Я не волшебник, я - сказочник.
Оглавление:
Часть первая: (1/2), (2/2)
Часть вторая: (1/5), (2/5), (3/5), (4/5), (5/5).
Эпилог: (1/1)
Ссылки на скачивание полного текста:
Формат .doc, Формат .pdf, Формат .txt
Из всех посещённых за время игры станций, «Кропоткинская» единственная для спуска на платформу ограничивалась лестницей. С неё открывался прекрасный вид на сам зал, светлый и просторный, с двумя рядами далеко отстоящих друг от друга колонн. И устланным чем-то блестящим полом.
На нижней ступеньке Саша опустилась на корточки. При ближайшем рассмотрении «блестяшки» оказались осколками стекла и кусками железа, свитыми в миниатюрные противотанковые ежи. Саша с трудом отковыряла один: его держало на плитке что-то наподобие эпоксидной смолы.
— Детский сад какой-то. — Поднявшись, Саша осмотрелась в поисках того, что помогло бы перебраться через внезапную «полосу препятствий». В осколокоустойчивость своих кроссовок Саша не верила, не говоря уже о босых ногах Льва. — Холмы пытаются нас остановить или с нами поиграть?
— Отойди, пожалуйста.
Подчёркнуто-вежливая просьба Льва заставила Сашу оглянуться через плечо. Он стоял на пару ступенек выше, сжимая в руках секцию ограждения. Только вместо спаянных алюминиевых труб на обратной стороне использовались кованые решётки. Судя по цвету и тому, как бугрились мышцы Льва — чугунные.
Напоследок мазнув пальцами по свободному кусочку пола, Саша поспешила убраться с дороги.
— Нам направо. На поезд.
— Понял.
Сухо кивнув, Лев опустил верхний — ровный — край решётки на пол. Ухватившись за завитки сквозных узоров, Лев толкнул свой «плуг», и металл и стекло с хрустом полетели во все стороны, оставляя после себя ровный слой раскрошившейся эпоксидки.
Лев не стал расчищать дорогу до самого поезда — как назло короткого, в четыре вагона, и стоящего на противоположном конце станции, — а ограничился узкой тропинкой до края перрона. И даже эти несколько метров потребовали значительных усилий. Отложив исцарапанную решётку, Лев с болезненной гримасой размял плечи и спрыгнул на пути. Оттуда он внимательно посмотрел на Сашу.
— Пойдём понизу. Не трогай контактный рельс — он сбоку, заметишь — и постарайся идти по центру.
Сашу удивило, что Лев не сразу направился к поезду, а помог спуститься ей, аккуратно сняв с платформы. Поставив же на пути, он притянул её к себе и виновато прошептал:
— Саш, я не хочу с тобой ссориться. Не-хо-чу.
Сердиться на Льва, снизу вверх глядя в грустные зелёные глаза, у Саши получалось гораздо хуже, нежели рассматривая широкую спину или не видя его вообще.
— Прости меня. — Лев обнял её крепче и коротко поцеловал в макушку. — Я бы рассказал тебе всё, что знаю, но у нас слишком мало времени.
— Я понимаю. Я просто… мне страшно.
— Не бойся. Я обещал, что не дам тебя в обиду, и это касается не только Холмов. Что бы ни случилось с предыдущими проводниками, ты вернёшься из игры целой и невредимой. Ясно?
Наконец позволив себе расслабиться, Саша уткнулась носом в плечо Льва: потрёпанного, исцарапанного, с синяками и следами укусов… вряд ли она сама выглядела лучше.
— У тебя уже не получится с «целой и невредимой».
— Я сделаю всё, что в моих силах. — Лев улыбнулся и звучно чмокнул её в лоб. — Идём.
И они пошли. Друг за другом, поскольку ширина путей не позволяла идти рядом.
Им повезло с поездом. Ополовиненный, он оканчивался промежуточным вагоном с дверью в торце, а не традиционным вторым головным. Лев, особо не церемонясь, выбил замок и распахнул дверь, после чего помог Саше забраться внутрь. На фоне прежних развалюх вагон выглядел аккуратным, даже ухоженным, и очаровательно старомодным: деревянные поручни, занавески на непривычно-квадратных окнах, ситцевая обивка сидений. В мелкий голубой цветочек. Несмотря на напряжение, Саша не сдержала удивлённой улыбки.
— Очаровательно, — с не меньшим весельем в голосе пробормотал Лев.
В этот момент поезд сорвался с места, едва не отправив своих пассажиров кубарем через полвагона.
После короткого, эмоционального разговора на путях Саше не хотелось затевать новые беседы. Она молча уселась на лавку, поставила рюкзак на колени и обхватила его руками; Лев пристроился рядом. Закрыв глаза, Саша почти сразу прижалась лбом к горячему плечу.
Хотя поезд не останавливался, темноту туннеля дважды разбивали светлые участки. Саша мысленно отсчитала: «Библиотека», «Охотный ряд»… На «Лубянке» они затормозили. Короткий перерыв — поезд ехал минут пять-шесть, не больше — пошёл Саше на пользу. Она вовремя вспомнила о бумажной ловушке, встретившей её в самом начале игры, и пропустила Льва вперёд.
Огромные шкафы всё ещё перекрывали выходы с перрона. Опустевшие, они уже не так крепко стояли на полу, так что Лев без особого труда свалил ближайший. Саша благоразумно держалась в стороне, зажмурившись дабы случайно не зацепить взглядом один из плакатов.
— Всё чисто! — крикнул Лев откуда-то из-за колонн. — Можешь идти сюда.
«Чисто» не совсем точно описывало зал. Пол, стены, даже значительную часть потолка покрывал густой слой сажи. Спрыгнув с перевёрнутого шкафа, Саша по щиколотку провалилась в чёрные хлопья. Вдобавок, по станции гулял сильный сквозняк — явный наследник давнишнего ураганного ветра — и поднимал целые облака пепла.
Огонь от души сплясал на станции. Если где-то в чёрных сугробах и остались читаемые строчки текста, Саша в жизни бы их не нашла.
Стараясь не совершать лишних движений, чтобы не поднимать в воздух ещё больше сажи, Саша и Лев вновь двинулись к переходу. Как и прежде, «Кузнецкий мост» встретил их отсутствием ловушек: и серьёзных, и детских. А вот маршрут теперь вёл в противоположную сторону, к «Пушкинской», а не к «Лубянке».
И поезд на путях их тоже ждал другой. Вдоль перрона вытянулось знакомое большинству москвичей живописное полотно «Акварельки». Гостеприимно распахнутые двери манили чуждым Обратному городу ярким светом, а сквозь начищенные стёкла виднелись кусочки висящих в поезде-галерее картин. Счастлива встретить на изнанке хоть что-то знакомое, оставшееся неизменным, Саша прибавила шагу.
Двери за ними закрылись почти бесшумно. И так же мягко поезд двинулся в путь, перед въездом в туннель едва заметно моргнув лампами.
Саша помнила, что картины в поезде регулярно меняются, поэтому не могла сказать, повлияла ли обратная сторона на набор репродукций. Ничего знакомого Саша не увидела; впрочем, она плохо разбиралась в живописи. Её вполне устраивало то, что в данный момент украшало одну из стен вагона: облачённые в тяжёлые узорчатые рамы пейзажи старой Москвы. Только вот чем дольше Саша их рассматривала, тем тревожнее становилось у неё на душе. Несмотря на светлые нежные цвета, на несомненный талант художников и простоту сюжетов, что-то в городских пейзажах было не так.
— Мёртвые районы, — произнёс Лев из-за Сашиной спины.
— Что?
— Здесь собраны районы, которые не дожили до наших дней. Пожары, в основном. Войны. Износ.
Саша сглотнула и внимательно посмотрела на картину, висящую перед ней. Аккуратные домики в лучах тёплого весеннего солнца выглядели так невинно… пока в падающих на отштукатуренные стены тенях не стали заметны костлявые лапы чудовищ.
— Их перестроили?
— Конечно. Москва не любит пустого места, особенно в последние годы.
— Тогда почему…
— Теперь они все — территория Верхнего города.
Поёжившись, Саша отвернулась от картин. Лев мог считать, что Холмы — обладающие иным мировоззрением соседи, но в её понимании превращение поезда-галереи в жутковатый поезд-кладбище совсем не походило на «инакость». Скорее уж на грубоватое, незатейливое запугивание.
Теперь Сашу не так радовали яркое освещение и тихий ход. Она с трудом дождалась станции и шустро выскочила из вагона — несмотря на недовольный окрик Льва. Саша физически не могла и дальше оставаться посреди морга на колёсах, хотя и понимала, что слишком бурно реагирует на очередной «фокус» Холмов.
По перрону стелился плотный, мерцающий от яркого света туман. Он выглядел вполне безвредно: не лип к одежде и не поджигал всё, к чему прикасался; и всё же Саша ощутила странную неуверенность. Маршрут определённо вёл к эскалаторам в конце зала, а вот дар отказывался выводить из-за колонн. Саша на пробу двинулась вдоль путей, там, где туман редел и стекал к рельсам.
Всё было спокойно до того момента, пока Саша не миновала одну из высоких круглых люстр. Та моргнула болезненным желтовато-зелёным светом, и из цилиндрических плафонов повалил густой дым, гораздо гуще прежнего тумана. Когда два облака соприкоснулись, станция потонула в свистящем шипении химической реакции.
…и Саше в нос ударил запах, отвратительнее которого она ещё не встречала. Хуже тухлых яиц и гнили, даже хуже помойного контейнера в разгар жаркого летнего полудня. От силы запаха у Саши запершило в горле и заслезились глаза. Она кое-как прикрыла лицо рукавом рубашки, пропахшим гарью и водой Москвы-реки — райскими ароматами по сравнению с воцарившейся на станции вонью.
Саша бросилась к эскалатору и тут же остановилась, не пробежав и десяти метров. Сзади не слышалось шагов Льва. Насколько позволяли слезящиеся глаза, она огляделась, но массивную фигуру не увидела тоже. Внутренне чертыхаясь, Саша побежала обратно. Если её, с её человеческим обонянием, запах едва не сбил с ног, то по звериному чутью Льва он наверняка ударил пудовым молотом. Ей оставалось только молиться, что бы Лев не отключился и не заблудился в паутине переходов.
Он нашёлся почти в центре зала, сжавшийся в тугой ком; текущий поверх лохматой головы туман скрывал подробности, не давая понять, где лицо, а где загривок. Саша ухватилась за крепкое плечо обеими руками и потянула на себя. На мгновение подняв голову, Лев тут же хрипло закашлял.
Саша понимала, что, не избавившись от запаха или хотя бы не заставив его ослабнуть, она не сдвинет Льва с места. Недолго думая, Саша стянула рубашку, скомкала её и сунула Льву под нос.
Без рукава-фильтра запах ударил с новой силой. Кашляя так, что вскоре перестало хватать дыхания, Саша вновь потянула Льва на ноги. Он поднялся, и они медленно, ориентируясь не столько на зрение, сколько на Сашин дар, двинулись к выходу.
Жалкие пятьдесят метров заняли добрых три минуты. Зато им попался работающий эскалатор; более того, туман клубился лишь у нижних ступенек, с подъемом редея и исчезая. Лев аккуратно усадил Сашу, сам плюхнулся чуть ниже, и они, кашляя и отплёвываясь, позволили ленте утащить себя наверх.
К моменту, как ступеньки начали выравниваться, Саша нашла в себе силы подняться. Лев поправлялся чуть медленнее; он едва не споткнулся, сходя с эскалатора, и инстинктивно ухватился за Сашино плечо. Она поморщилась: кончики когтей нашли одну из многочисленных царапин и впились в неё по всей длине.
— Прости, — голос Льва, от природы хриплый, теперь скрипел как несмазанные дверные петли. — И спасибо.
— Не за что, — отмахнулась Саша.
Она поёжилась, когда традиционный сквозняк вестибюля ударил по голым плечам. Заметивший невольное движение Лев тут же протянул ей всё ещё скомканную рубашку и чуть передвинулся, закрывая собой от ветра. Незатейливая забота заставила Сашу внутренне улыбнуться. Застегнув последнюю пуговицу, она благодарно сжала ладонь Льва и потянула его за собой.
В хитросплетении транспортного узла из сразу трёх станций им достался вестибюль с наибольшим количеством выходов в город, так что Саша внутренне обрадовалась, когда первая же лестница оказалась искомой.
Обратный город встретил их знакомым пейзажем. Слева тянулся аккуратный прямоугольник Тверского бульвара, справа — неосвещённые дома: скучная советская коробка тут мирно уживалась с трёхэтажным наследием имперских времён. Привычно вышагивая по проезжей части, Лев чаще посматривал налево; чувствовалось, что молчаливый парк его волнует сильнее тёмных домов.
Они добрались до перекрёстка и свернули в Сытинский переулок, когда Саша краем глаза уловила в конце Бронной ярко-алую фигуру. Лев тоже её заметил, но на прямой вопрос лишь мотнул головой, так что Саша предпочла не спорить и мирно шагать, пока Холмы дают им это сделать.
В отходящем от переулка тупике фигура мелькнула ещё раз, и ещё — между домами на углу, уже гораздо ближе. Их преследователем оказалась женщина в пёстром платье: помимо основного красного цвета Саша отметила и изумрудно-зелёный, и белый, и даже отблеск золотой вышивки. Лев слишком торопился, чтобы можно было разглядеть лицо женщины; Саша увидела лишь очень светлую кожу и яркий, словно нарисованный румянец.
Незнакомка догнала их несколько минут спустя, на освещённом сразу пятью фонарями перекрёстке. Она вышла из Трёхпрудного переулка неторопливой походкой никуда не опаздывающего человека и холодно улыбнулась Льву.
Тот мигом сложился в холопском поясном поклоне.
Саша уставилась на него в немом изумлении. Да, женщина — матрона, другое слово и на ум-то не шло, с её затканным шёлковой нитью сарафаном, кипельно-белой рубахой, золотыми перстнями и расшитым жемчугом кокошником — производила впечатление. Но Саша видела Льва говорящим на равных с драконом и раскидывающим по сторонам нечисть. Не тем, кто просто так падает в ноги вульгарным в своей лубочной пестроте красоткам.
— Византиец, — низким грудным голосом протянула матрона и положила одну пухлую ладонь Льву на спину, — милый мой.
Он медленно, неуверенно выпрямился и тут же попятился.
— Барыня…
— Я слежу за тобой, мой мальчик. — Она посмотрела на него снизу вверх, а показалось, что сверху вниз. — И надеюсь на тебя. Ты помнишь об этом?
— Конечно, барыня. — Лев всё ещё не поднимал головы, словно бы боялся взглянуть выше унизанных перстнями пальцев. — Ты можешь на меня положиться.
— Конечно могу.
Её улыбка не понравилась Саше, равно как и покровительственное, с нотками презренья отношение ко Льву. Когда же «барыня» перевела взгляд на саму Сашу, ей немедленно захотелось оказаться на другом конце улицы, если не Москвы вообще.
— Ах, моя проводница, — до приторности потеплевший голос не добавил матроне симпатии в Сашиных глазах, — подойди ко мне, деточка, дай на тебя посмотреть.
Саша вопросительно покосилась на Льва, и тот кивнул — как ей показалось, без особого энтузиазма. Она всё же сделала шаг вперёд, и почти сразу тёплая мягкая ладонь скользнула по её щеке: вначале подушечками пальцев, а затем и тыльной стороной.
Массивные камни в перстнях зацепили свежую ссадину и болезненно дёрнули выбившуюся из-за уха прядь.
— Какая милая девочка… Как тебя зовут, доченька?
— Саша.
— Александра, «Защитница», — почти пропела матрона. — Красивое имя. Я верю, что ты принесёшь нам удачу.
Саша не нашла, что ответить, и потому продолжила молча разглядывать стоящую перед ней женщину. Её дорогая одежда несочетающихся цветов, её бестолково-многочисленные украшения, речь её — дикая пародия на материнскую ласку… Все они подсказывали, духом чего являлась Сашина собеседница, но само понимание ускользало сквозь пальцы.
Прерывая затянувшееся молчание, за спиной глухо, неуверенно прокашлялся Лев:
— Барыня, если ты позволишь…
— Не мешей мне! — резко одёрнула она, и от её грубости у Саши по спине побежали мурашки. — Я хочу отблагодарить эту девочку. Она так много для нас делает.
Сашины возражения, что ей не надо никакой благодарности, что она лучше продолжит игру, матрона не услышала. С затканного серебряной нитью пояса она сняла бархатный мешочек, двумя пальцами вытащила из него золотую монету и протянула её Саше; той ничего не оставалось, кроме как принять подарок. Затем матрона вновь подозвала к себе Льва и, как прежде Саше, положила ладонь ему на щёку.
— И тебе я благодарна, мой мальчик. — Её пальцы скользнули выше, запутались в прядях густой гривы и вдруг крепко сжались. Матрона потянула голову Льва вниз, заставляя его склониться к самой её груди. — Ты выиграешь для меня станцию, и тогда моя благодарность не будет напрасной. Так?
— Та-ак, — вымученно прохрипел Лев.
В следующую же секунду матрона разжала пальцы, развернулась и, не сказав больше ни слова, вновь исчезла в Трёхпрудном переулке.
Повисшая после её ухода тишина оказалась настолько вязкой, что Саша побоялась задохнуться. Лев угрюмо смотрел себе под ноги; несколько прядей петухами торчали у него на затылке. Не зная, как помочь, Саша пригладила непокорную гриву и положила ладонь Льву между лопаток.
Он медленно, как огромный усталый зверь, выдохнул, и вместе с воздухом ушла часть напряжения. Саша почувствовала, как дрожат прежде каменные мышцы, и легонько толкнула Льва. Помедлив, он сделал первый шаг в прежнем направлении.
Они ещё раз свернули, и Саша, наконец сориентировавшись в сплетении переулков, поняла, куда их ведёт маршрут. Она могла поспорить, что четвёртая метка спрятана где-то на Патриарших.
— Тебе не понравилась Купчиха, — мягко, без намёка на обвинение произнёс Лев минуту спустя.
Саша пожала плечами.
— А должна была? Учитывая, как она с тобой обращалась.
— Это нормально.
— Для кого? Для капризной самодурки? Самовлюблённой матроны, готовой купить всё на свете? Для…
— Для Москвы, Саш.
Она осеклась. Понимание, несколько минут назад метавшееся в голове раненной птицей, вдруг замерло и продемонстрировало себя во всей красе.
Москва. Ну конечно же. Лубочная, эгоистичная, богатая — купеческая Москва.
— Она дух всего города?
— Да. И правительница Обратного.
— Чёрт возьми…
Саша честно не знала, что ещё сказать. Вся московская жизнь не подготовила её к встрече с такой душой города: пышнотелой купчихой, ни в грош не ставящей своих детей.
Хотя, грошам-то она знала цену. Саша с ненавистью посмотрела на золотую монету и замахнулась выбросить непрошеный подарок куда подальше. В последний момент Лев перехватил занесённую Сашину руку.
— Не надо. Такие вещи могут пригодиться.
Не желая спорить, Саша небрежно запихнула монету в задний карман джинсов.
Громкий женский смех они услышали ещё на подходе к Патриаршим. Лев ненадолго остановился на перекрёстке, прислушался, затем поманил Сашу к проёму в ограде. Чуть правее единственного стоящего непосредственно на берегу здания собралась довольно живописная компания. Большую её часть составляли молодые девушки в белоснежных рубашках, с распущенными русыми волосами — такими длинными, что у многих они стелились по земле. С волос и одежды девушек ручейками стекала вода; ещё несколько русых голов Саша заметила в самом пруду. А посреди непрестанно хохочущего «гарема» восседал огромный чёрный кот: не меньше метра в холке, толстый и с лоснящейся шерстью. В одной лапе он держал гранёный стакан, другой широко размахивал; хвост, пушистый, как метёлка для пыли, расчёсывали пальцами сразу две благодарные слушательницы.
Вся компания была невозможно, безобразно пьяна. Лихорадочно трущий глаза Лев лишь подтвердил догадку, да и сама Саша быстро почувствовала тяжёлый запах перегара.
Увидев, что их заметили (кот приветственно замахал обеими лапами, да так лихо, что из его стакана плеснуло на сидящих рядом девушек; девушки захихикали ещё довольнее), Лев неохотно двинулся к сборищу. Саша держалась за его спиной, не рискуя высовываться.
— Византиец! — закричал кот, вскакивая на задние лапы. Стоя он оказался примерно с Сашу ростом. — Тебя-то я и жду, мой славный друг!
— И в хорошей компании, — натянуто улыбнулся Лев.
— А как же иначе? Барышни любезно согласились подождать со мной. Не так ли, красавицы?
Пьяный хор ответил энергичным нестройным «Да!». Одна из «барышень» обхватила Льва за ногу и прижалась лбом к его бедру. Он дёрнулся как ошпаренный и под восторженный хохот принялся выпутываться из неожиданно цепких объятий.
Саша сочувственно поморщилась.
— Ты меня для чего-то ждал, Паж, или просто так? — Бросив гиблую затею, Лев шагнул в сторону. Девушка, проехав с полметра по влажной траве, в конце концов разжала руки.
— Конечно для «чего-то»! Вот даже вполне себе для этого «чего-то».
Жестом балаганного фокусника кот выхватил из чистого воздуха небольшую дощечку. С дощечки капало, словно бы её только что достали из воды.
Лев вопросительно посмотрел на Сашу. Она кивнула.
— Барышни собирались спрятать твой подарок, — продолжал кот, подкидывая метку в лапе, — но я уговорил их отдать его мне. Сделал за тебя всю работу.
— Ценю твою предусмотрительность. — Вопреки своим словам, Лев обрадованным не выглядел. — И что же ты хочешь взамен?
— Я? Взамен? — Уронив стакан на землю, кот прижал лапу к груди. — Да побойся всего святого, когда я что-то требовал за дружескую помощь? Ты меня обижаешь, Византиец!
— Я тебя немного знаю…
— Что за порочащие намёки? Вот теперь я безусловно оскорблён! И если мы немедленно не выпьем, то вся наша многолетняя дружба полетит в тартарары!
Одна из девушек тут же подняла стакан, протёрла его мокрым рукавом и до краёв наполнила прозрачной жидкостью из валяющейся рядом бутылки. Запах спирта на мгновение перебил даже амбре перегара.
— Пей! — приказал Льву кот. — И до самого дна, чтоб ни капли не осталось.
Лев безо всякой охоты взял предложенную выпивку. Широкая ладонь обхватила стакан почти полностью, да и споить мужчину габаритов Льва было не так просто… но Саша понимала отчаянное нежелание своего спутника терять фокус.
С другой стороны, без метки теряла смысл вся игра.
Не сводя глаз с кота, Лев сделал несколько размеренных вдохов и выдохов, затем разом опрокинул в себя весь стакан и замер, крепко зажмурившись и сжав свободную ладонь. После чего шумно вдохнул.
Кот восторженно зааплодировал, словно ему показали хитрый цирковой трюк. Девушки радостно к нему присоединились. Через несколько секунд отмер и Лев, хотя дыхание его оставалось нарочито ровным. Он не глядя отшвырнул стакан и вновь обратился к коту:
— Ну что, теперь я могу забрать свой подарок?
— Нет-нет! — Кот отпрыгнул и помахал перед собой пухлой лапкой с выпущенными когтями. — Мы ещё не угостили нашего нового друга.
Вся дюжина с лишним взглядов как по команде сосредоточилась на Саше — она даже попятилась от почти реальной тяжести такого внимания. Звякнула бутылка, кто-то нашёл новую посуду… в нос ударил щекотный запах спирта.
— Нет! — сердитый окрик Льва перекрыл все остальные звуки: и смешки, и перешёптывания. На берегу воцарилось смутное напряжение.
— Византиец… — предупреждающе начал кот.
— Я сказал: нет. Проводника ты мне не споишь. Придумай что-нибудь другое.
На несколько секунд они уставились друг на друга: два огромных хищника, пробующие соперника на зуб. Первым отвернулся кот; он рассеяно махнул лапой: мол, не больно-то и хотелось — и лениво протянул:
— Можете не всё… Но я не отдам метку, пока твой проводник не выпьет за меня.
— Договорились.
Под возмущённые крики аудитории Лев выплеснул на землю добрую половину спирта, затем достал из Сашиного рюкзака минералку. После чего отвёл Сашу в сторону и тихо спросил:
— Ты вообще пить умеешь?
— Крепкое — нет, — честно ответила она и почему-то смутилась.
— Видела, как пил я? Главное, не хватай воздух ртом, обожжёшь горло. Несколько раз вдохни и выдохни, задержи дыхание на выдохе; глотни. Вдохни — опять через нос. И постарайся уложиться в три-четыре глотка: чем меньше цедишь, тем меньше пьянеешь. Потом запьёшь. Поняла?
— Поняла…
— И помни: ртом не дышать. Пока не закончишь, рот у тебя только чтобы пить.
Слишком серьёзный взгляд Льва заставил Сашу проглотить вертящийся на языке легкомысленный ответ. Она понимающе кивнула и, забрав стакан, вернулась к переминающемуся с лапы на лапу коту.
Прежде, чем сделать первый глоток, Саша отсалютовала духу Патриарших и собравшимся вокруг него русалкам. Те ответили могильной тишиной. Никто больше не смеялся и не болтал, утих и ровный плеск, прежде доносившийся с пруда. Столь мрачно-торжественное ожидание пристало не спирту в гранёном стакане, а скорее кубку смертельного яда.
Спирт оказался неожиданно густым, почти вязким; Саша с трудом протолкнула его в горло. Первый глоток комом упал в желудок, заставляя выдохнуть раньше срока. От поспешности на глаза навернулись слёзы, и Саша чуть не выронила стакан.
Широкая ладонь Льва обхватила дрожащую Сашину руку. Он что-то тихо мурлыкнул над самым ухом, затем чуть чётче произнёс:
— Не спеши. У нас есть время.
Он, конечно же, врал. Обострившимся чутьём проводника Саша чувствовала, как непозволительно быстро утекают минуты. Оставалось чуть больше двух часов до конца игры, а от четвёртой метки их всё ещё отделяла половина стакана уже совсем не спирта.
Жидкость стала тёмно-алой и солоноватой, тёплой. Саше в ней чудился привкус крови, и она не сильно бы удивилась, окажись оно действительно так.
Второй глоток уже не так жёг горло. Саша рискнула сделать сразу два подряд, затем ещё один. От вкуса и липкой вязкости слегка подташнивало, но Саша смогла на время забыть о неприятных ощущениях. Поймав напряжённый, предвкушающий взгляд Пажа, она залпом допила оставшуюся жидкость.
Кот не стал паясничать, аплодировать или отвешивать восторженные комплименты. Он молча протянул метку Саше — ей, не Льву — и глотнул из всё той же бутылки. Теперь там плескалось нечто золотисто-жёлтое, кипящее и постреливающее алыми искрами.
— Твоё здоровье, проводник! — строго и печально произнёс кот, передавая бутылку ближайшей русалке. — Оно тебе пригодится.
После развернувшейся на Патриарших фантасмагорической сцены Саша в этом не сомневалась.
Три русалки вызвали проводить Льва и Сашу до противоположного края пруда. Их цепкие, голодные взгляды оставили Сашу равнодушной; не было в них настоящей угрозы, одно только желание напугать. Да и то исчезло, стоило Льву тихо рыкнуть на заигравшуюся нечисть.
Саша вдруг подумала, что русалкам, наверное, безразлично, кто выиграет игру. Иначе бы не пропили они сопернику драгоценную метку.
Чем дальше от Патриарших она отходила, тем отчётливее Саша понимала, что зелье Пажа не так уж невинно. Вначале у неё закружилась голова, затем в мышцах зародилось приятное, но беспокоящее тепло. Оно усиливалось и усиливалось, пока не выродилось в невыносимый жар.
Саше пришлось остановиться.
Она слышала встревоженный голос Льва, ощущала на плечах и затылке его руки. Напряжённое лицо то заслоняло всё поле зрения, то становилось крошечным, едва различимым. Не в силах терпеть это мельтешение, Саша зажмурилась, и тут же под веками заплясали мутные жёлто-зелёные круги.
Её стошнило, согнув пополам и едва не швырнув на колени силой реакции. Резкий спазм прошёл так же быстро, как и появился: Саша не успела прижать руку к животу, а желудок уже успокоился и сделал вид, что ничего не случилось. Сплюнув под ноги густой угольно-чёрной слюной, Саша выпрямилась и потерянно огляделась.
Лев, неестественно бледный и чуть ли не трясущийся, стоял в двух шагах от неё. В одной руке он держал Сашин рюкзак, другой крепко вцепился в топорщащуюся гриву. Глаза… глаза у Льва были огромные и виноватые, словно бы он насильно запихнул Саше в горло неведомое зелье.
— Что? — хрипло спросила она и потянулась за рюкзаком, куда убрали неиспользованную бутылку воды.
Лев засуетился, мешая сильнее, чем помогая, но под вымученным Сашиным взглядом отступил. Его паника поутихла, зато движения стали более дёрганными.
— С тобой всё в порядке? — неуверенно поинтересовался он, глядя, как Саша пытается скрутить слишком тугую крышку.
— Пока не знаю… Вроде жива.
Крышка в конце концов поддалась, и Саша с огромным удовольствием выполоскала изо рта кислый привкус желчи. Одновременно с ним ушла и усталость, последний час давившая Саше на плечи. Она почувствовала себя почти хорошо. Гораздо лучше, чем человек, всю ночь собирающий синяки и шишки.
На пробу Саша пара раз взмахнула руками; движение вышло неожиданно энергичным. Она закатала изодранный рукав рубашки и обнаружила под ним гладкую кожу без единой царапины. Под пластырем на голени осталась лишь тонкая линия шрама, едва заметная на фоне слабого загара. Ссадины, ушибы, содранная кожа… исчезли все следы минувшей ночи.
Саша довольно улыбнулась. Чем бы ни напоил её Паж, результат того стоил.
— Здорово, да? — Она покрутила ладонью перед носом Льва и едва не засмеялась. — Не удивительно, что на тебе всё так быстро заживает — с такой-то медициной!
— Это не медицина, Саш. — Лев перехватил её руку и потянул вниз. — Это изнанки. Паж что-то сделал с обратной кровью в твоих венах.
— Зато какой эффект!
— Ещё час назад ты боялась слишком крепких связей с Обратным городом, а теперь радуешься им?
Саша легкомысленно фыркнула. Ей не хотелось думать о своём прежнем скепсисе сейчас, когда было так хорошо. Хотелось двигаться, что-то делать. Продолжить игру.
— Ты становишь занудой, мой друг. — Высвободившись из мягкой хватки, Саша похлопала Льва по животу. — Идём! Нас ждут ещё три метки.
Прежде, чем сдвинуться с места, Лев перехватил Сашу и провёл ладонью по её волосам. Уже знакомо запахло лесом и осенью, что-то шуршащее щекотно скользнуло Саше за воротник. Она вытянула весёлый оранжево-красный листик и крутанула его в пальцах.
Листик вместо прежнего липового оказался кленовым.
— И я должна его испугаться? — Свернув из листика розочку, Саша сунула её Льву в петлю нагрудного кармана.
— Он должен тебя насторожить… Поговорим, когда ты немного протрезвеешь.
Не слушая ворчание Льва, Саша потащила его дальше, через слишком светлые для ночных часов переулки к Садовому кольцу, а за ним, дальше, к «Баррикадной». Пару раз по дороге Саше чудились то красный сарафан Купчихи, то нетрезвый смех русалок, то взмах роскошного чёрного хвоста. Но Лев их явно не видел, и Саша отмахнулась от них.
Часть первая: (1/2), (2/2)
Часть вторая: (1/5), (2/5), (3/5), (4/5), (5/5).
Эпилог: (1/1)
Ссылки на скачивание полного текста:
Формат .doc, Формат .pdf, Формат .txt
Москва-Обратная
Часть вторая
Маршрут
22 июня 2013 года
Часть вторая
Маршрут
22 июня 2013 года
Читать (3/5)
(~13 стр./40 т.з.)
(~13 стр./40 т.з.)
Из всех посещённых за время игры станций, «Кропоткинская» единственная для спуска на платформу ограничивалась лестницей. С неё открывался прекрасный вид на сам зал, светлый и просторный, с двумя рядами далеко отстоящих друг от друга колонн. И устланным чем-то блестящим полом.
На нижней ступеньке Саша опустилась на корточки. При ближайшем рассмотрении «блестяшки» оказались осколками стекла и кусками железа, свитыми в миниатюрные противотанковые ежи. Саша с трудом отковыряла один: его держало на плитке что-то наподобие эпоксидной смолы.
— Детский сад какой-то. — Поднявшись, Саша осмотрелась в поисках того, что помогло бы перебраться через внезапную «полосу препятствий». В осколокоустойчивость своих кроссовок Саша не верила, не говоря уже о босых ногах Льва. — Холмы пытаются нас остановить или с нами поиграть?
— Отойди, пожалуйста.
Подчёркнуто-вежливая просьба Льва заставила Сашу оглянуться через плечо. Он стоял на пару ступенек выше, сжимая в руках секцию ограждения. Только вместо спаянных алюминиевых труб на обратной стороне использовались кованые решётки. Судя по цвету и тому, как бугрились мышцы Льва — чугунные.
Напоследок мазнув пальцами по свободному кусочку пола, Саша поспешила убраться с дороги.
— Нам направо. На поезд.
— Понял.
Сухо кивнув, Лев опустил верхний — ровный — край решётки на пол. Ухватившись за завитки сквозных узоров, Лев толкнул свой «плуг», и металл и стекло с хрустом полетели во все стороны, оставляя после себя ровный слой раскрошившейся эпоксидки.
Лев не стал расчищать дорогу до самого поезда — как назло короткого, в четыре вагона, и стоящего на противоположном конце станции, — а ограничился узкой тропинкой до края перрона. И даже эти несколько метров потребовали значительных усилий. Отложив исцарапанную решётку, Лев с болезненной гримасой размял плечи и спрыгнул на пути. Оттуда он внимательно посмотрел на Сашу.
— Пойдём понизу. Не трогай контактный рельс — он сбоку, заметишь — и постарайся идти по центру.
Сашу удивило, что Лев не сразу направился к поезду, а помог спуститься ей, аккуратно сняв с платформы. Поставив же на пути, он притянул её к себе и виновато прошептал:
— Саш, я не хочу с тобой ссориться. Не-хо-чу.
Сердиться на Льва, снизу вверх глядя в грустные зелёные глаза, у Саши получалось гораздо хуже, нежели рассматривая широкую спину или не видя его вообще.
— Прости меня. — Лев обнял её крепче и коротко поцеловал в макушку. — Я бы рассказал тебе всё, что знаю, но у нас слишком мало времени.
— Я понимаю. Я просто… мне страшно.
— Не бойся. Я обещал, что не дам тебя в обиду, и это касается не только Холмов. Что бы ни случилось с предыдущими проводниками, ты вернёшься из игры целой и невредимой. Ясно?
Наконец позволив себе расслабиться, Саша уткнулась носом в плечо Льва: потрёпанного, исцарапанного, с синяками и следами укусов… вряд ли она сама выглядела лучше.
— У тебя уже не получится с «целой и невредимой».
— Я сделаю всё, что в моих силах. — Лев улыбнулся и звучно чмокнул её в лоб. — Идём.
И они пошли. Друг за другом, поскольку ширина путей не позволяла идти рядом.
Им повезло с поездом. Ополовиненный, он оканчивался промежуточным вагоном с дверью в торце, а не традиционным вторым головным. Лев, особо не церемонясь, выбил замок и распахнул дверь, после чего помог Саше забраться внутрь. На фоне прежних развалюх вагон выглядел аккуратным, даже ухоженным, и очаровательно старомодным: деревянные поручни, занавески на непривычно-квадратных окнах, ситцевая обивка сидений. В мелкий голубой цветочек. Несмотря на напряжение, Саша не сдержала удивлённой улыбки.
— Очаровательно, — с не меньшим весельем в голосе пробормотал Лев.
В этот момент поезд сорвался с места, едва не отправив своих пассажиров кубарем через полвагона.
После короткого, эмоционального разговора на путях Саше не хотелось затевать новые беседы. Она молча уселась на лавку, поставила рюкзак на колени и обхватила его руками; Лев пристроился рядом. Закрыв глаза, Саша почти сразу прижалась лбом к горячему плечу.
Хотя поезд не останавливался, темноту туннеля дважды разбивали светлые участки. Саша мысленно отсчитала: «Библиотека», «Охотный ряд»… На «Лубянке» они затормозили. Короткий перерыв — поезд ехал минут пять-шесть, не больше — пошёл Саше на пользу. Она вовремя вспомнила о бумажной ловушке, встретившей её в самом начале игры, и пропустила Льва вперёд.
Огромные шкафы всё ещё перекрывали выходы с перрона. Опустевшие, они уже не так крепко стояли на полу, так что Лев без особого труда свалил ближайший. Саша благоразумно держалась в стороне, зажмурившись дабы случайно не зацепить взглядом один из плакатов.
— Всё чисто! — крикнул Лев откуда-то из-за колонн. — Можешь идти сюда.
«Чисто» не совсем точно описывало зал. Пол, стены, даже значительную часть потолка покрывал густой слой сажи. Спрыгнув с перевёрнутого шкафа, Саша по щиколотку провалилась в чёрные хлопья. Вдобавок, по станции гулял сильный сквозняк — явный наследник давнишнего ураганного ветра — и поднимал целые облака пепла.
Огонь от души сплясал на станции. Если где-то в чёрных сугробах и остались читаемые строчки текста, Саша в жизни бы их не нашла.
Стараясь не совершать лишних движений, чтобы не поднимать в воздух ещё больше сажи, Саша и Лев вновь двинулись к переходу. Как и прежде, «Кузнецкий мост» встретил их отсутствием ловушек: и серьёзных, и детских. А вот маршрут теперь вёл в противоположную сторону, к «Пушкинской», а не к «Лубянке».
И поезд на путях их тоже ждал другой. Вдоль перрона вытянулось знакомое большинству москвичей живописное полотно «Акварельки». Гостеприимно распахнутые двери манили чуждым Обратному городу ярким светом, а сквозь начищенные стёкла виднелись кусочки висящих в поезде-галерее картин. Счастлива встретить на изнанке хоть что-то знакомое, оставшееся неизменным, Саша прибавила шагу.
Двери за ними закрылись почти бесшумно. И так же мягко поезд двинулся в путь, перед въездом в туннель едва заметно моргнув лампами.
Саша помнила, что картины в поезде регулярно меняются, поэтому не могла сказать, повлияла ли обратная сторона на набор репродукций. Ничего знакомого Саша не увидела; впрочем, она плохо разбиралась в живописи. Её вполне устраивало то, что в данный момент украшало одну из стен вагона: облачённые в тяжёлые узорчатые рамы пейзажи старой Москвы. Только вот чем дольше Саша их рассматривала, тем тревожнее становилось у неё на душе. Несмотря на светлые нежные цвета, на несомненный талант художников и простоту сюжетов, что-то в городских пейзажах было не так.
— Мёртвые районы, — произнёс Лев из-за Сашиной спины.
— Что?
— Здесь собраны районы, которые не дожили до наших дней. Пожары, в основном. Войны. Износ.
Саша сглотнула и внимательно посмотрела на картину, висящую перед ней. Аккуратные домики в лучах тёплого весеннего солнца выглядели так невинно… пока в падающих на отштукатуренные стены тенях не стали заметны костлявые лапы чудовищ.
— Их перестроили?
— Конечно. Москва не любит пустого места, особенно в последние годы.
— Тогда почему…
— Теперь они все — территория Верхнего города.
Поёжившись, Саша отвернулась от картин. Лев мог считать, что Холмы — обладающие иным мировоззрением соседи, но в её понимании превращение поезда-галереи в жутковатый поезд-кладбище совсем не походило на «инакость». Скорее уж на грубоватое, незатейливое запугивание.
Теперь Сашу не так радовали яркое освещение и тихий ход. Она с трудом дождалась станции и шустро выскочила из вагона — несмотря на недовольный окрик Льва. Саша физически не могла и дальше оставаться посреди морга на колёсах, хотя и понимала, что слишком бурно реагирует на очередной «фокус» Холмов.
По перрону стелился плотный, мерцающий от яркого света туман. Он выглядел вполне безвредно: не лип к одежде и не поджигал всё, к чему прикасался; и всё же Саша ощутила странную неуверенность. Маршрут определённо вёл к эскалаторам в конце зала, а вот дар отказывался выводить из-за колонн. Саша на пробу двинулась вдоль путей, там, где туман редел и стекал к рельсам.
Всё было спокойно до того момента, пока Саша не миновала одну из высоких круглых люстр. Та моргнула болезненным желтовато-зелёным светом, и из цилиндрических плафонов повалил густой дым, гораздо гуще прежнего тумана. Когда два облака соприкоснулись, станция потонула в свистящем шипении химической реакции.
…и Саше в нос ударил запах, отвратительнее которого она ещё не встречала. Хуже тухлых яиц и гнили, даже хуже помойного контейнера в разгар жаркого летнего полудня. От силы запаха у Саши запершило в горле и заслезились глаза. Она кое-как прикрыла лицо рукавом рубашки, пропахшим гарью и водой Москвы-реки — райскими ароматами по сравнению с воцарившейся на станции вонью.
Саша бросилась к эскалатору и тут же остановилась, не пробежав и десяти метров. Сзади не слышалось шагов Льва. Насколько позволяли слезящиеся глаза, она огляделась, но массивную фигуру не увидела тоже. Внутренне чертыхаясь, Саша побежала обратно. Если её, с её человеческим обонянием, запах едва не сбил с ног, то по звериному чутью Льва он наверняка ударил пудовым молотом. Ей оставалось только молиться, что бы Лев не отключился и не заблудился в паутине переходов.
Он нашёлся почти в центре зала, сжавшийся в тугой ком; текущий поверх лохматой головы туман скрывал подробности, не давая понять, где лицо, а где загривок. Саша ухватилась за крепкое плечо обеими руками и потянула на себя. На мгновение подняв голову, Лев тут же хрипло закашлял.
Саша понимала, что, не избавившись от запаха или хотя бы не заставив его ослабнуть, она не сдвинет Льва с места. Недолго думая, Саша стянула рубашку, скомкала её и сунула Льву под нос.
Без рукава-фильтра запах ударил с новой силой. Кашляя так, что вскоре перестало хватать дыхания, Саша вновь потянула Льва на ноги. Он поднялся, и они медленно, ориентируясь не столько на зрение, сколько на Сашин дар, двинулись к выходу.
Жалкие пятьдесят метров заняли добрых три минуты. Зато им попался работающий эскалатор; более того, туман клубился лишь у нижних ступенек, с подъемом редея и исчезая. Лев аккуратно усадил Сашу, сам плюхнулся чуть ниже, и они, кашляя и отплёвываясь, позволили ленте утащить себя наверх.
К моменту, как ступеньки начали выравниваться, Саша нашла в себе силы подняться. Лев поправлялся чуть медленнее; он едва не споткнулся, сходя с эскалатора, и инстинктивно ухватился за Сашино плечо. Она поморщилась: кончики когтей нашли одну из многочисленных царапин и впились в неё по всей длине.
— Прости, — голос Льва, от природы хриплый, теперь скрипел как несмазанные дверные петли. — И спасибо.
— Не за что, — отмахнулась Саша.
Она поёжилась, когда традиционный сквозняк вестибюля ударил по голым плечам. Заметивший невольное движение Лев тут же протянул ей всё ещё скомканную рубашку и чуть передвинулся, закрывая собой от ветра. Незатейливая забота заставила Сашу внутренне улыбнуться. Застегнув последнюю пуговицу, она благодарно сжала ладонь Льва и потянула его за собой.
В хитросплетении транспортного узла из сразу трёх станций им достался вестибюль с наибольшим количеством выходов в город, так что Саша внутренне обрадовалась, когда первая же лестница оказалась искомой.
Обратный город встретил их знакомым пейзажем. Слева тянулся аккуратный прямоугольник Тверского бульвара, справа — неосвещённые дома: скучная советская коробка тут мирно уживалась с трёхэтажным наследием имперских времён. Привычно вышагивая по проезжей части, Лев чаще посматривал налево; чувствовалось, что молчаливый парк его волнует сильнее тёмных домов.
Они добрались до перекрёстка и свернули в Сытинский переулок, когда Саша краем глаза уловила в конце Бронной ярко-алую фигуру. Лев тоже её заметил, но на прямой вопрос лишь мотнул головой, так что Саша предпочла не спорить и мирно шагать, пока Холмы дают им это сделать.
В отходящем от переулка тупике фигура мелькнула ещё раз, и ещё — между домами на углу, уже гораздо ближе. Их преследователем оказалась женщина в пёстром платье: помимо основного красного цвета Саша отметила и изумрудно-зелёный, и белый, и даже отблеск золотой вышивки. Лев слишком торопился, чтобы можно было разглядеть лицо женщины; Саша увидела лишь очень светлую кожу и яркий, словно нарисованный румянец.
Незнакомка догнала их несколько минут спустя, на освещённом сразу пятью фонарями перекрёстке. Она вышла из Трёхпрудного переулка неторопливой походкой никуда не опаздывающего человека и холодно улыбнулась Льву.
Тот мигом сложился в холопском поясном поклоне.
Саша уставилась на него в немом изумлении. Да, женщина — матрона, другое слово и на ум-то не шло, с её затканным шёлковой нитью сарафаном, кипельно-белой рубахой, золотыми перстнями и расшитым жемчугом кокошником — производила впечатление. Но Саша видела Льва говорящим на равных с драконом и раскидывающим по сторонам нечисть. Не тем, кто просто так падает в ноги вульгарным в своей лубочной пестроте красоткам.
— Византиец, — низким грудным голосом протянула матрона и положила одну пухлую ладонь Льву на спину, — милый мой.
Он медленно, неуверенно выпрямился и тут же попятился.
— Барыня…
— Я слежу за тобой, мой мальчик. — Она посмотрела на него снизу вверх, а показалось, что сверху вниз. — И надеюсь на тебя. Ты помнишь об этом?
— Конечно, барыня. — Лев всё ещё не поднимал головы, словно бы боялся взглянуть выше унизанных перстнями пальцев. — Ты можешь на меня положиться.
— Конечно могу.
Её улыбка не понравилась Саше, равно как и покровительственное, с нотками презренья отношение ко Льву. Когда же «барыня» перевела взгляд на саму Сашу, ей немедленно захотелось оказаться на другом конце улицы, если не Москвы вообще.
— Ах, моя проводница, — до приторности потеплевший голос не добавил матроне симпатии в Сашиных глазах, — подойди ко мне, деточка, дай на тебя посмотреть.
Саша вопросительно покосилась на Льва, и тот кивнул — как ей показалось, без особого энтузиазма. Она всё же сделала шаг вперёд, и почти сразу тёплая мягкая ладонь скользнула по её щеке: вначале подушечками пальцев, а затем и тыльной стороной.
Массивные камни в перстнях зацепили свежую ссадину и болезненно дёрнули выбившуюся из-за уха прядь.
— Какая милая девочка… Как тебя зовут, доченька?
— Саша.
— Александра, «Защитница», — почти пропела матрона. — Красивое имя. Я верю, что ты принесёшь нам удачу.
Саша не нашла, что ответить, и потому продолжила молча разглядывать стоящую перед ней женщину. Её дорогая одежда несочетающихся цветов, её бестолково-многочисленные украшения, речь её — дикая пародия на материнскую ласку… Все они подсказывали, духом чего являлась Сашина собеседница, но само понимание ускользало сквозь пальцы.
Прерывая затянувшееся молчание, за спиной глухо, неуверенно прокашлялся Лев:
— Барыня, если ты позволишь…
— Не мешей мне! — резко одёрнула она, и от её грубости у Саши по спине побежали мурашки. — Я хочу отблагодарить эту девочку. Она так много для нас делает.
Сашины возражения, что ей не надо никакой благодарности, что она лучше продолжит игру, матрона не услышала. С затканного серебряной нитью пояса она сняла бархатный мешочек, двумя пальцами вытащила из него золотую монету и протянула её Саше; той ничего не оставалось, кроме как принять подарок. Затем матрона вновь подозвала к себе Льва и, как прежде Саше, положила ладонь ему на щёку.
— И тебе я благодарна, мой мальчик. — Её пальцы скользнули выше, запутались в прядях густой гривы и вдруг крепко сжались. Матрона потянула голову Льва вниз, заставляя его склониться к самой её груди. — Ты выиграешь для меня станцию, и тогда моя благодарность не будет напрасной. Так?
— Та-ак, — вымученно прохрипел Лев.
В следующую же секунду матрона разжала пальцы, развернулась и, не сказав больше ни слова, вновь исчезла в Трёхпрудном переулке.
Повисшая после её ухода тишина оказалась настолько вязкой, что Саша побоялась задохнуться. Лев угрюмо смотрел себе под ноги; несколько прядей петухами торчали у него на затылке. Не зная, как помочь, Саша пригладила непокорную гриву и положила ладонь Льву между лопаток.
Он медленно, как огромный усталый зверь, выдохнул, и вместе с воздухом ушла часть напряжения. Саша почувствовала, как дрожат прежде каменные мышцы, и легонько толкнула Льва. Помедлив, он сделал первый шаг в прежнем направлении.
Они ещё раз свернули, и Саша, наконец сориентировавшись в сплетении переулков, поняла, куда их ведёт маршрут. Она могла поспорить, что четвёртая метка спрятана где-то на Патриарших.
— Тебе не понравилась Купчиха, — мягко, без намёка на обвинение произнёс Лев минуту спустя.
Саша пожала плечами.
— А должна была? Учитывая, как она с тобой обращалась.
— Это нормально.
— Для кого? Для капризной самодурки? Самовлюблённой матроны, готовой купить всё на свете? Для…
— Для Москвы, Саш.
Она осеклась. Понимание, несколько минут назад метавшееся в голове раненной птицей, вдруг замерло и продемонстрировало себя во всей красе.
Москва. Ну конечно же. Лубочная, эгоистичная, богатая — купеческая Москва.
— Она дух всего города?
— Да. И правительница Обратного.
— Чёрт возьми…
Саша честно не знала, что ещё сказать. Вся московская жизнь не подготовила её к встрече с такой душой города: пышнотелой купчихой, ни в грош не ставящей своих детей.
Хотя, грошам-то она знала цену. Саша с ненавистью посмотрела на золотую монету и замахнулась выбросить непрошеный подарок куда подальше. В последний момент Лев перехватил занесённую Сашину руку.
— Не надо. Такие вещи могут пригодиться.
Не желая спорить, Саша небрежно запихнула монету в задний карман джинсов.
Громкий женский смех они услышали ещё на подходе к Патриаршим. Лев ненадолго остановился на перекрёстке, прислушался, затем поманил Сашу к проёму в ограде. Чуть правее единственного стоящего непосредственно на берегу здания собралась довольно живописная компания. Большую её часть составляли молодые девушки в белоснежных рубашках, с распущенными русыми волосами — такими длинными, что у многих они стелились по земле. С волос и одежды девушек ручейками стекала вода; ещё несколько русых голов Саша заметила в самом пруду. А посреди непрестанно хохочущего «гарема» восседал огромный чёрный кот: не меньше метра в холке, толстый и с лоснящейся шерстью. В одной лапе он держал гранёный стакан, другой широко размахивал; хвост, пушистый, как метёлка для пыли, расчёсывали пальцами сразу две благодарные слушательницы.
Вся компания была невозможно, безобразно пьяна. Лихорадочно трущий глаза Лев лишь подтвердил догадку, да и сама Саша быстро почувствовала тяжёлый запах перегара.
Увидев, что их заметили (кот приветственно замахал обеими лапами, да так лихо, что из его стакана плеснуло на сидящих рядом девушек; девушки захихикали ещё довольнее), Лев неохотно двинулся к сборищу. Саша держалась за его спиной, не рискуя высовываться.
— Византиец! — закричал кот, вскакивая на задние лапы. Стоя он оказался примерно с Сашу ростом. — Тебя-то я и жду, мой славный друг!
— И в хорошей компании, — натянуто улыбнулся Лев.
— А как же иначе? Барышни любезно согласились подождать со мной. Не так ли, красавицы?
Пьяный хор ответил энергичным нестройным «Да!». Одна из «барышень» обхватила Льва за ногу и прижалась лбом к его бедру. Он дёрнулся как ошпаренный и под восторженный хохот принялся выпутываться из неожиданно цепких объятий.
Саша сочувственно поморщилась.
— Ты меня для чего-то ждал, Паж, или просто так? — Бросив гиблую затею, Лев шагнул в сторону. Девушка, проехав с полметра по влажной траве, в конце концов разжала руки.
— Конечно для «чего-то»! Вот даже вполне себе для этого «чего-то».
Жестом балаганного фокусника кот выхватил из чистого воздуха небольшую дощечку. С дощечки капало, словно бы её только что достали из воды.
Лев вопросительно посмотрел на Сашу. Она кивнула.
— Барышни собирались спрятать твой подарок, — продолжал кот, подкидывая метку в лапе, — но я уговорил их отдать его мне. Сделал за тебя всю работу.
— Ценю твою предусмотрительность. — Вопреки своим словам, Лев обрадованным не выглядел. — И что же ты хочешь взамен?
— Я? Взамен? — Уронив стакан на землю, кот прижал лапу к груди. — Да побойся всего святого, когда я что-то требовал за дружескую помощь? Ты меня обижаешь, Византиец!
— Я тебя немного знаю…
— Что за порочащие намёки? Вот теперь я безусловно оскорблён! И если мы немедленно не выпьем, то вся наша многолетняя дружба полетит в тартарары!
Одна из девушек тут же подняла стакан, протёрла его мокрым рукавом и до краёв наполнила прозрачной жидкостью из валяющейся рядом бутылки. Запах спирта на мгновение перебил даже амбре перегара.
— Пей! — приказал Льву кот. — И до самого дна, чтоб ни капли не осталось.
Лев безо всякой охоты взял предложенную выпивку. Широкая ладонь обхватила стакан почти полностью, да и споить мужчину габаритов Льва было не так просто… но Саша понимала отчаянное нежелание своего спутника терять фокус.
С другой стороны, без метки теряла смысл вся игра.
Не сводя глаз с кота, Лев сделал несколько размеренных вдохов и выдохов, затем разом опрокинул в себя весь стакан и замер, крепко зажмурившись и сжав свободную ладонь. После чего шумно вдохнул.
Кот восторженно зааплодировал, словно ему показали хитрый цирковой трюк. Девушки радостно к нему присоединились. Через несколько секунд отмер и Лев, хотя дыхание его оставалось нарочито ровным. Он не глядя отшвырнул стакан и вновь обратился к коту:
— Ну что, теперь я могу забрать свой подарок?
— Нет-нет! — Кот отпрыгнул и помахал перед собой пухлой лапкой с выпущенными когтями. — Мы ещё не угостили нашего нового друга.
Вся дюжина с лишним взглядов как по команде сосредоточилась на Саше — она даже попятилась от почти реальной тяжести такого внимания. Звякнула бутылка, кто-то нашёл новую посуду… в нос ударил щекотный запах спирта.
— Нет! — сердитый окрик Льва перекрыл все остальные звуки: и смешки, и перешёптывания. На берегу воцарилось смутное напряжение.
— Византиец… — предупреждающе начал кот.
— Я сказал: нет. Проводника ты мне не споишь. Придумай что-нибудь другое.
На несколько секунд они уставились друг на друга: два огромных хищника, пробующие соперника на зуб. Первым отвернулся кот; он рассеяно махнул лапой: мол, не больно-то и хотелось — и лениво протянул:
— Можете не всё… Но я не отдам метку, пока твой проводник не выпьет за меня.
— Договорились.
Под возмущённые крики аудитории Лев выплеснул на землю добрую половину спирта, затем достал из Сашиного рюкзака минералку. После чего отвёл Сашу в сторону и тихо спросил:
— Ты вообще пить умеешь?
— Крепкое — нет, — честно ответила она и почему-то смутилась.
— Видела, как пил я? Главное, не хватай воздух ртом, обожжёшь горло. Несколько раз вдохни и выдохни, задержи дыхание на выдохе; глотни. Вдохни — опять через нос. И постарайся уложиться в три-четыре глотка: чем меньше цедишь, тем меньше пьянеешь. Потом запьёшь. Поняла?
— Поняла…
— И помни: ртом не дышать. Пока не закончишь, рот у тебя только чтобы пить.
Слишком серьёзный взгляд Льва заставил Сашу проглотить вертящийся на языке легкомысленный ответ. Она понимающе кивнула и, забрав стакан, вернулась к переминающемуся с лапы на лапу коту.
Прежде, чем сделать первый глоток, Саша отсалютовала духу Патриарших и собравшимся вокруг него русалкам. Те ответили могильной тишиной. Никто больше не смеялся и не болтал, утих и ровный плеск, прежде доносившийся с пруда. Столь мрачно-торжественное ожидание пристало не спирту в гранёном стакане, а скорее кубку смертельного яда.
Спирт оказался неожиданно густым, почти вязким; Саша с трудом протолкнула его в горло. Первый глоток комом упал в желудок, заставляя выдохнуть раньше срока. От поспешности на глаза навернулись слёзы, и Саша чуть не выронила стакан.
Широкая ладонь Льва обхватила дрожащую Сашину руку. Он что-то тихо мурлыкнул над самым ухом, затем чуть чётче произнёс:
— Не спеши. У нас есть время.
Он, конечно же, врал. Обострившимся чутьём проводника Саша чувствовала, как непозволительно быстро утекают минуты. Оставалось чуть больше двух часов до конца игры, а от четвёртой метки их всё ещё отделяла половина стакана уже совсем не спирта.
Жидкость стала тёмно-алой и солоноватой, тёплой. Саше в ней чудился привкус крови, и она не сильно бы удивилась, окажись оно действительно так.
Второй глоток уже не так жёг горло. Саша рискнула сделать сразу два подряд, затем ещё один. От вкуса и липкой вязкости слегка подташнивало, но Саша смогла на время забыть о неприятных ощущениях. Поймав напряжённый, предвкушающий взгляд Пажа, она залпом допила оставшуюся жидкость.
Кот не стал паясничать, аплодировать или отвешивать восторженные комплименты. Он молча протянул метку Саше — ей, не Льву — и глотнул из всё той же бутылки. Теперь там плескалось нечто золотисто-жёлтое, кипящее и постреливающее алыми искрами.
— Твоё здоровье, проводник! — строго и печально произнёс кот, передавая бутылку ближайшей русалке. — Оно тебе пригодится.
После развернувшейся на Патриарших фантасмагорической сцены Саша в этом не сомневалась.
Три русалки вызвали проводить Льва и Сашу до противоположного края пруда. Их цепкие, голодные взгляды оставили Сашу равнодушной; не было в них настоящей угрозы, одно только желание напугать. Да и то исчезло, стоило Льву тихо рыкнуть на заигравшуюся нечисть.
Саша вдруг подумала, что русалкам, наверное, безразлично, кто выиграет игру. Иначе бы не пропили они сопернику драгоценную метку.
Чем дальше от Патриарших она отходила, тем отчётливее Саша понимала, что зелье Пажа не так уж невинно. Вначале у неё закружилась голова, затем в мышцах зародилось приятное, но беспокоящее тепло. Оно усиливалось и усиливалось, пока не выродилось в невыносимый жар.
Саше пришлось остановиться.
Она слышала встревоженный голос Льва, ощущала на плечах и затылке его руки. Напряжённое лицо то заслоняло всё поле зрения, то становилось крошечным, едва различимым. Не в силах терпеть это мельтешение, Саша зажмурилась, и тут же под веками заплясали мутные жёлто-зелёные круги.
Её стошнило, согнув пополам и едва не швырнув на колени силой реакции. Резкий спазм прошёл так же быстро, как и появился: Саша не успела прижать руку к животу, а желудок уже успокоился и сделал вид, что ничего не случилось. Сплюнув под ноги густой угольно-чёрной слюной, Саша выпрямилась и потерянно огляделась.
Лев, неестественно бледный и чуть ли не трясущийся, стоял в двух шагах от неё. В одной руке он держал Сашин рюкзак, другой крепко вцепился в топорщащуюся гриву. Глаза… глаза у Льва были огромные и виноватые, словно бы он насильно запихнул Саше в горло неведомое зелье.
— Что? — хрипло спросила она и потянулась за рюкзаком, куда убрали неиспользованную бутылку воды.
Лев засуетился, мешая сильнее, чем помогая, но под вымученным Сашиным взглядом отступил. Его паника поутихла, зато движения стали более дёрганными.
— С тобой всё в порядке? — неуверенно поинтересовался он, глядя, как Саша пытается скрутить слишком тугую крышку.
— Пока не знаю… Вроде жива.
Крышка в конце концов поддалась, и Саша с огромным удовольствием выполоскала изо рта кислый привкус желчи. Одновременно с ним ушла и усталость, последний час давившая Саше на плечи. Она почувствовала себя почти хорошо. Гораздо лучше, чем человек, всю ночь собирающий синяки и шишки.
На пробу Саша пара раз взмахнула руками; движение вышло неожиданно энергичным. Она закатала изодранный рукав рубашки и обнаружила под ним гладкую кожу без единой царапины. Под пластырем на голени осталась лишь тонкая линия шрама, едва заметная на фоне слабого загара. Ссадины, ушибы, содранная кожа… исчезли все следы минувшей ночи.
Саша довольно улыбнулась. Чем бы ни напоил её Паж, результат того стоил.
— Здорово, да? — Она покрутила ладонью перед носом Льва и едва не засмеялась. — Не удивительно, что на тебе всё так быстро заживает — с такой-то медициной!
— Это не медицина, Саш. — Лев перехватил её руку и потянул вниз. — Это изнанки. Паж что-то сделал с обратной кровью в твоих венах.
— Зато какой эффект!
— Ещё час назад ты боялась слишком крепких связей с Обратным городом, а теперь радуешься им?
Саша легкомысленно фыркнула. Ей не хотелось думать о своём прежнем скепсисе сейчас, когда было так хорошо. Хотелось двигаться, что-то делать. Продолжить игру.
— Ты становишь занудой, мой друг. — Высвободившись из мягкой хватки, Саша похлопала Льва по животу. — Идём! Нас ждут ещё три метки.
Прежде, чем сдвинуться с места, Лев перехватил Сашу и провёл ладонью по её волосам. Уже знакомо запахло лесом и осенью, что-то шуршащее щекотно скользнуло Саше за воротник. Она вытянула весёлый оранжево-красный листик и крутанула его в пальцах.
Листик вместо прежнего липового оказался кленовым.
— И я должна его испугаться? — Свернув из листика розочку, Саша сунула её Льву в петлю нагрудного кармана.
— Он должен тебя насторожить… Поговорим, когда ты немного протрезвеешь.
Не слушая ворчание Льва, Саша потащила его дальше, через слишком светлые для ночных часов переулки к Садовому кольцу, а за ним, дальше, к «Баррикадной». Пару раз по дороге Саше чудились то красный сарафан Купчихи, то нетрезвый смех русалок, то взмах роскошного чёрного хвоста. Но Лев их явно не видел, и Саша отмахнулась от них.