушительным рыком схватил за шкирку ближайшего парня — им оказался кожаный — и с размаху швырнул его в реку. Через секунду та же участь постигла и дружелюбного. Крепыш ещё пытался сопротивляться, но его кулак пролетел в полуметре от цели, а он сам вслед за друзьями отправился купаться и трезветь.
Девицу Лев не тронул, и она, как самый мудрый член компании, поспешила раствориться в тенях.
— Если ты сейчас выдашь что-нибудь в духе «Тебя ни на минуту нельзя оставить одной», я тебя укушу, — мрачно и смущённо пообещала Саша.
— Даже и не собирался. — Лев осторожно вынул у неё из рук горлышко бутылки и внимательно его осмотрел, после чего бросил к остальному битому стеклу. — Хорошая идея. Молодец.
Саше показалось, что иронии в голосе Льва не было. Было уважение.
— Спасибо?
— Не за что. — Лев улыбнулся и тут же выразительно похлопал по карману джинсов, где лежал его телефон: — Метка нашлась там, где ты и сказала, так что здесь мы закончили. Идём.
Последним, что Саша услышала, прежде чем ступить на ведущий к Болотной набережной мостик, оказался громкий плеск. По всей видимости, кто-то из незадачливых пьяниц не смог выбраться из Москвы-реки с первой попытки.
Свернув с Болотной и немного поплутав в переулках, Саша и Лев выбрались на Патриарший мост, по ночному времени благословенно пустующий. В конце его высилась громада Храма Христа Спасителя, сверкающая позолотой и синеватой подсветкой. Сашу тянуло спросить, кому он принадлежит, Холмам или Обратному, и кто из духов или нечисти здесь живёт, но она сдержалась.
Вдобавок, стоило им спуститься с моста, как Саша почувствовала знакомую прохладу внутри. Затем она заметила вернувшуюся песочно-рыжую гриву Льва и исчезнувшие ларьки вокруг Храма. На их месте лежал ровный, чистый камень плитки: Обратный город, не Холмы.
— Твоя работа? — спросила Саша, разглядывая изменившийся пейзаж.
— Что именно?
— Переходы из города в город. Вначале мы сами собой оказываемся в Верхнем, теперь вот…
— Нет. — Лев широко, клыкасто оскалился. — Твоя. Помнишь, я говорил, что полукровки могут свободно перемещаться между своими городами?
— Но я же ничего специально не делала!
— Правильно. Тебе и не надо. Ты приняла Обратный, и он отвечает взаимностью.
— А можно нашу взаимность сделать чуть более… контролируемой?
Лев остановился, взял Сашу за плечо и аккуратно повернул к себе. От прежнего веселья в его глазах не осталось ни следа, теперь в них отчётливо читалась тревога.
— Что такое, Саш? Чего ты боишься?
— Что Обратный останется со мной и после игры. — Опустив голову, Саша медленно выдохнула. — Что я продолжу оказываться непонятно где в обычной… нормальной жизни.
Лев немного помолчал, затем произнёс мягко, словно уговаривая:
— Саш, за пределами игры и Холмы, и Обратный ничуть не опаснее Верхнего города. Нечисть ты не интересуешь сама по себе — только как наш проводник.
— А если я случайно окажусь на чьей-нибудь территории? Встречу ещё одного «хозяина леса»?
Отпустив Сашу, Лев медленно двинулся через дорогу. Впереди гостеприимно белела арка наземного вестибюля «Кропоткинской».
— Саш, я не могу давать…
— Знаешь, среди альфа-редакторов ходят слухи о маньяке, который раз в год нападает на нас. В день летнего солнцестояния. Вначале я думала, что это нечисть с Холмов, а теперь понимаю: ваша игра и есть наш маньяк. Что случается с проводниками, когда заканчивается ночь? Почему никто из них не рассказал о Холмах и Обратном?
— Потому что мы попросили их молчать. Нет? — В голосе Льва опять завибрировало глухое раздражение. Только вот Саша могла поклясться, что нацеленно оно отнюдь не на неё.
— Ты шутишь?! Если все альфа-редакторы — полукровки, то хоть кто-нибудь бы проговорился, где нам искать своих родителей! У нас же у всех неполные семьи.
— И? У духов нет родительских инстинктов, у нечисти и подавно. Ты можешь найти свою мать, а она тебя даже и не вспомнит.
Саша остановилась, медленно сжала кулаки и так же медленно выдохнула. Умом она понимала, что слова Льва к нему самому относятся в не меньшей степени, чем к ней, но понимание не делало преднамеренный выпад менее болезненным.
— Ты не сказал мне об этом раньше, когда уговаривал пойти с тобой.
— А ты спрашивала?
Напряжённая тишина укутала мокрым одеялом. Саша не могла понять, что именно она чувствует: то ли обиду, то ли разочарование. То ли злость на саму себя. Ей действительно не обещали ничего конкретного — она сама решила, что Лев не из тех, с кем надо следить за точными формулировками.
— Кажется, я больше не хочу говорить с тобой на личные темы.
— Хорошо.
Лев равнодушно дёрнул плечом, и Саша не удержалась от мелочного укола:
— Ты слишком много недоговариваешь. Я не могу одновременно искать метки и просчитывать, какую ещё милую особенность своей родины ты «забыл» упомянуть.
Не дожидаясь ответа, Саша поспешно нырнула в вестибюль. Тяжело хлопнула соседняя дверь, и Лев снова оказался рядом, если и не сердитый, то определённо встревоженный.
— Не волнуйся. — Саша устало провела рукой по лицу. — До конца игры я с тобой. А там посмотрим.
Лев проглотил всё, что хотел сказать, и последовал за Сашей.
Часть первая: (1/2), (2/2)
Часть вторая: (1/5), (2/5), (3/5), (4/5), (5/5).
Эпилог: (1/1)
Ссылки на скачивание полного текста:
Формат .doc, Формат .pdf, Формат .txt
Москва-Обратная
Часть вторая
Маршрут
22 июня 2013 года
Часть вторая
Маршрут
22 июня 2013 года
Читать (2/5)
(~15 стр./45 т.з.)
(~15 стр./45 т.з.)
Там светил тот же яркий лунный свет, что и на полянке.
Но Саша даже не подняла головы посмотреть, откуда именно он брался. Потому что посреди башни (которая изнутри напоминала не столько башню, сколько зачем-то обшитую листовым железом беседку) сидел жуткий старик: коренастый, небольшого роста, с плечами, ширине которых мог позавидовать и Лев. Клоками сбитые волосы, невнятно-серые в лунном свете, небрежно падали на спину и руки старика, достигали локтей. С волосами почти что сливалась драная одежда, густо присыпанная влажной землёй и прелой листвой. От старика омерзительно пахло гнилью, словно бы где-то под его тряпками сдохла стая крыс.
Страшнее всего оказалось лицо хозяина башни: сморщенное, землистого цвета, с многочисленными влажными язвочками на лбу и щеках. И длинными обвислыми веками под картинно-пушистыми бровями. Такими длинными, что спускались они ниже колен.
Саше не требовались подсказки аборигена-Льва, чтобы понять, кто именно сидит перед ней.
Первые несколько секунд она боялась выдохнуть — не то что пошевелиться. Вий тоже не двигался и как будто бы спал. Чуть осмелев, Саша рискнула оторвать взгляд от жуткой фигуры. Внутри беседка оказалась ещё теснее, чем снаружи, спрятать метку проводник мог только в огромном сундуке, стоящем у противоположной стены шестиугольной комнаты. Сундук манил любезно распахнутой крышкой и ворохом бумаг под нею.
Медленно, останавливаясь после каждого шага, Саша двинулась вдоль стены. Вий не шелохнулся, даже когда Саша очутилась сбоку от него, но стоило ей сделать следующий крошечный шажок, как по беседке пронёсся ледяной шёпот:
— Я слышу тебя…
Вжавшись спиной в стену, Саша обеими руками зажала себе рот. Собственное дыхание, леденящее, а не согревающее пальцы, оглушало. Чтобы не взвыть от страха, Саша закусила ладонь и жалобно простонала в неё.
— Кто здесь? — Вий медленно повернул голову, так и не встав с места. Опущенные веки уставились на Сашу выразительнее любого прямого взгляда. — Я слышу тебя. Я чую тебя. — Длинный нос по-собачьи втянул воздух, раздулись и опали исчерченные мелкими венками ноздри. — Человек? Полукровка. А, малыш-проводник… ты пришёл на игру?
Саша молча дрожала, всё так же пригвождённая к месту красноречивым не-взглядом Вия.
— Ты один, малыш? — Ледяной шёпот сменил интонацию, стал чуть живее, любопытнее: — А где твой храбрый защитник? Обратный бросил тебя, так? Мне, старику на радость и развлечение…
Вий то ли оскалился, то ли улыбнулся: уголки рта, виднеющиеся из-под растянутых век, поползли вверх и назад. Снова дрогнули синеватые ноздри. Глубоко вдохнув, Вий причмокнул и утёрся рукавом.
— Девочка, да? Маленькая испуганная девочка… как же ты здесь оказалась, малышка? Никто больше не ходит к хозяину леса, все боятся хозяина леса. Птицы к нему не летают, звери не бегают… А маленькая девочка пришла одна. Такая смелая, такая глупая…
Причитания Вия стали тише, невнятнее — словно бы он убаюкал сам себя. Саша рискнула сделать полшажочка к сундуку. Движение получилось бесшумным, и Вий продолжил таращиться туда, где Сашино лицо находилось мгновение назад.
— Расскажи мне, маленькая девочка, — не прекращал он своего вязкого бормотания, — расскажи, зачем ты пришла к хозяину леса. Или никто не остерёг тебя? В лес ходить нельзя, из леса не возвращается даже навь… Все вы: глупенькие, смелые — остаётесь со мной. Навсегда остаётесь развлекать старика. Только старику уже не весело от древних косточек, от хрупких черепков… старику нужны новые забавы…
До сундука оставалось рукой подать. Саша уже видела, что под ворохом бумаг — на её счастье всего лишь пустых скомканных листов — лежало что-то светлое, гладкое. Целая куча, часть которой усеивала пол вокруг сундука.
Заранее достав мобильный, Саша переложила его в левую руку и открыла приложение фотоаппарата. Не рискуя поворачиваться спиной к Вию, она подкралась к сундуку сбоку. Аккуратно сняла верхний ком бумаг… и едва не взвизгнула. Сокровищами «хозяина леса» оказались кости: старые, тусклые. Мелкие косточки, звериные и человеческие. К некоторым из них ещё липли клочки тонких, как пакля, волос.
Саша удержала рвущийся из горла всхлип, но полузадушенный выдох привлёк внимание Вия. Он резко обернулся, выворачивая шею на сто восемьдесят градусов — длинные веки жуткой пародией на шарф легли на плечо, — и стал подниматься. Заставляя стены вздрогнуть, по беседке пронёсся яростный крик:
— Вор! Убью! Мои сокровища… не тронь мои сокровища, вор! Не тронь!
Не помня себя от страха, Саша одним движением смахнула верхнюю часть груды костей, на что Вий отозвался замогильным рёвом. Поспешно выцарапанная метка оказалась на внутренней стороне крышки.
На дополнительную фотографию нервов Саши не хватило. Она сделала одну, с ужасом наблюдая, как поднявшийся на ноги Вий хватает себя за веки и тянет их вверх. Уже не сдерживая ни крика, ни застилавших глаза слёз, Саша по прямой бросилась к узкому проёму лаза. Она едва-едва не попала в цепкие когти Вия; забросив одно веко на лоб, он освободившейся рукой попытался ухватить Сашу за ворот рубашки.
Саша с разбегу нырнула в лаз и тут же почувствовала, как пара крепких ладоней обхватывает её за запястья и тянет наружу. Края проёма больно ударили по коленям и пяткам, дёрнули по шву и без того державшуюся на честном слове штанину… мгновение спустя Саша была на поляне, в надёжных руках Льва.
Сдавленное «Бежим!» чуть не застряло в горле. Башня за их спинами вздрогнула, гулко завибрировала; из лаза послышался совсем уж нечеловеческий вой. Опустив Сашу, Лев схватил её за руку и потащил обратно в лес.
Они бежали со всех ног, насколько позволял густой подлесок. Ветки тянулись к ним, пытаясь остановить беглецов, но Лев паровым катком сносил всё, что только мог снести. Кипевшая в нём ярость ощущалась почти физически, и хищная флора Холмов не могла не считаться с этой силой.
Лес медленно редел. Перейдя на быстрый шаг, Лев притянул Сашу чуть ближе и обнял за плечи. Оба они всё ещё молчали: Саша от пережитого ужаса и окончательно сбившегося дыхания, Лев же прислушивался к следам возможной погони.
Которой они так и не дождались. Вий не соврал: даже нечисть не рисковала залезать в его проклятый лес. До самой границы Нескучного сада Саша и Лев добрались безо всяких приключений, если не считать чудившегося Саше за каждым деревом слепого взгляда бесконечных век. Относительно светлый и пустой Ленинский проспект заставил её облегчённо выдохнуть.
С каждым шагом, уводящим их дальше и дальше от леса, всё отчётливее проявлялась тревога Льва. Он непрестанно косился на Сашу, словно одновременно боясь и желая задать некий вопрос. И она, конечно же, знала какой. Перейдя через дорогу и свернув на первую же перпендикулярную ей улицу, Саша сипло произнесла:
— Я достала метку. Не волнуйся.
— Да я не о ней волнуюсь! — тут же вызверился Лев. Но мигом взял себя в руки и продолжил гораздо мягче, почти нежно: — Как ты?
— Перепугалась до смерти. Ты знал, кто живёт в том лесу?
Лев отвёл взгляд, и Саша, чувствуя, как внутри всё сжимается в тугой узел, обеими ладонями вцепилась в его запястье.
— Ты знал?!
— Догадывался. — Он всё ещё не осмеливался заглянуть Саше в глаза. — По Обратному когда-то ходили слухи, что Холмы избегают Нескучного сада из-за поселившейся там древней нечисти. Никакой конкретики, одна болтовня. Да и первопроходец здесь как-то прошёл…
— В той башне живёт Вий. — У Саши дрожали и руки, и голос. — И он коллекционирует человеческие кости. Они для него как игрушки. Целый сундук... и метка в нём… Мне пришлось по локти залезть…
— Тише, Саш, тише…
Лев потянулся обнять её, но Саша отшатнулась, не готовая простить то, что слишком сильно напоминало предательство. Ледяной шёпот Вия, его сонное бормотание звенели в голове, заставляя поминутно вздрагивать и оглядываться. Понимая, что лишь расстояние поможет ей успокоиться, Саша с места сорвалась почти на бег.
Шаги Льва послышались с опозданием. Он, как провинившийся щенок, держался чуть позади Саши — не отставая и не попадая в поле зрения.
В той же мрачной тишине они добрались до небольшой асфальтовой площадки перед вестибюлем «Шаболовской». Остановившись у самых дверей, Саша повернулась и внимательно посмотрела на Льва. Как бы ей ни хотелось сорваться, злость во время игры была непозволительной роскошью.
— Я понимаю, что у тебя здесь больше опыта, и что моя роль в игре — ходячий компас. Но если мне и дальше придётся рисковать своей шеей, то я имею право знать, в какую петлю её засовываю. Ты не можешь один решать за нас обоих. Ясно?
Ответный взгляд Льва оказался долгим, тяжёлым. Исчезли и прежнее добродушие, и свежая вина. Осталась только мрачная решимость, гудящая в каждом произнесённом Львом слове:
— Ясно, Саш. А теперь послушай меня и ты. Холмы сегодня сделают всё возможное, чтобы запугать тебя и сбить с маршрута. Я не собираюсь им помогать. Если мы проиграем, потому что они оказались хитрее или умнее нас — пожалуйста. Не успеть из-за бесполезных эмоций в мои планы не входит.
— При чём здесь эмоции? Ты запихнул меня в пасть какому-то древнему монстру и даже не предупредил!
— А что бы изменилось? Ты бы отказалась туда лезть?
Саша нахмурилась и промолчала.
— Я знаю, что не отказалась бы. — Голос Льва смягчился, глаза потеплели. Грустно улыбнувшись, он продолжил: — Ты слишком ответственна, чтобы бросить игру. И я ценю твою помощь. Позволь и мне немного помочь в ответ.
— Чем?.. — растеряно пробормотала Саша, уже не зная, что и думать о словах Льва.
— Тем, что тебе сейчас нужно: самоконтролем.
Лев галантно придержал дверь вестибюля и подтолкнул Сашу внутрь.
Эскалатор на «Шаболовской» работал только на подъём, так что в зал они спустились пешком. После долгой пробежки через Нескучный подобные мелкие неудобства раздражали не хуже назойливой мухи. К тому же, как и всё в Холмах, эскалатор порос какой-то диковинной местной флорой: серо-коричневой суховатой лозой с колючками вместо листьев. Иголки встречались как совсем крошечные, в пару миллиметров, таки и массивные шипы с Сашину ладонь длиной. Они мирно лежали на ступеньках и поручнях, липли к тусклым цилиндрам плафонов. Кабинку дежурного лоза скрывала целиком, равно как и ограждение, разделяющее поднимающихся и спускающихся пассажиров. На полу ещё оставались свободные места, а вот проходы между колонн и потолок едва угадывались за колючим плетением.
Дойдя до дальнего торца станции, в Верхнем городе украшенного пёстрым витражом Шуховской телебашни, а в Холмах — единственным цветком монструозной лозы, Саша повернула направо. Выход к перрону перекрывали всё те же намертво сплетённые колючки. Лев когтем подцепил самую тонкую веточку; та с хрустом обломилась, и на её месте тут же выросла новая, более толстая и колючая. Саша с аналогичным результатом выломала складным ножом ещё несколько ростков.
— Что-то мне подсказывает, что на «Сим-Сим» оно тоже не откроется…
Лев фыркнул и, ухватив когтями соседние толстые ветки, потянул их в разные стороны. Сухая лоза дождём посыпалась на его штанины, несколько колючих щепок зацепилось за полы плаща, но тем результат и ограничился.
Саша и Лев одинаково задумчивыми взглядами одарили вначале живую завесу, затем друг друга.
— Знаешь, это может быть не лучшей идеей… — Порывшись в рюкзаке, Саша достала зажигалку и спички. — Может, попробуем? Других мыслей у меня нет.
— У меня тоже, — без особой охоты признался Лев.
Они вернулись к началу станции, где за лозой хотя бы местами проглядывали колонны. Лев собрал пару горстей мелких щепок, наломал веток покрупнее и образцовым «шалашиком» сложил их под проходом. Саша протянула ему зажигалку и от греха подальше отошла к эскалаторам.
Огонь занялся сразу. Щепок и веток ему хватило на пару секунд, и тут же в дело пошла сама лоза. Сухие побеги горели с задорным треском, осыпая пол и соседние колонны фонтанчиками искр. Поначалу на место сгоревших веток ещё пытались сунуться новые, но вскоре полуразумное растение спохватилось и, наоборот, стало отползать подальше от огня. Разносимое на кончиках веток пламя лишь быстрее разбегалось по заросшей станции.
Вентиляция, рассчитанная на людей, а не на пожар, не справлялась; дым быстро заполнял станцию. Огонь не отставал. Пока Лев с Сашей вдоль путей мчались к единственному открытому вагону, пламя двигалось параллельно им, отрезая всякую надежду на возвращение.
Они успели. Поезд вальяжно постоял, словно бы давая им насладиться зрелищем горящей станции, и тронулся в путь только тогда, когда окна густо залепило пеплом. Быстро набранная скорость смахнула большую часть завесы, оставив на окнах лишь несколько узорчатых пятен.
Саше они напомнили негативы снежинок, которые на Новый Год лепят на витрины магазинов.
Весь короткий перегон в вагоне царила растерянная тишина. Несмотря на примирение, Сашу беспокоило что-то незавершённое между собой и Львом, словно бы они так и не закрыли тему взаимного доверия. Ей нужно было сделать первый шаг, некий жест доброй воли.
Достав мобильный, Саша нашла наспех сделанную фотографию шестой метки — размытую и нечёткую, но вполне понятную — и протянула его Льву.
— Вот. Ты же их запоминаешь…
Вместо того чтобы взять телефон у Саши из рук, Лев аккуратно обхватил её ладонь своими и поднёс к лицу. Саша оценила лаконичный, красноречивый жест.
— Спасибо. Я запомню.
Саша не успела ответить. Резко сбавив скорость, поезд остановился на «Октябрьской»; звякнули раскрывшиеся двери. С некоторым опозданием Саша заметила, что вагон сильно отличается от тех, которыми они пользовались ранее. Он выглядел слишком… обычным. Ни битых стёкол, ни светящегося мха — лишь традиционные дерматиновые лавки в заплатках и обильно залепленные рекламой стены. Самый стандартный московский вагон, синий, с белой полосой под окнами.
На перроне Саша проводила уехавший поезд недоуменным взглядом. А затем она увидела станцию, не менее знакомую: со светло-серой плиткой колонн и красно-серым гранитным полом.
— Мы в Верхнем городе, да?
— Да, — подтвердил Лев и с прежде не свойственной ему осторожностью высунулся из-за колонны. — Вроде чисто… Нам теперь главное не попасть на глаза людям.
— А мы сможем?
— Придётся… — Повинуясь короткому Сашиному жесту, Лев двинулся к эскалатору перехода. — Не то чтобы у нас был выбор.
Эскалатор, на их счастье, оказался пуст; судя по ещё не высохшим влажным следам на поручнях, его уборка закончилась всего за пару минут до появления Саши и Льва. Останавливаясь каждые несколько метров, дабы прислушаться к доносящимся из межстанционного перехода звукам, они добрались до верхних ступенек. Переход разделялся на три коридора, каждый из которых оканчивался лестницей. В левом и центральном мелькали работники в ярко-оранжевых жилетах, правый пустовал. Лев скользнул туда первым; Саша за ним. Тихо и медленно они подобрались к основанию лестницы.
У правого торца станции женщина в спецовке толкала машину-уборщик. Шум полирующих гранит щёток скрыл шаги Саши и Льва, позволив им незамеченными нырнуть к путям. Саша не знала, дело в обыкновенном везении или какой-то хитрой магии Обратного, но тут же мимо них прополз некий жёлто-оранжевый механизм. Напоминал он обыкновенную «газельку», с которой сняли кузов и к которой прицепили огромную водяную канистру. За канистрой, в свою очередь, следовала угловатая кабина с узкой дверью. Детали Саша не рассмотрела; Лев затащил её на «газельку», как только чудо-механизм поравнялся с платформой.
Машина заползла в туннель, и по прежде тёмным стенам лениво заплясал свет фар. Боясь лишний раз пошевелиться, дабы не привлекать к себе внимания, Саша скорчилась под цистерной; Лев устроился по другую сторону. Через несколько секунд что-то в задней кабине захрипело, ожило, угрюмо булькнуло, и на стены туннеля веером брызнули мощные струи воды.
Несмотря на то, что раструбы поливалки находились в самом хвосте машины, капли летели во все стороны. Уже через пару минут Саша почувствовала, как липнет к спине рубашка, а следом и джинсы тяжелеют от влаги. Где-то рядом недовольно заворчал Лев. Саша подозревала, что он, как и все кошки, недолюбливает воду.
Короткий перегон между «Октябрьской» и «Добрынинской» они проехали минут за десять — гораздо дольше, чем обычно идёт поезд. Нетерпение Льва чувствовалось в каждом его беспокойном, лишнем движении. Он ёрзал, царапал когтями пол, непрестанно одёргивал липнущий к шее ворот плаща — когда поливалка отключала распылители, его возня слышалась так отчётливо, что их обязаны были заметить. Однако не заметили.
Лев порывался сойти, как только они выберутся из туннеля. Но маршрут вёл на переход, как и на «Октябрьской» расположенный в центре зала, так что они подождали, пока «газелька» проедет под лестницей, и в темноте незаметно спрыгнули на платформу.
У ведущих в город эскалаторов отдыхало с полдюжины рабочих; иногда они поворачивались к залу, так что забегать на переход снова пришлось по одному. В последнюю секунду Саше почудился чей-то удивлённый окрик, и она вслед за Львом метнулась к ларьку театральной кассы, пристроившемуся у стены. Они выждали с минуту, убедились, что никто не спешит их ловить, и двинулись дальше.
Их удача закончилась, когда они добрались до спуска на «Серпуховскую». На каждой из четырёх линий эскалатора оранжевыми жуками копошились люди в спецовках: кто-то протирал поручни, кто-то менял лампы; несколько человек переклеивали рекламные щиты на стенах. Работа кипела вовсю и завершаться в ближайшем будущем не планировала.
Лев медленно попятился, вслед за собой утянув и Сашу. Резко, обеими руками взлохматив волосы на затылке, он расстроено произнёс:
— Не хотел я до этого доводить… Запомни одну вещь: что бы ни случилось — молчи. Тебя здесь нет, и меня тоже. Не лезь никому под ноги, не шуми и не смотри в глаза. Поняла?
— Да, но…
— Саш.
Саша сглотнула и упрямо посмотрела на Льва. Он ответил таким же прямым взглядом.
— Ты обещал больше не отмалчиваться.
— Какая же ты настырная… — вновь запустив пальцы в волосы, Лев протяжно выдохнул: — Хорошо… Я могу ненадолго сделать нас незаметными. Пустым местом. Если мы будем осторожны, то придётся блокировать только зрение. Если нет — ещё и слух, и осязание… вообще всё, что мы зацепим. Чего лучше не делать: работать с толпой муторно и без дополнительных усилий. Такое объяснение тебя устроит?
Не обращая внимания на колючую интонацию вопроса, Саша кивнула. Конечно, она не отказалась бы от деталей: что Лев понимал под «сделать незаметными»; сколько человек он может обдурить; почему не воспользовался своим даром раньше, в драке с гарцуками. Но время и место не располагали к подробному обсуждению.
— Устроит. Большего я от тебя не прошу.
Магия Льва не сопровождалась наблюдаемыми спецэффектами. Он несколько секунд простоял у верхней ступени эскалатора, собираясь с мыслями, а затем решительно шагнул вниз. Саша последовала за ним, придерживая в карманах звякающие друг о друга телефон, ключи и фонарик.
Рабочие продолжали заниматься своими делами и не обращали никакого внимания на странную парочку: двухметрового босого мужика с всклокоченной гривой и молодую девушку в отнюдь не художественно рваных джинсах. Поначалу Саше казалось, что их непременно — вот прямо сейчас — окликнут и остановят, а то и сдадут в полицию. Однако секунды шли, ступеньки ложились под ноги, и никто и не думал кричать и тыкать в них со Львом пальцами.
Они добрались до основания эскалатора, обошли раскрытый механизм одной из лент (на краю люка сидела пара рабочих и пила из термоса мерзко пахнущий кофе). В конце зала, у левого пути — туда вёл маршрут — собралась очередная группа людей в оранжевом. Напротив них стояла новая «газелька», теперь уже без цистерны и поливалки. Когда Саша и Лев приблизились к ним, рабочие засуетились и принялись спешно забираться в кабину.
Всё шло гладко до того момента, как один из рабочих не глянул в окно кабины и не отшатнулся так резко, словно бы увидел призрака. Рабочий обернулся, чуть не налетел на стоящего за его спиной Льва и принялся испуганно осматривать станцию.
— Петька, ты чего суетишься? — спросил кто-то из кабины, и из-за двери высунулась пара любопытных лиц.
— Да увидел кого-то. — Названный Петькой перестал бешено озираться по сторонам и виновато фыркнул: — Показалось, наверное.
— Когда кажется — крестятся, — ворчливо заметил второй голос.
— Или бухают меньше, — с гоготом подхватил третий.
— Да ладно вам, мужики. Можно подумать, с вами не бывало. — Петька не выглядел особо задетым насмешками коллег. — Поехали давайте, не всю же ночь здесь торчать.
Нестройный хор голосов его поддержал, и «газелька» сдвинулась с места. Выждав несколько секунд, Лев вместе с Сашей устроился в открытом кузове, большую часть которого занимал кран.
Пару минут они ехали в молчании, сквозь окно в задней стенке кабины наблюдая за болтовнёй рабочих. Затем «газелька» чуть сбавила скорость, и шум утих настолько, что стали слышны обрывки разговора. Петьку всё ещё подкалывали по поводу его «глюка», но без особого азарта — скорее просто чтобы скоротать время.
— Окно, — произнёс Лев, подчёркнуто не глядя на Сашу. — Я забыл о наших отражениях в окне.
Не зная, что делать с неожиданным признанием, Саша неловко похлопала Льва по плечу:
— Ничего страшного. Он всё равно не поверил.
Лев промолчал, только сильнее нахмурился. Прошла ещё добрая минута, прежде чем Саша услышала его тихое «Прости» и ответила таким же тихим «Не извиняйся».
Их понимающее молчание сохранилось до прибытия на станцию. Они слезли с «газельки», пересекли зал, поднялись по очередному неработающему эскалатору — как можно дальше обходя уборщиков, коих на «Полянке» хватало с избытком — и остановились у запертых дверей вестибюля. Лев немного повозился с замком, и он любезно раскрылся даже без ключа или отмычки.
Короткий изогнутый коридор и пара лестниц вывели незваных пассажиров в центр ночной — непривычно пустой — Москвы.
За маршрутом Саша следила, уже особо о нём не задумываясь: короткое прикосновение к углу дома здесь, к ограде — там. Её больше волновал чуть ли не вибрирующий от напряжения Лев. Влажная ткань плаща подчёркивала скованность движений, да и облепившая затылок грива не скрывала часто бьющуюся жилку на шее. Саша поймала себя на желании взлохматить слипшиеся пряди или хотя бы просто встряхнуть Льва.
— Если ты и дальше будешь так себя грызть за каждую ошибку, далеко мы не уйдём.
— Что? — Лев не обернулся. Его внимание целиком занимали редкие прохожие, даже в три часа ночи не исчезающие из центра Москвы. — Я вовсе не…
— Вовсе да. Ты злишься на себя за то, что отвлёкся и чуть не подставил нас — хотя за пятнадцать минут до этого говорил о полном самоконтроле.
Лев не стал возражать. Они прошли метров сто, повернули, затем повернули ещё раз. Впереди показалось широкое восьмиполосное шоссе Большой Якиманки.
— Я не запрещаю тебе злиться, — философски заметила Саша, прибавляя шаг чтобы перебежать дорогу, пока там нет машин и их никто не видит. — Просто меня смущает, когда из нас двоих именно я оказываюсь голосом разума. Всё-таки ты старше.
Непонятно откуда вылетевшая иномарка возмущённо просигналила, когда Саша проскочила перед самым её носом. Лев что-то устало пробормотал, но, утаскивая Сашу с проезжей части, положил ладонь ей между лопаток. Она улыбнулась и мысленно похлопала себя по спине.
Стоило им свернуть с Якиманки, как маршрут вновь запетлял по мелким прилегающим улочкам. Саша внутренне напряглась, когда они вышли к ограде «Музеона», продолжающего парк Горького, а значит и Нескучный сад. Лев, вмиг заметивший Сашино беспокойство, прочно обосновался между ней и оградой.
В благодарность Саша коротко и сильно сжала его ладонь.
На пару полицейских, стоящих на пересечении двух Голутвинских переулков, Саша поначалу не обратила никакого внимания. Постовые как постовые; они никогда раньше не интересовались Сашей, Саша никогда не мешала им. Но стоило Льву выйти на перекрёсток, как старший из полицейских — крепкий, хотя и полноватый мужчина лет сорока — толкнул своего напарника локтём в бок и двинулся навстречу.
— Сержант Копытин, — бодро, даже как-то весело представился старший и с не меньшей радостью продолжил: — Ваши документики, пожалуйста.
Саша замерла. Свой паспорт она, конечно же, оставила дома. А если бы и взяла?.. Вряд ли у Льва — духа-полукровки с магической изнанки города — водилась такая обыденная вещь, как документы, удостоверяющие личность.
Судя по внезапному хищному оскалу, документов действительно не было. И Лев, в отличие от Саши, совсем по этому поводу не переживал.
— Так что? — поторопил заскучавший сержант, поигрывая висящей у него на поясе дубинкой. — В участок поедем или на месте договоримся?
— Зачем же в участок? — голос Льва упал до довольного мурлыканья очень большой, очень опасной кошки. — Мы все здесь взрослые люди… Договоримся.
Он вскинул обе руки разом. Левой ухватил за грудки не успевшего отпрыгнуть сержанта, правой отвесил крепкий подзатыльник нацелившемуся на Сашу напарнику. Того развернуло на сто восемьдесят градусов, и Лев сцапал его за шкирку. Легко, как новорожденных котят встряхнув каждого полицейского, он жизнерадостно оскалился им в лица:
— Что, думала, я тебя не узнаю, мелочь поганая? Да от тебя за версту Холмами несёт!
— Мы не… — начал «сержант», но Лев ещё раз его встряхнул.
От резкого движения форменная фуражка полетела на землю, и промеж тонких русых волос Саша разглядела пару загнутых рожек. Тут же стала понятна и неожиданно агрессивная реакция Льва.
— Твари… — продолжал рычать он, и его злое веселье настолько перепугало незадачливых двойников, что они тряслись уже безо всякой помощи. — Остановить меня хотела, чернь лохматая? Не получится… так своим и передайте: эта игра — моя. А кто встанет у меня на пути, того потом по всем Холмам собирать будут. И Обратному в придачу. Поняли?
Не дожидаясь ответа, Лев разжал ладони и от души наподдал каждому из поддельных полицейских — младший даже пропахал носом пару метров асфальта. Проводив самодовольным взглядом чуть ли не на четвереньках удирающую нечисть, Лев заметно расслабился и приободрился.
— Отлегло? — поинтересовалась Саша, не комментируя, впрочем, саму стычку.
— Немного. — Лев фыркнул и напоказ повёл плечами. — Вполне.
Последний переулок вывел их на пустующую Крымскую набережную. Они подошли к реке, спустились на сотню метров вдоль течения и остановились напротив монструозного памятника Петру, вот уже второе десятилетие мозолящего москвичам глаза. Бьющее снизу освещение красоты монументу не добавляло; скорее, оно делало его похожим на дешёвенькую декорацию к фильму-катастрофе — уже после катастрофы. Но волновала Сашу не столько сомнительная художественная ценность высившегося посреди Москвы-реки бронзового великана, сколько тот факт, что маршрут вёл к нему.
Напрямую.
Через реку.
— Чёрт… — медленно выдохнула Саша, перегибаясь через каменный бортик набережной и с ужасом разглядывая спокойную воду. По дождливому июню она поднималась довольно высоко. — Я не хочу.
— Ты не умеешь плавать? — спросил Лев со странной смесью заботы и насмешки.
— Умею… Я не хочу в три часа ночи лезть в Москву-реку. Причём сигая с набережной, поскольку нормальных спусков здесь нет.
— К сожалению, придётся. — Определённо, Лев посмеивался. Пускай и самую малость. — И лучше разденься. В холодной воде мокрая джинса быстро выматывает.
— Я ещё и голышом должна плыть, да?
Лев красноречиво промолчал. Найдя плохоосвещённый кусок набережной между двумя фонарями, он деловито принялся стягивать плащ, а затем и футболку со штанами. Саша, поймав себя на том, что откровенно пялится, густо покраснела и занялась своей одеждой.
Конечно же, лезть совсем голой в Москву-реку Саша не собиралась: перспектива попасться купающейся в три часа ночи в белье нравилась ей чуть больше, чем попасться плавающей, в три часа ночи — и без белья (и гораздо меньше перспективы не попасться вообще). Насколько Саша видела, Льва подобные мелочи не останавливали… Чтобы не отвлекаться, она заняла себя упаковкой вещей: одежду и обувь в рюкзак, рюкзак — в пластиковые пакеты, сверху крепко обмотать бечёвкой. Не весть какая водонепроницаемая система, но и ширина огибающего памятник канала не превышала тридцати метров.
Сбоку послышалось на удивление тихое «плюх!», и почти сразу Лев вынырнул напротив Саши. Помотав головой, он жизнерадостно улыбнулся — хищный оскал разве что не светился в ночи — и попросил:
— Сбрось мне мои вещи, пожалуйста.
Не слишком аккуратный кулёк из плаща, из которого торчал край штанины, Саша нашла там, где Лев раздевался. Сбросив свёрток владельцу — словно бы ей назло, Лев прекрасно держался на воде с одной занятой рукой, — Саша перелезла через ограду и снова посмотрела вниз.
Метра два. А то и все три.
— Осторожно: вода холодная.
— Знаю.
Не рискуя прыгать, Саша вначале повисла на руках, затем слегка оттолкнулась от гранитной облицовки и неловко плюхнулась в реку. Лев не соврал: вода действительно была холодной. После позавчерашней грозы так и вовсе ледяной.
Настолько, что у Саши на мгновение перехватило дыхание, и она потеряла, где в кромешной темноте дно, а где — поверхность. Тут же что-то ухватило Сашу за плечо и с силой дёрнуло. Секунду спустя она очутилась нос к носу с недовольным Львом.
— Ты же сказала, что умеешь плавать! — рыкнул он, одновременно удерживая над водой свёрток с одеждой и не давая потонуть им самим.
— У меня пло… — Саша сбилась, быстро и глухо прокашлялась и повторила: — У меня п-плохо с нырянием. И с холод-дной вод-дой.
— Тогда поплыли. Быстрее согреешься.
Несчастные тридцать метров от одного берега до другого обернулись для Саши тремя минутами жестокой пытки: течение и пресная вода превратили короткий заплыв в силовое упражнение. Когда Саша, задыхаясь и с трудом держась на воде, добралась до окаймляющих островок с памятником фонтанов, Лев успел и выбраться на сушу, и отряхнуться, и даже одеться.
Сашу из воды он вытаскивал чуть ли не за шкирку.
Что такое настоящий холод Саша поняла, только очутившись на сухой земле. В воде хоть как-то грело движение; ночной ветер за пару секунд смахнул остатки тепла. Отстукивая зубами барабанную дробь, Саша сбросила рюкзак и вцепилась в мокрую бечёвку. Дрожащие, побелевшие пальцы никак не могли найти затянувшийся узел — не то что его распутать.
— Саш…
Она проигнорировала Льва, но её шустро ухватили подмышки и поставили на ноги. Ветер тут же ударил по голому телу, заставляя покрыться новой порцией мурашек.
— Лев!
— Тише, тише… Дай я тебя согрею.
Лев притянул Сашу ближе, пока между его грудью и её спиной не осталась всего пара сантиметров. Широкие ладони скользнули по Сашиным предплечьям, шокировав контрастом между собственной холодной и его почти раскалённой кожей, и остановились на животе. Лишь в этот момент Саша заметила, что рукава плаща были сухими, хотя Лев выбрался из воды всего пару минут тому назад.
Стало тепло, почти жарко. Саша невольно расслабилась и расправила плечи, наслаждаясь внезапным комфортом.
— Вот так-то лучше, — довольно шепнул Лев. — Видишь, я не только людям морочить головы умею.
— Я и не сомневалась.
Лев безуспешно попытался спрятать ответный смешок, уткнувшись Саше в макушку. Она в отместку несильно шлёпнула его по руке. Которая тут притянула Сашу ближе.
Вместе с новой порцией тепла пришло и смущение. Выпутавшись из в прямом смысле слова горячих объятий, Саша разорвала пластиковую упаковку на рюкзаке, торопливо оделась и огляделась в поисках ближайшей возможности проверить маршрут. Долго искать не пришлось: прикосновение к внутренней ограде памятника указало путь наверх, к нависающему над Москвой-рекой бронзовому Петру.
— Нам туда? — откуда-то из-за Сашиной спины поинтересовался Лев. Обернувшись через плечо, она увидела его запрокинутую голову.
— Туда.
— Ты со мной?
Саша помедлила. Дотянувшись до одного из бронзовых завитков, изображающих волны в основании памятника, она коснулась холодного металла. Инстинкт вновь указал наверх, но теперь к чувству общего направления добавилось конкретное место: позолоченная карта в правой руке Петра.
— Метка на карте. — Подняв глаза, Саша попыталась оценить расстояние до цели. Пятьдесят метров? Семьдесят? И, если вдоль самого Петра тянулась служебная лестница, то финальная часть пути от плеча до ладони никакой страховки не предполагала.
— На ней самой?
— Да, на внешней стороне.
— Ты уверена?
— Памятник… — Саша запнулась, пытаясь разобраться в своих ощущениях. — Он более или менее единый объект. Я чувствую его целиком — как вчера карту.
— Хорошо. Тогда ты оставайся здесь, а я достану метку. Так будет быстрее.
Стянув не подходящий для альпинизма плащ, Лев набросил его Саше на плечи. Она благодарно закуталась во всё ещё тёплую ткань.
— Никуда не уходи, — с улыбкой в голосе попросил он, ловко запрыгнув на одну из нижних волн. — Я скоро вернусь.
Несмотря на уверенные движения Льва, за его подъёмом Саша наблюдала с замирающим сердцем. Пятнистое освещение памятника бросало на поверхность слишком много теней, и на высоте пятнадцати метров уже становилось непонятно, хватался ли Лев за крепкий металл или за пустой воздух.
Вскоре темнота и вовсе поглотила ловко карабкающуюся фигуру.
Саша всё ещё пыталась уловить хотя бы тень движения, когда из-за её спины послышались определённо нетрезвые голоса: пара мужских и один высокий женский, задорно хихикающий. Спрятаться Саша не успела, компания увидела её почти сразу. Молодых ребят — её ровесников или даже младше — оказалось четверо: весёлую блондиночку чуть ли не полутора метров ростом обнимал за плечи молчаливый крепыш в чёрной косухе. Их Саша не заинтересовала; устроившись на внешней ограде островка, они принялись самозабвенно целоваться. А вот ещё двое парней уверенно двинулись наперерез.
— Эй, кто это тут у на-ас?! Тоже гуляешь, сестрёнка?
Спросивший — тощий парень с трёхдневным фингалом под левым глазом — повёл себя пугающе дружелюбно. Не дожидаясь Сашиного ответа, он протянул ей свою бутылку пива. Саша аккуратно отстранилась и пробормотала вежливое «Здрасьте».
— Отстань ты от неё, придурок, — глухо прошипел второй парень, весь в цепях и в коже. — Небось бомжиха какая.
Саша густо покраснела. В драном плаще Льва, свисающем чуть ли не до земли, и со спутанными после экстренной сушки волосами она действительно выглядела не слишком впечатляюще. Но понимание не делало смущение менее едким, а замечание — обидным.
— Да ладно тебе! — Обладатель фингала ткнул кожаного локтём в бок и снова широко улыбнулся: — Хорошая же девочка. И никакая не бомжиха.
— Вшей сам потом травить будешь, — огрызнулся его приятель. И мстительно добавил: — Или ещё чего похуже.
У Саши тревожно кольнуло под сердцем. Покосившись наверх — Лев так и не появился, — она попыталась смягчить ситуацию:
— Ребят, ребят, я вовсе не собираюсь вам мешать. Вы идёте своей дорогой, я — своей.
Две равно пьяные пары глаз уставились на неё в одинаковом недоумении. Затем дружелюбный коротко хохотнул и вновь протянул Саше бутылку:
— Выпей, сестрёнка! Ты какая-то слишком серьёзная.
— Я не…
— Пей!
Внезапная злость в голосе парня заставила Сашу отшатнуться. Бутылка замаячила перед самым носом, и в ту же секунду Саше в волосы вцепилась чья-то крепкая рука.
— Пей, с-сес-стрёнка, — почти ласково прошипел кожаный. — Ты же не хочешь с нами ссориться, нет?
Саша мелко, насколько позволяли пальцы в волосах, мотнула головой и протянула руку. Бутылку с силой впихнули ей в ладонь, попутно расплескав большую часть содержимого. Удерживающая Сашу хватка ослабла, и тёмная фигура кожаного отступила куда-то в сторону.
Взвесив бутылку в руке, Саша перехватила её за горлышко и ткнула дружелюбному в уже подбитый глаз.
Поступок, конечно, особой дальновидностью не отличался. Но пить с шатающейся по ночной Москве шпаной Саша не хотела, а бояться её… бояться за эту ночь она устала. К тому же, после столкновения с личными фобиями и «хозяином леса» обыкновенное уличное хулиганьё уже не пугало.
Оно раздражало.
От неожиданного удара дружелюбный схватиться за лицо и попятился. Пользуясь возникшим замешательством, Саша кинулась к внешней ограде памятника — туда, где бетонная площадка образовывала выступ. Отсюда Саша могла видеть всех своих соперников; к дружелюбному и кожаному присоединился крепыш, в конце концов оторвавшийся от своей подруги.
Понимая, что её главная и единственная задача — продержаться до возвращения Льва, Саша ещё раз осмотрела своё «оружие». Само по себе оно годилось лишь на роль короткой дубинки. Пока парни не пришли к тому же выводу и не додумались навалиться все втроём, Саша сдернула рукав плаща на ладонь, обхватила бутылку за горлышко и с силой ударила ей об ограду.
Осколки полетели во все стороны, заставив парней отскочить на пару шагов. Саша пригнулась, выставив вперёд руку с ощерившимся стеклянными зубьями горлышком, и повела ей из стороны в сторону. Теперь её соперники не горели желанием лезть на близкую дистанцию. Оставаясь на месте, они взамен поливали Сашу отборным матом.
Появление Льва за столь эффективной шумовой завесой осталось незамеченным, по крайней мере пьяной шпаной; Саша его увидела почти сразу. Он постоял несколько секунд, рассматривая зашедшую в тупик перепалку; одарил Сашу долгим, нечитаемым из-за темноты взглядом. А затем с оглушительным рыком схватил за шкирку ближайшего парня — им оказался кожаный — и с размаху швырнул его в реку. Через секунду та же участь постигла и дружелюбного. Крепыш ещё пытался сопротивляться, но его кулак пролетел в полуметре от цели, а он сам вслед за друзьями отправился купаться и трезветь.
Девицу Лев не тронул, и она, как самый мудрый член компании, поспешила раствориться в тенях.
— Если ты сейчас выдашь что-нибудь в духе «Тебя ни на минуту нельзя оставить одной», я тебя укушу, — мрачно и смущённо пообещала Саша.
— Даже и не собирался. — Лев осторожно вынул у неё из рук горлышко бутылки и внимательно его осмотрел, после чего бросил к остальному битому стеклу. — Хорошая идея. Молодец.
Саше показалось, что иронии в голосе Льва не было. Было уважение.
— Спасибо?
— Не за что. — Лев улыбнулся и тут же выразительно похлопал по карману джинсов, где лежал его телефон: — Метка нашлась там, где ты и сказала, так что здесь мы закончили. Идём.
Последним, что Саша услышала, прежде чем ступить на ведущий к Болотной набережной мостик, оказался громкий плеск. По всей видимости, кто-то из незадачливых пьяниц не смог выбраться из Москвы-реки с первой попытки.
Свернув с Болотной и немного поплутав в переулках, Саша и Лев выбрались на Патриарший мост, по ночному времени благословенно пустующий. В конце его высилась громада Храма Христа Спасителя, сверкающая позолотой и синеватой подсветкой. Сашу тянуло спросить, кому он принадлежит, Холмам или Обратному, и кто из духов или нечисти здесь живёт, но она сдержалась.
Вдобавок, стоило им спуститься с моста, как Саша почувствовала знакомую прохладу внутри. Затем она заметила вернувшуюся песочно-рыжую гриву Льва и исчезнувшие ларьки вокруг Храма. На их месте лежал ровный, чистый камень плитки: Обратный город, не Холмы.
— Твоя работа? — спросила Саша, разглядывая изменившийся пейзаж.
— Что именно?
— Переходы из города в город. Вначале мы сами собой оказываемся в Верхнем, теперь вот…
— Нет. — Лев широко, клыкасто оскалился. — Твоя. Помнишь, я говорил, что полукровки могут свободно перемещаться между своими городами?
— Но я же ничего специально не делала!
— Правильно. Тебе и не надо. Ты приняла Обратный, и он отвечает взаимностью.
— А можно нашу взаимность сделать чуть более… контролируемой?
Лев остановился, взял Сашу за плечо и аккуратно повернул к себе. От прежнего веселья в его глазах не осталось ни следа, теперь в них отчётливо читалась тревога.
— Что такое, Саш? Чего ты боишься?
— Что Обратный останется со мной и после игры. — Опустив голову, Саша медленно выдохнула. — Что я продолжу оказываться непонятно где в обычной… нормальной жизни.
Лев немного помолчал, затем произнёс мягко, словно уговаривая:
— Саш, за пределами игры и Холмы, и Обратный ничуть не опаснее Верхнего города. Нечисть ты не интересуешь сама по себе — только как наш проводник.
— А если я случайно окажусь на чьей-нибудь территории? Встречу ещё одного «хозяина леса»?
Отпустив Сашу, Лев медленно двинулся через дорогу. Впереди гостеприимно белела арка наземного вестибюля «Кропоткинской».
— Саш, я не могу давать…
— Знаешь, среди альфа-редакторов ходят слухи о маньяке, который раз в год нападает на нас. В день летнего солнцестояния. Вначале я думала, что это нечисть с Холмов, а теперь понимаю: ваша игра и есть наш маньяк. Что случается с проводниками, когда заканчивается ночь? Почему никто из них не рассказал о Холмах и Обратном?
— Потому что мы попросили их молчать. Нет? — В голосе Льва опять завибрировало глухое раздражение. Только вот Саша могла поклясться, что нацеленно оно отнюдь не на неё.
— Ты шутишь?! Если все альфа-редакторы — полукровки, то хоть кто-нибудь бы проговорился, где нам искать своих родителей! У нас же у всех неполные семьи.
— И? У духов нет родительских инстинктов, у нечисти и подавно. Ты можешь найти свою мать, а она тебя даже и не вспомнит.
Саша остановилась, медленно сжала кулаки и так же медленно выдохнула. Умом она понимала, что слова Льва к нему самому относятся в не меньшей степени, чем к ней, но понимание не делало преднамеренный выпад менее болезненным.
— Ты не сказал мне об этом раньше, когда уговаривал пойти с тобой.
— А ты спрашивала?
Напряжённая тишина укутала мокрым одеялом. Саша не могла понять, что именно она чувствует: то ли обиду, то ли разочарование. То ли злость на саму себя. Ей действительно не обещали ничего конкретного — она сама решила, что Лев не из тех, с кем надо следить за точными формулировками.
— Кажется, я больше не хочу говорить с тобой на личные темы.
— Хорошо.
Лев равнодушно дёрнул плечом, и Саша не удержалась от мелочного укола:
— Ты слишком много недоговариваешь. Я не могу одновременно искать метки и просчитывать, какую ещё милую особенность своей родины ты «забыл» упомянуть.
Не дожидаясь ответа, Саша поспешно нырнула в вестибюль. Тяжело хлопнула соседняя дверь, и Лев снова оказался рядом, если и не сердитый, то определённо встревоженный.
— Не волнуйся. — Саша устало провела рукой по лицу. — До конца игры я с тобой. А там посмотрим.
Лев проглотил всё, что хотел сказать, и последовал за Сашей.
@темы: Сказки и истории